коробку. В этой её ждал сюрприз в виде огромных лепестков. Пурпурные и сиреневые лепестки лежали в беспорядке, и пахло от них так вкусно, что Джей подавила в себе соблазн сейчас же их съесть.
Иногда она ела лепестки, но из этой коробки? При одной мысли она съёжилась.
Она с трепетом открывала всё новые и новые коробки и мешки, пока наконец не наткнулась на клад: несколько маленьких коробочек с ёлочными шишками и хвойными ветками. Шишки ещё были острыми и даже выделяли сок. Джей провела по ним рукой, чувствуя, как тяжелеют и смазываются пальцы. Липкие шишки пахли лесом. Короткие и острые ветки тоже пахли им.
Запах леса пробрался в самое сердце семьи Крейнов: в мамину мастерскую.
У Джей закружилась голова, и она поспешила закрыть коробку: слишком много всего для одного дня, но остановиться было невозможно.
Она перевела дыхание и с недолгим колебанием подползла к столу. У матери был большой стол со множеством ящиков – иногда маленькая Джей туда заглядывала, но не находила ничего интересного. Или цветки, или бумажки.
Бумажки…
Что такого писала мать, закрываясь в своей комнате и переживая безумие?
Джей открыла первый ящик, и в нос ей ударил запах мяты. Второй – пустота, лишь несколько рисунков, но она побоялась на них смотреть (ну да, ведь там обязательно будет что-то в духе «мама стоит в обнимку с Линой в самой гуще леса, и всё это без тебя»).
А вот третий оказался удачным. Хоть и поддался с трудом: от обилия бумаг ящик с трудом открывался, постоянно цепляясь за стол.
Она ругалась, громко вздыхала, отходила от стола, чтобы не разбить его кулаками, но наконец смогла открыть и вывалила на пол все сокровенные бумаги матери. И на первом же листке она увидела очертания леса: криво-косо нарисованные деревья, феи, какие-то животные. Подпись: «Лес в благоприятные дни».
«А в неблагоприятные приходят глики и всех убивают».
Не позволяя себе останавливаться и думать, Джей вынула второй листок – там было примерно то же самое. Третий, четвёртый. Пятый.
Везде деревья.
Разновидности деревьев, шишек, свойства разных лесных трав. Крапива, зверобой. Мох. Ель. Деревья-защитники, травы-целители… но больше – враги. Травы, способные убить человека одним отваром. Листки, отвар из которых сделает ребёнка очень активным на неделю, а потом убьёт. Кора, с которой можно окуривать дома врагов. И маленькая подпись на самом большом листке (там было изображено огромное количество деревьев и… кажется, огни): «Что может убить, то может и исцелить».
Перед Джей тут же возник второй ребёнок. Подняв на него взгляд, она уже знала, что это второй ребёнок Блэквеллов – маленькая девочка, кажется, десяти лет, которую всегда одевали в цветные платья. Обычно она ходила с двумя хвостиками, но сейчас её волосы были распущены, в них запутались цветы и трава. Словно она долго лежала на земле.
Девочка молча смотрела в окно.
Джей захотелось исцарапать себя ногтями, чтобы унять свой голос и заставить гостей исчезнуть, а потом отправить себя в принудительный глубокий сон. Но вместо этого она взяла все листки и положила их обратно в ящик. Закрыла его. Села на пол.
Девочка исчезла.
– Мам, у наших соседей есть мальчик… – начала маленькая Джей, топчась у двери в мастерскую матери. Не решаясь сделать шаг, но и не уходя.
Она пыталась уловить каждое выражение её лица: перемены в бровях, глазах, губах. То, что она попросит, будет очень тяжело выполнить – это Джей уже хорошо знала. Поэтому нужно было следить за маминым лицом.
Просто следить за лицом.
Мама даже не замерла, никак не поменялась.
– Да-да?
– Рой. Ему семь, как мне. Он… очень больной. – Последние слова Джей едва не прошептала.
Мама замерла на мгновение, нахмурив брови, и вернулась к своим травам.
Джей застыла в замешательстве. Сердце забилось, ноги задрожали.
А если она откажет и прогонит её? Что она скажет ребятам? Рою? Ох, как хорошо, что она не успела ничего пообещать его родителям!
– Насколько больной? – Мама по-прежнему не отрывалась от дел.
– Ну, очень. Мне кажется, он умрёт.
