Читать интересную книгу Карточный домик - Майкл Доббс

— Ваши доклады распределяются строго среди ограниченного круга лиц, правильно?

Еще один кивок.

— Мне нужно знать только одно: кто именно их получает? Уж это-то не может быть государственным секретом, не так ли?

Спенса покинуло последнее желание сопротивляться. Он глубоко вздохнул и надолго задержал дыхание, прежде чем ответить.

— Пронумерованные экземпляры доклада вкладываются в двойные конверты, запечатываются и вручаются исключительно членам кабинета министров и пяти основным руководителям штаб-квартиры партии — заместителю председателя и четырем старшим директорам отделов.

Во рту у него пересохло, но когда он поднес к губам чашку, то обнаружил, что почти все расплескал и в ней мало что осталось.

— Господи! Как вам все же удалось это добыть?

— Ну, скажем, кто-то оказался немного невнимательным. Устроит вас это объяснение?

— Но не в моем офисе? — выдохнул он. По вопросу и тому, как он был задан, было видно, насколько Спенс обеспокоен и испуган.

— Нет, Кевин. Вы только что сказали, кто получает материал. Это не больше двух десятков человек. Прибавьте их секретарей — и возможная цифра источников утечки информации дойдет уже до пятидесяти. — Она одарила его теплой и ободряющей улыбкой. — Не беспокойтесь. Я не ввяжу вас в это. Но давайте держать связь.

Матти вышла из комнаты для завтраков, окрыленная успехом. Она тут же помчалась бы писать статью для первой полосы, если бы не засела в голове, не давая думать о другом, одна мысль — сможет ли она когда-нибудь и каким образом вычислить двурушника?

Комнату 561, которую она занимала, нельзя было принять за номер в пятизвездочном отеле. Это была одна из самых маленьких комнат, расположенная далеко от главного входа, в конце коридора верхнего этажа, прямо под свесившимся карнизом крыши. Представители партийной иерархии в ней не жили, она явно предназначалась для рабочих.

Пенни Гай не слышала шагов в коридоре, поэтому когда дверь ее номера распахнулась настежь, это было для нее полной неожиданностью. Вздрогнув, она подскочила в постели и осталась сидеть, широко открыв глаза, напряженно выпрямив спину и демонстрируя обнаженные, идеальной формы груди.

— Дьявол тебя возьми, Роджер! Ты вообще когда-нибудь стучишь? — Она швырнула в него подушку. — И какого черта ты делаешь здесь в такую рань? Ты же обычно не возникаешь до самого обеда.

Она не побеспокоилась прикрыться, даже когда О'Нейл подошел и сел на край кровати. В их отношениях была та легкость, которая говорила о полном отсутствии сексуального интереса и могла бы многих крепко озадачить. О'Нейл постоянно флиртовал с ней, особенно на людях, но в двух случаях, когда Пенни предложила ему сама, О'Нейл был очень нежен и горяч, но жаловался на полное изнеможение от работы. Она подозревала, что в нем глубоко засело убеждение в своей сенсуальной неполноценности, которое он старательно скрывал за намеками и лестью. От других женщин Пенни слышала, что он частенько бывал в таком изможденном состоянии, проявляя внимательность, настойчивость, делая прозрачные намеки, но редко отдаваясь им полностью. Она его очень любила, ей хотелось снять с него напряжение своими тонкими, длинными пальцами, освободить от сомнений и тревог, но она знала, что он постоянно настороже и не позволит себе так расслабиться, чтобы она успела доплести свою магическую сеть. Она работала у О'Нейла уже почти три года и видела, как он постепенно изменялся, как давление политической и общественной жизни все больше кружило ему голову и как ему становилось все труднее и труднее с ним совладать.

Для тех, кто его не знал, О'Нейл был приятным, общительным человеком, полным идей и энергии. Но Пенни видела другое — он становился все более странным. Теперь он почти не появлялся в офисе раньше полудня, часто звонил по своим личным делам, стал возбуждаться, внезапно куда-то исчезать. Она не понимала странностей, появившихся у него в последнее время, в частности, почему он отказывался с ней спать. Его постоянные приступы сенной лихорадки, шумное чихание были ей неприятны, но она умела не обращать на них внимания: это была та странная слепота, которая сопутствует близкому знакомству и сильным чувствам. Правда, она не нужна ему в постели, зато днем необходима ежесекундно. Конечно, это не любовь, но ее горячее сердце отвечало и на это. Ради него она могла пойти на что угодно.

— Что так рано встал? Вдруг захотелось прийти и поухаживать? Как видишь, ты все-таки не можешь устоять передо мной.

