— Так расскажи, — сузил он на меня злые глаза.
— Джастис работает в больнице! Он не может бросить своих пациентов — они нуждаются в нем!
— Невозможно всех спасти, — даже не задумался Киан. — А ты — одна.
— Он… — Я раздула ноздри, беспомощно захлопывая рот. — Иди ты!
Я отвернулась, швыряя мобильный на кровать. Киан невозмутимо повернулся к тумбочке:
— Лекарства выпила?
— Нет, — буркнула я. — Ты невыносимый.
— Тогда зачем спасаешь?
И он вышел, не дожидаясь ответа, чтобы вскоре вернуться со стаканом воды.
10
— Где лекарства, доктор? — Я закатила глаза и вытащила из тумбочки таблетки. — Не пропускай прием, — спокойно попросил он.
— Зачем ты так?
— Затем, что ты мне врешь. — И он опустился на колени, заглядывая мне в глаза. — Не представляю причину, по которой он отпустил тебя сюда одну. Как и причину, по которой ты так рисковала. Мало кто знает, что ты здесь… Почему?
Я взяла стакан, опустив глаза:
— Базу закрыли по требованию суда до окончания слушания по делу о твоем заключении здесь.
— И кто же рассказал правду о том, что тут происходило?
— Я… — Таблетка скользнула в ладонь, и я закусила губы, подняв на Киана взгляд. Киан смотрел пронзительно и жутко, будто видел меня насквозь. — Я попросила убежища в Аджуне. И рассказала их правителю о произошедшем. Но дать показания против отца не смогла…
— Ты видела, что тут происходило, но не смогла дать показания? — угрожающе переспросил он.
Разговор все больше походил на допрос.
— Меня заверили, что это ничего бы уже не решило, — смотрела испуганно в его глаза. — Позиция Смиртона по этому делу была жесткой, и они запретили доступ на базу. А сейчас идет процесс…
— И что ты делаешь здесь? — перебил он холодно. — Хочешь помочь отцу? Спрятать улики?
— Что? — опешила я, задыхаясь. — Нет! Зачем мне сначала рассказывать все, а потом защищать?
— Тогда что?
— Я приехала за твоими вещами, — посмотрела на него прямо. — Потому что тебя не нашли.
— Снова врешь, Лали, — угрожающе процедил он. — Мои вещи помогут твоему отцу сесть за решетку. А ты только что пыталась просить у него помощи.
— Пожалуйста, хватит, — прошептала я, тяжело дыша. Сегодня показалось, что этот дикий зверь может быть ласковым и нежным. Он просил прощения и заботился. Но злым и непредсказуемым он тоже может быть. — Я родила от тебя ребенка…
Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Его взгляд наполнялся жидким льдом и почти осязаемо крошился в тишине, повисшей вокруг. А мне уже нечего было терять.
— …Я скрыла от всех, что у меня будет ребенок. И обратилась к оборотням Аджуна с просьбой дать мне укрытие и позволить родить медвежонка у них…
За эти дни я видела его разным. Но таким — ни разу. Киан смотрел будто сквозь меня, но на самом деле — внутрь. Он слушал сейчас все — мое дыхание, биение сердца, интонацию… Если ему не понравится то, что услышит — мне конец.
Только мне стало плевать. Все. У меня не было сил нести ответственность одной и постоянно бояться.
— …Беременность проходила тяжело. Джастис, — Я повела рукой в сторону телефона, — он врач. Только он мог мне помочь родить здорового ребенка. Но и ему не удалось… — Я обняла себя руками, дав волю тоске, которую сдерживала все эти дни. Слез уже было не сдержать. — Малыш родился недоношенным. И никто не знал, что с ним… — Говорить становилось все сложней. Смотреть на Киана не было сил. — Он здоровый по всем показателям, но сам он едва дышит! А я случайно узнала, что оборотни раньше оборачивали новорожденных одеждой отца, чтобы те не умерли. Моей последней надеждой были твои вещи…
Я зажмурилась, пряча лицо в ладонях:
— …Ты бы его видел… он такой маленький, беспомощный… Мне ни разу не довелось прижать его к груди… — Открыть глаза и посмотреть на Киана стало испытанием. — Я не знала, что еще сделать. Смотрела на ребенка день за днем, но ничего не менялось! Я больше не верила, что он задышит сам… И понеслась сюда. Убедила всех, что это важно. Отец был единственным, кто мог помочь. И он помог. Но да — никто не знает, что я тут. И зачем…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Казалось, мои слова ничуть не смягчали его. Киан смотрел на меня, застыв, и невозможно было понять, что он чувствовал и что сделает.