– И ты хочешь, чтобы я его спасла?
Мама всё ещё перебирала травы! Как она может говорить так буднично, так легко? Это же…
Это незнакомый ей ребёнок, да. Но всё равно! Это несправедливо. Папа постоянно говорит, что она тоже целительница и тоже будет всем помогать. Вот она и помогает… как может.
– С чего ты взяла, что его родители уже ко мне не приходили?
Джей сделалось так тяжело и стыдно, что она уже готова была убежать… но перед глазами вставал образ Роя. Слабого и больного, у которого есть одна только надежда.
– Некоторые болезни мы не можем вылечить, родная. – Мать наконец прервалась, повернулась к ней и легонько улыбнулась. Джей посчитала эту улыбку чистым издевательством и даже не дёрнулась, чтобы подойти к ней. – Мы уже говорили с родителями Роя. Он пьёт настойки, которые облегчают его боль. Но мы не всесильны.
– Тогда… Тогда зачем мы нужны? – задала Джей первый вопрос, пришедший ей в голову.
Мать помолчала, глядя себе под ноги. Затем, снова повернувшись к дочери, она грустно улыбнулась и протянула к ней руки.
Нехотя и сомневаясь, Джей потопала к ней.
– Потому что мы ещё недостаточно сильны. Мы не можем обмануть смерть. Но… рано или поздно… мы сможем и это. Поэтому отец так много от тебя ждёт. Поэтому мы бываем строги. Потому что нам нужны все силы, которые мы можем получить, чтобы развивать наше целительство.
На это Джей, уже подошедшая и усевшаяся на колени к матери, лишь покачала головой. Её не покидало чувство, что должно быть что-то ещё – неужели только глупые отвары могут спасать людей?
Она хотела помогать. Хотела исцелять. Но всё, что связано с травами, вызывало у неё лишь боль и злобу – настолько она злилась на себя и на папу за сложные задачи и своё непонимание.
Это всё какая-то глупая шутка. Вот.
– Я не хочу, чтобы всё было… так.
– Как, милая?
– Я не хочу быть целительницей, как вы! Но хочу помогать людям. Мне кажется… что, когда я повзрослею, я что-нибудь придумаю. – Она смотрела себе на туфельки, потому что даже мысль о том, с каким умилением сейчас глядит на неё мать, была невыносимой. Какой же глупышкой она себя выставляет!
– Как найдёшь такой способ – скажи, – с усмешкой ответила мать.
Крапива
Короткое воспоминание: отец, кряхтя и ругаясь, пытается дотянуться веником до огромного жирного паука. Чёрное пятно сидит на стене, не двигаясь и ни на что не обращая внимания. Лина стоит вдалеке и наблюдает с перекошенным лицом. Её пальцы потрясывает от отвращения. Джей устало смотрит на движения отца, чувствуя зарождающуюся тревогу.
Потом в доме ненадолго наступает покой – до следующего паука, и Джей уже знает, что найдёт его, ведь в доме всех одолела слабость, и каждый в доме ругался себе под нос.
Всё началось с пауков. Отец ловил их не из соображений чистоты – он всех забирал в мастерскую и делал из них что-то, о чём Джей даже не хотела спрашивать. Поэтому, увидев в одной из коробок огромного засушенного паука, Джей всё поняла и тяжело вздохнула.
И захлопнула коробку.
Это была беда. Пауки – предвестники кошмара. Джей не проводила исследований, в отличие от родителей, но плотно связала между собой пауков и наступающую засуху. Выпуклое чёрное тельце, отвалившиеся тонкие лапки и остатки серой паутины, тяжёлой, словно весь груз, накопившийся в доме из-за этих бед.
– Чёртовы пауки, – прошептала она. – Зачем мама вообще их хранила?
«Ты могла бы спросить её об этом сама. Ах да, точно. Она пропала, с тобой никто не попрощался, да и не советовался тоже».
– Ты этого не знаешь, – дрожащим голосом проговорила Джей.
«Я знаю больше, чем ты думаешь. И моя правда тебе не понравится».
Джей устало провела рукой по полу, собрав серую пыль. Чихнула. Снова провела рукой по полу. Она хотела ответов, но нашла лишь разбросанные воспоминания. Она не знала, где была мать. Пошла за отцом? Пошла за Линой? Оставалась где-то здесь, по-прежнему скрываясь от Джей?
«Что ты вообще помнишь?»