что это на самом деле она. Я действительно чудовище.
– Мне так, так…
– Заткнись, – перебивает она, и мне ничего не остается, кроме как впитывать в себя ощущение ее теплой ладони, лежащей на моей щеке.
Пальцами одной руки она проводит по коже под моими глазами, а пальцами другой скользит в короткие волосы. Я стою, не шевелясь, пока Кора изучает мое лицо, хотя оно совсем не изменилось. Ненадолго отступив, она убирает от меня ладони для того, чтобы расстегнуть молнию на своей куртке. Позволив ей упасть на пол, Кора снова оказывается рядом со мной. Она обнимает меня за шею, а затем прикасается к груди. Когда я чувствую ее ладонь прямо напротив своего сердца, все вопросы, которые, как я думал, возникнут, если когда-нибудь увижу ее снова, исчезают. На данный момент мне все равно, где она была и как я мог отпустить ее, ведь мне хватило убеждения, что она просто ушла. Аполлон сообщил, что Артемида нашла ее, но меня не посещала мысль о том, что когда-нибудь она вернется в Стерлинг Фолс.
– Вульф, вернись ко мне.
– Я с тобой, – говорю я, сосредотачиваясь на ее лице и видя, как она то сжимает, то расслабляет губы.
Я не понимаю, что означает выражение ее глаз. Она стала абсолютно другой. Кора, уверенная в себе и растерянная одновременно. Грустная и сильная. Но я не хочу, чтобы она менялась, не хочу, чтобы она проходила через что-то плохое.
– Я с тобой, – повторяю я.
– Нет, ты за много миль отсюда. – Она преодолевает шаг, разделяющий нас, и ее грудь касается моей. – Что он сделал с тобой?
– Это не важно.
– Еще как важно.
У меня так сильно болит сердце, что я убежден, будто каждый его удар приближает меня к смерти. Откуда взялась эта агония? Потому что Кора вернулась ко мне, а я чувствую, что не заслуживаю этого?
– Я совершал ужасные вещи, многие из которых ты видела раньше. Ты думала, что знаешь моих демонов…
Кора подводит меня к кровати и, толкнув на нее, забирается ко мне на колени. Она снова хватает меня за лицо, игнорируя мое признание.
– Я собираюсь поцеловать тебя, – шепчет она. – Прости, если я веду себя слишком эгоистично, но не думаю, что смогу прожить хотя бы еще секунду, не прикасаясь к тебе.
Затем она делает это. Наклоняется и прикасается покрытыми темной помадой губами к моим. Замирая, я забываю не только, как нужно двигаться, но и как дышать. Я просто позволяю ей целовать меня, будто ее губы возвращают меня к жизни.
Когда Кора разрывает поцелуй, она снова пристально смотрит в мои глаза.
– Демоны – это всего лишь тени, Вульф. Твой отец держал тебя в неведении относительно мест их скопления. Так давай прольем на них свет?
Ее руки тянутся к моей рубашке, и она слегка наклоняется назад, чтобы снять ее с меня. Руки Коры блуждают по моей коже, оценивая каждую новую травму, и, когда ее пальцы застывают на моих ребрах, я отвожу взгляд.
– Я не могу исправить это за ночь. – Она проводит большим пальцем по моим губам, стирая с них отпечаток помады. – Но будь сильным ради меня, хорошо? Я приду за тобой.
Я успеваю кивнуть, прежде чем кто-то начинает барабанить в мою дверь, и мы оба подпрыгиваем. Глаза Коры расширяются, и я быстро поднимаю ее на руки. Она не издает ни звука, когда я заталкиваю ее в пространство между стеной и моим шкафом. Кора поворачивается боком и легко скрывается из виду. Не самое лучшее место для укрытия, но благодаря ему она незаметна.
Снова раздается стук в дверь, и, ворча себе под нос, я открываю ее. В коридоре, уперев руки в бока, стоит Аполлон, а ведь он никогда не поднимался сюда раньше.
– Цербер уехал, – говорит он ровным голосом. – И послал меня сказать тебе, что ты за главного, пока его нет.
Я недоверчиво прищуриваюсь. Мой отец сделал все возможное, чтобы мы с Аполлоном как можно меньше времени проводили вместе. Поэтому, сочтя это странным, я наклоняюсь вперед и смотрю в обе стороны коридора. Даже когда я убеждаюсь, что в коридоре пусто, волосы на затылке все равно встают дыбом. Вся эта ситуация кажется ловушкой, и меня так и подмывает захлопнуть дверь прямо перед носом Аполлона, но я не могу этого сделать, поэтому отступаю в сторону и кивком головы приглашаю его войти в темную комнату.
– Ты когда-нибудь слышал о лампах?
– Приходилось иногда их использовать, – усмехаюсь я.
Несмотря на то что сейчас середина ночи, меня не удивляет столь поздний отъезд Цербера. В дни войны мы все почти не спим, а большинство Адских гончих вообще ведут ночной образ жизни. Ночь – это лучшее время для осуществления наших планов, вернее планов моего отца.
Аполлон тянется к лампе на моем столе, и я поспешно закрываю дверь.
Свет от лампы на мгновение ослепляет меня, отчего я закрываю глаза, а когда вновь открываю их, Кора бросается из своего укрытия прямо на Аполлона. У него нет времени подготовиться, но он интуитивно подхватывает ее, когда она прыгает и обвивается вокруг его талии ногами.
Меня захлестывает горечь, ведь он начал лучше, чем я.
Аполлон крепко обнимает Кору, скользя пальцами по ее спине, и утыкается носом в ее шею, резко вдыхая и зажмуривая глаза. Я, прислонясь к двери и скрестив руки на груди, жду, когда они наконец разорвут свои объятия. Спустя мгновение ноги Коры снова касаются пола, но они с Аполлоном продолжают смотреть друг на друга. Затем она дотрагивается рукой до его шеи, отчего он отшатывается. На нем больше нет ошейника, который служил папиным наказанием за то, что Аполлон этим утром пренебрег его указаниями. Меня там не было, но, как мне сказал Малик, Аполлона нашли в квартале или двух от того места, где он должен был быть.
Скорее всего, Аполлон снял ошейник, как только толпа разошлась. Подумав об этом, я хрипло смеюсь. Вот почему Кора прикоснулась к его шее. Конечно же, она была на вечере извращенных боев моего отца.
– Как ты сюда попала? – спрашивает Аполлон, взяв Кору за руки, а затем наклоняется и прижимается лбом к ее лбу. – Я думал, ты никогда не вернешься.
Я тоже.
Кора тяжело вздыхает, и при свете мне становится легче разглядеть то, что я пропустил ранее. Она стала здоровее, на ее теле появились мускулы, а пистолет…
Что-то произошло.
Когда я больше не обнимаю Кору, в мою голову возвращаются