— Заткнись, маленькая блудница, и прикрой свои шикарные титьки. Это нечестно.

Хитро улыбаясь, она подставила ладони под груди и соблазнительно приподняла их ему навстречу.

— В конце концов ты не устоишь перед ними. А я разве могу отказать своему боссу?

Она игриво отбросила одеяло со своего голого тела и подвинулась, давая ему место рядом с собой. Взгляд О'Нейла невольно скользнул по ее красивым длинным ногам, и впервые за время их знакомства Пенни увидела, как он начал краснеть. Заметив, как гипнотически уставился он на ее тело, она довольно хихикнула. Схватив одеяло, он попытался набросить его, но в спешке потерял равновесие и оказался в цепких хитросплетениях длинных смуглых рук. Приподняв голову, увидел в двух-трех дюймах от своего лица глядевший прямо ему в глаза твердый темный сосок. О'Нейл напряг все силы, чтобы вырваться из ее крепких объятий. Освободившись, он отскочил от кровати к противоположной стене комнатушки. Было видно, как он дрожал.

— Пен, прошу тебя! Ты же знаешь, в такую рань я совсем не в форме!

— О'кей, Роджер. Не паникуй. Я не собираюсь изнасиловать тебя. — Она весело засмеялась и, взяв простыню, небрежно обернула ее вокруг себя. — Так что же все-таки ты здесь делаешь так рано?

— Я только что вышел от невероятно красивой бразильской гимнастки, которая всю ночь показывала мне новую серию упражнений. Поскольку у нас не было гимнастических колец, мы воспользовались люстрой. Довольна?

Она решительно потрясла головой.

— Послушай, как можешь ты, такая молодая и красивая, быть такой циничной? — возмутился он. — Ну, хорошо, я тут разносил кое-что и подумал, почему бы мне не зайти и не сказать тебе «доброе утро!».

Он не стал говорить, что Матти Сторин чуть было не поймала его с поличным, когда он закладывал документ между газетных страниц, и ему посчастливилось, что комната Пенни была рядом и он мог скрыться в ней и немного отдышаться. О'Нейл ликовал, представляя, какой урон нанесет рассекречивание данных о последнем опросе председателю партии, который начал относиться к нему с неприкрытой враждебностью. Под влиянием страха, нагнетаемого Урхартом, он не замечал, что Уильямс сейчас был груб со многими его коллегами. Пенни снова попыталась вернуть его на землю.

— Ладно, что там! Но в следующий раз, когда ты захочешь пожелать мне доброго утра, постучи сначала в дверь. И лучше, если это будет после половины девятого.

— Не мучай меня, не будь со мной слишком сурова. Ты же знаешь, что я не могу жить без тебя.

— Хватит о страстях, Роджер, Что нужно? Положим, тебе не нужно мое тело, но что-то же нужно!

— Откровенно говоря, я действительно зашел, чтобы попросить кое о чем. Дело весьма деликатное…

— Давай, говори, Роджер. И говори прямо, не опасаясь, ты же видел, что в постели у меня никого нет. — И она снова рассмеялась.

О'Нейл уже пришел в себя, и он начал говорить, следуя инструкциям, которые вечером вдалбливал ему Урхарт.

— Пен, ты, конечно, знаешь министра иностранных дел Патрика Вултона. Во время выборов ты печатала на машинке парочку его выступлений и явно ему запомнилась. Вчера он расспрашивал о тебе, когда мы встретились. Похоже, он в тебя влюблен. В общем, он поинтересовался, не хочешь ли ты с ним поужинать. Сам он не решается спросить тебя об этом, боится тебя обидеть или поставить в неудобное положение. Вот я и решил потихоньку переговорить с тобой, поскольку подумал, что тебе будет легче сказать «нет мне, а не ему лично, понимаешь ли…»

— О'кей, Роджер.

— Что «о'кей», Пен?

— О'кей. Я с ним поужинаю. Подумаешь, важность какая!

— Да, конечно. Но, видишь ли… Вултон завоевал репутацию любителя женщин. Очень может статься, ему захочется чего-то большего, чем… просто ужин.

— Роджер, все мужчины, с которыми я, начиная с четырнадцати лет, где-нибудь ужинала, всегда хотели больше, чем просто ужин. Мне не впервой, справлюсь. Возможно, это будет даже интересно. Он мог бы улучшить мое знание французского! — Она снова захихикала и швырнула в него последней подушкой. Увидев, что Пенни осматривается, раздумывая, чем бы еще можно было в него запустить, О'Нейл быстро ретировался в коридор.

Через пять минут он уже звонил из своего номера Урхарту.

— Доставка осуществлена и ужин заделан.