— …Ты мне нужен, чтобы спасти ребенка, — прошептала я и тяжело сглотнула слезы. — Нашего…
— Ты ненормальная, — глухо прохрипел он, приподнимаясь… и вдруг стянул меня к себе на колени. — Какого же черта я не дал тебе сказать сразу…
Он обхватил меня за шею и коснулся лба своим. Я видела, как заостряются его черты, слышала тяжелое дыхание и размеренное биение сердца. Но мне становилось легче с каждым вздохом. Я физически чувствовала, как внутри отпускает, как с треском рушатся опоры, что я настроила, чтобы как-то держаться.
Потому что теперь меня держали…
Я не знаю — почему, не знаю — как он это делал, но я никогда еще не чувствовала себя в таких надежных руках.
— …Ложись отдыхать.
Его губы скользнули по скуле, но руки просили об обратном — остаться. Он заключил меня в объятья и прижал к себе, и я уложила голову на его плечо, едва ли веря… что зверь не рычит больше.
— Кроме того, что я ненормальная, ты больше ничего не скажешь?
Слова дались тяжело. Я так вымоталась, что даже дышать стало трудно. Как же я устала…
— Как ты назвала сына? — он потерся щекой о мою.
— Никак. Пока… Боялась…
— Чего?
— Мне казалось, если не будет имени, то малыш обязательно его дождется… Дождется, когда смогу взять его в руки и позвать…
— И откуда ты это все знаешь? — Киан подхватил меня под попу и поднялся на ноги.
— Хочешь, Джастис может тебе его показать… если связь позволит…
— Я хочу увидеть его по-настоящему, — горячо прошептал на ухо.
Голос его при этом дрогнул от первых эмоций, которым позволил прорваться наружу. Я положила руки ему на плечи и осторожно обняла. Я ведь единственная, кто может его понять сейчас: каково это — знать о ребенке и не иметь возможности его прижать к себе.
— Я боялась, что ты мне не поверишь…
— Я не верил, пока ты врала, Лали. — Он опустил меня на кровать.
— Ты мог подумать, что я тебя использовала…
— Люди, которые на самом деле хотят меня использовать, знают, что подходить ко мне при этом близко нельзя.
Его взгляд все еще полосовал душу, и столько было в нем эмоций, что сложно пережить.
— Скажи, ты… рад? — прошептала и горько усмехнулась.
Какое же грубое это слово! Но я не знала другого, которое бы вместило в себя всю горечь, густо омрачающую мое личное счастье.
— Я… — Он тоже попытался нащупать нужное слово. Но ничего не вышло. — …оглушен. И зол. На людей… которые сделали это с нами. И на волков, которые думают, что я — их собственность. Все сложно, Лали…
То, что он вообще попытался мне объяснить свои чувства, уже стоило многого. Я все еще не знала, имею ли право… Чувствовала себя так, будто подвела его. Он ведь столько всего пережил, и теперь, вместо того чтобы взять на руки сына, должен снова смотреть смерти в лицо.
— Все несправедливо… — Я обвила его плечи и притянула к себе, вынуждая склониться ко мне, а потом и улечься рядом.
Он помолчал некоторое время.
— Ты когда-нибудь мечтала покататься на белом медведе?
— Что? — озадаченно приподнялась я.
— С базы есть один неприметный выход, давно заваленный снегом. Я специально не хожу там, чтобы его не выдать. Можно попробовать рвануть через него.
— Со мной верхом? — удивленно вытаращилась на него.
— Да. Белоглазые не опасны в бою — они опасны оружием. Но сейчас наверху буря, и попасть в цель практически невозможно. А бегаю я быстрее.
— Ты часто бегаешь с девушками на спине?
— Ни разу, — усмехнулся он тепло. В уголках глаз собрались уютные морщинки, и чернота во взгляде прояснилась. — Время попробовать.
— Киан, я не могу тебя потерять, — собрала пальцами его футболку на груди. — И не только потому, что от тебя зависит жизнь сына.