Каждый раз когда один спецкор «Комсомолки» начинает геройствовать в интернете и обличать всех остальных коллег в трусости, я вспоминаю ноябрьский день выборов в ДНР. Первый брифинг глава тамошнего ЦИКа Лягин решил давать в 7 утра, а журналистов по такому случаю позвали в ЦИК чуть ли не к шести.
В ожидании мероприятия по залу прохаживался Александр Коц, его коллега Дмитрий Стешин лежал на полу и готовился снимать господина Лягина на камеру. Я оккупировал один из диванчиков и открыл твиттер.
«Наши вышли к предместьям Мариуполя, линия фронта сдвинулась. Город виден. Гарнизона там практически нет», — написал в этот момент Дмитрий Стешин, собрав почти 500 ретвитов и воодушевив патриотическую общественность.
Я огляделся вокруг. Мариуполя было не видно, Дмитрий Стешин продолжал лежать на полу здания в центре Донецка, линия фронта в моей голове сдвинулась, я вспомнил Сергея Арнольдовича.
18 декабря 2014
Что-то вчера подсказало мне, что выезжать надо пораньше, хотя последнее время блокпосты пролетали за несколько минут.
— Документы в порядке?
— Конечно!
— Ну и катитесь себе без вопросов.
А тут сначала под Ясиноватой попался излишне бдительный «Восток».
— Что в багажнике? Бронежилеты везем? Понятно все с вами, парни, выходим из машины, встаем к стенке, ждем расстрела.
Через полчаса на украинский блокпост уже заезжаем.
— Если бы к нам Лайфньюс попал, сразу в расход бы пустили, а вам только колено прострелить можем.
Ну, ок, война 8 месяцев идет, к милому армейскому юмору все привычные. Я вообще думаю, что если бы журналисты были персонажами из компьютерной игры с неограниченным количеством жизней, а каждое пожелание нас расстрелять реализовывалось, то к новому году можно было бы организовать общество веселых ситечек.
У погранцов вопросов не возникло, а вот дежурный от СБУ решил, что попались крупные диверсанты. Тут еще японец одновременно приехал. Короче, все сошлось. Вызвали высокое начальство, которое поехало к нам на блокпост аж из Краматорска. Два часа ждали, пока доедет, еще час, пока проверит. С экспрессом Константиновка — Киев я уже мысленно попрощался и прикидывал шансы попасть на поезд Константиновка— Москва, который уходить должен был еще через час. Но тут наконец служба безпеки пришла к выводу, что ехали из Краматорска они зря, с диверсантами сегодня не получится, и вместо подвала предложили коридор до вокзала, чтобы оставшиеся блокпосты не убили окончательно надежду попасть на нужный поезд.
Через 6 часов доехали до Киева. На перроне девушки встречают возвращающихся с фронта бойцов батальона «Донбасс», в подземном переходе требуют не паспорт, а купить цветов, в баре гостиничном ни одного вооруженного человека, на улице «Хобыта» рекламируют.
Пришел в вареничную, все, что еще днем происходило, кажется каким-то сном про другую жизнь.
18 декабря 2014
Киевский юмор
— Налейте пива нашему московскому гостю, — кричит коллега Ваня на бар.
— Москалям не наливаем, — отвечают ему.
— Да он только из Донецка вернулся, сепарам помогал!
— Ну тогда другое дело, наливаем!
26 декабря 2014
На днях приснилось, что работаю я на симферопольском телеканале «Новое время» (не путать с московским и киевским журналами). Главный редактор, конечно, Галина Тимченко. И вот прилетаю я из командировки, а в Крыму вроде как идут бои между украинскими повстанцами и российской армией. Тут меня на выходе из аэропорта хватает почему-то полевой командир Тимур Олевский и сажает в подвал. Скоро туда же попадает старик Азар, который пять часов брал интервью у Игоря Николаевича Безлера, чем его разгневал. Потом появляется Евгения Марковна Альбац, которая с телеканалом сотрудничать не хочет, но готова писать на гонорарной основе. И тут я узнаю, что главный владелец телеканала человек плохой, завтрашнее общее собрание он задумал не просто обстановку обсудить, а чтобы двое моих коллег не попали на судебное заседание по делу Михаила Михайлина, который якобы взорвал бензовоз где-то под Бахчисараем.
Тут я в ужасе проснулся.
Последняя в этом году колонка написана, посчитал, что провел в командировках по Украине в этом году где-то 180–190 дней. Больше полугода.
Киев, Крым, Донбасс, вдоль границы по Ростовской области, а еще Одесса, Херсон, Днепропетровск, Харьков. Никогда не думал, что вот так вот изучу Украину.
