Вознице, которого, как он тут же сообщил седокам, звали Абдуллой, на вид можно было дать любой возраст от семидесяти до ста пятидесяти. В его широко осклабленном рту Анна заметила всего пару зубов. Кожа у него была очень темная, сплошь иссеченная глубокими морщинами, и все это, вместе с отсутствием зубов, придавало ему еще более разбойничий вид. Усаживаясь рядом с Сериной, Анна горячо помолилась про себя, чтобы он не высадил их где-нибудь в пустыне, где их никогда не найдут. Они тронулись с места легким галопом, обгоняя другое калеши и направляясь к центру города, где лошади понеслись наравне с грузовиками и легковыми машинами, по-видимому, не испытывая ни малейшего страха перед ними. Крепко вцепившись в борт экипажа, Анна жалела только, что у нее нет еще одной руки, чтобы достать фотоаппарат. Было нечто глубоко первобытное в подобном способе передвижения, который, несмотря на всю свою опасность, чем-то захватил ее.
Калеш подпрыгнул на ухабе, и Анна повалилась на сидящую рядом Серину. Та засмеялась:
– Чудесно, правда? Мне так хочется поскорее увидеть храм Идфу. Знаете, он совершенно особенный, и далеко не такой древний, как, например, Карнакский, который мы увидим на следующей неделе. Он был построен в царствование Птолемея, но знаменит своими надписями и каменной резьбой. Даже в римскую эпоху эти люди свято верили в своих старых египетских богов.
Анна вдруг пожалела, что отдала столько времени чтению страниц дневника, посвященных таинственному флакончику; надо было найти то место, где Луиза писала о своем пребывании в Идфу. Пока калеш катил по главной улице, она попыталась представить себе Луизу и Хассана в этих местах. Вдруг сзади раздался крик. Анна обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как с ними поравнялся другой такой же экипаж, запряженный серой лошадью с ребрами, выпирающими, как вешалка из-под одежды. Возница щелкнул бичом над головой животного и издал торжествующий вопль, а Энди, сидевший в этом калеше, помахал рукой и крикнул:
– Кто приедет последним, платит за пиво!
Калеш с серой лошадью унесся вперед. Серина засмеялась, но как-то не слишком весело.
– Он как ребенок, правда?
Анна вопросительно подняла бровь.
– Он всегда такой? То есть я имею в виду, что, если они с Чарли действительно близкие друзья, вы, наверное, часто встречаетесь с ним в Лондоне.
– Не так уж часто, – пожала плечами Серина. – Во всяком случае, реже, чем хотелось бы Чарли…
Она не договорила, потому что прямо перед ними дорогу переходила женщина с большим арбузом на голове. Абдулла, хитро ощерившись, щелкнул бичом в воздухе, едва не задевая ее; женщина повернулась, громко обругала его и пошла своей дорогой, прямая и изящная. Арбуз при этом даже не шелохнулся.
– Они просто великолепны! – воскликнула Серина, а в руках у Анны, воспользовавшейся тем, что сейчас экипаж двигайся в самой гуще различных транспортных средств, а значит, не несся сломя голову, наконец-то появился фотоаппарат. Серина наблюдала, как Анна наводит его и прицеливается вслед удаляющейся женщине. – Интересно, почему мы не носим вещи на голове. Кажется, подобного обычая никогда не существовало на Западе, или я ошибаюсь?
– Может быть, это из-за нашей сырости, если бы мы носили все на голове, вещи намокали бы от дождя, а у всех англичан развился бы артрит в области шеи, – ответила Анна, смеясь. – Если в один прекрасный день на автобусных остановках народ будет стоять с сумками и портфелями на голове, это будет означать, что действительно началось глобальное потепление.
Смех обеих женщин стих, когда их калеш миновал совсем еще маленького мальчика, несшего под мышкой связанную индюшку. Перепуганная птица тяжело дышала, глаза у нее были совсем обезумевшие. Анна подняла было фотоаппарат, но Серина покачала головой:
– С чем всегда было трудно мириться, так это с жестокостью. Эта птица, эти лошади…
– Но похоже, на самом деле они не бьют их, – возразила Анна. – Большинство из них щелкают кнутом, чтобы произвести впечатление на нас. Я специально присматривалась. Мне кажется, им отлично известно, как расстроятся изнеженные европейцы, если они будут хлестать своих кляч по-настоящему.
– Да, возможно, пока мы здесь, они этого не делают, но потом? – не слишком уверенно отозвалась Серина.
– По крайней мере, они кормят их. – В каждом калеше лежал мешок, набитый ярко-зеленым берсимом.
Оставив экипажи в тени позади храма, они пешком дошли до входа. Анна воззрилась на храм едва ли не в ужасе. Квадратный, приземистый, он был громаден, а перед ним возвышался поистине циклопический сорокаметровый пилон, сплошь покрытый вырезанными на камне сценами разгрома Птолемеем своих врагов. Остановившись перед пилоном, пассажиры «Белой цапли» послушно окружили Омара, рассказывавшего им о роли и значении храма в двухтысячелетней истории Египта.
Неподалеку от входа, рядом со статуей бога Гора, изображенного в виде огромного сокола, появилась высокая фигура в широком белом одеянии. Сначала Анна взглянула на этого человека случайно, потом стала присматриваться. Черная полоса тени пересекла ослепительную белизну его галабеи, когда он молча прислонился к стене, скрестив руки на груди. Анне показалось, что он наблюдает за ними, и она вдруг занервничала.
– Что случилось? Что-нибудь не так? – спросила Серина, заметив выражение ее лица.
Анна тряхнула головой.
– Да нет, на самом деле ничего. Просто я никак не могу отделаться от ощущения, что кто-то следит за мной…
За спиной у них Омар, набрав в легкие побольше воздуха, продолжал рассказывать что-то из египетской истории, однако ни Анна, ни Серина не слушали его.
– Ну, судя по вашей реакции, этот «кто-то» – не слишком-то приятная личность.
– Это верно, – усмехнулась Анна. – Да нет, я думаю, это Египет так действует на меня. Может, мы посидим в баре перед ужином, и я расскажу вам обо всем?
О чем? О преследующем ее кошмаре? Об ощущении, что кто-то в темной каюте открыл ее сумку и переложил флакончик на другое место? Флакончик для благовоний, за которым охотится злой дух. Анна покачала головой, чувствуя, что Серина все еще с любопытством смотрит на нее. Это могло выглядеть глупо при ярком свете дня, но, в конце концов, Энди и Тоби знали о дневнике. Так почему не узнать о нем кому-то еще? Не просто кому-то, а человеку, которому можно довериться. Серине – можно, подсказывала Анне интуиция. Вот и Тоби предложил ей вчера поговорить с Сериной и рассказать о тех ощущениях, которые она испытала в Долине царей. Он думает, что Серина сумеет понять.
Они вернулись на пароход поздно, усталые, пыльные, разгоряченные. За теплым лимонадом и душистыми полотенцами последовал обед, а потом, когда «Белая цапля» отчалила и снова поплыла вверх по течению, одни пассажиры разошлись по своим каютам, другие расположились на отдых в креслах на верхней палубе.