Я не хочу оценивать год, но мне в эти месяцы повстречалось множество интересных людей, имена которых я далеко не всегда знаю.
Я запомнил того парня, который в феврале остановил меня у баррикады на Институтской со словами: «Куда идешь, дурак, убьют же». И ту женщину, которая не позволила людям в масках утащить меня куда-то с депутатом Рыбаком в Горловке в апреле. Старого татарина, который во время голосования на дому не побоялся при свидетелях проголосовать за сохранение Крыма в составе Украины, и студентов, которые 9 мая в Киеве у вечного огня решили все же петь про «России сможем послужить», потому что ветеранам так будет приятно и вообще правильно. И девушку из Мариуполя, которая бесплатно вызвалась возить журналистов по самым дрянным местам, лишь бы было интересно. И полковника, переживавшего за свой «Бук» в Евпатории. Интересных комбатов по одну линию фронта и полевых командиров по другую. Призывников на блокпосту под Мариуполем, с которыми пришлось заночевать в ожидании штурма города, и не всегда очевидных ребят с Изварино и Краснодона. Ростовских ФСБшников и краматорских СБУшников. А еще медиков, священников, волонтеров, водителей. Пленных, которые, надеюсь, всё же все смогут в итоге вернуться домой.
Или вот история, летом звонит женщина: «Ищу Питона». Только в нашей, наверное, стране, дама может искать друга сердца, с которым прожила почти 10 лет, а знает только его имя и позывной. Уехал воевать, два месяца не выходит на связь. Ни фамилии, ни профессии, ничего. Две недели из интереса я разыскивал «Питона».
— Вы нам хоть фамилию дайте, — жаловались в разных донецких инстанциях.
— Нет фамилии, знаю лишь, что Питон.
— Так у нас этих Питонов штук 15 здесь ползает.
Нужный Питон оказался живым, нашел вроде как другую возлюбленную, перебрался на донецкую квартиру и чуть ли не представлен к «госнаграде».
И одновременно я навсегда запомню пограничника на трассе Новоазовск — Мариуполь, который не выполнил обещания земляку вернуть его домой живым и который уводил нас на обочину посоветоваться: удастся ли ему после всего этого найти любимую девушку.
И разбросанные по посадкам тела, и моментально въедающийся в одежду и кожу трупный запах — это я все тоже запомню.
Вряд ли был год, когда я чаще бывал на похоронах и прощаниях. И если кто-то думает, что журналисты — такие металлические человечки, которые из всего этого выходят целыми и непокореженными, то они глубоко ошибаются. Многим еще долго надо будет приходить в себя, лечиться, удивляться тому, как вообще все устроено.
Один из последних киевских разговоров.
— Все равно, как прежде, у нас уже не получится общаться.
Может, и не получится, но я хочу верить, что в следующем году мы начнем как-то «более лучше» разговаривать. Что меньше будет рвов и вообще не будет трупов. А на человеческом уровне мы это все равно преодолеем, потому что все эти президенты с их администрациями и министрами обороны — дело временное.
Такая вот у меня есть мечта на следующий год, а сама колонка получилась такой:
20 февраля на Институтской улице в центре Киева стреляли. Неподалеку от Октябрьского дворца на баррикаде меня остановил один из активистов: «Дальше идти нельзя, убьют». У отеля «Козачий» на Майдане уже складывали тела погибших. На следующий день Виктор Янукович бежал из Киева, власть рухнула, но мало кто представлял, к каким последствиям это приведет.
1 марта, когда Совет федерации разрешил Владимиру Путину использовать войска на территории Украины, я должен был уезжать из Киева в Симферополь. Там только начинались не до конца еще очевидные движения вокруг украинских военных баз. На вокзале на мой красный паспорт некоторые соседи по вагону смотрели осуждающе, но все равно не верилось, что война возможна.
17 марта был удивительным днем, когда Крым вроде бы перестал быть украинским, но еще не стал российским. Война по-прежнему казалась чем-то невероятным. Новым киевским властям, казалось, было не до Крыма. Масштабных жертв во время событий на полуострове удалось избежать.
— Я не могу согласиться на совместное дежурство с чужими военными. У меня же тут зенитный ракетный комплекс «Бук-Ml», и я отвечаю за то, чтобы эти ракеты не направили куда не надо, — объяснял мне патовость ситуации, в которую попали украинские военные, блокированные «зелеными человечками», Андрей Матвиенко, командир части 4519, в которой базировался Евпаторийский зенитно-ракетный полк. Но всерьез воспринимать его опасения тогда как-то не получалось.