А ведь я спустилась сюда именно из-за крыльев! Вернее, мне хотелось бы превратиться в птичку, а потом еще иметь возможность снова превращаться в малявку. Мне кажется, что это вполне реально. Тут можно все.
Но я вспоминаю слова Мины, которая разрешила мне общаться только с Крысоловом и больше ни с кем.
— Простите, — вежливо отвечаю я пожилой даме. — Только не сегодня. У меня нет с собой денег.
— Ой! Ну, кто же тебе говорит про деньги? Тетушке Фиалке просто очень приятно видеть людей счастливыми.
Она почему-то говорит о себе в третьем лице, а у меня в памяти вновь всплывают наставления Мины:
Ничего не бери бесплатно. В волшебстве ничего не бывает задаром. Все чего-то стоит, просто цена может быть хорошо замаскирована.
— Мне ничего не нужно, — отвечаю я, вспомнив, что при любых обстоятельствах нужно оставаться вежливой, и добавляю: — Хотя ваше предложение, конечно же, на удивление щедрое.
Тетушка Фиалка задумчиво качает головой:
— Мы могли бы с тобой совершить некий обмен. Тетушке Фиалке очень нравятся такие сделки. Я бы с радостью отдала тебе пару крыльев, скажем… за локон твоих чудесных голубых волос. Это не очень дорого, как ты считаешь? Дорого? Тогда глоток воздуха, что ты вдохнула легкими.
Она достает откуда-то приготовленную заранее бутылочку:
— Только выдохни вот сюда, и тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.
В голове снова ясно звучит предупреждающий голос Мины: «Никогда, помни, — никогда! — и никому не отдавай часть себя самой. Ни локон своих волос, ни обрезок ноготка, ни капельку слюны или даже мочи».
Я помню, что глупо захихикала, когда она мне все это рассказывала, но только лицо у Мины при этом оставалось абсолютно серьезным.
«И никогда не давай своего слова никому из посторонних, Элизабет, потому что обещание для волшебниц равноценно монете».
— Честно говоря, — сообщаю я тетушке Фиалке, — я пришла на рынок не за тем, чтобы что-то приобретать. Я просто осматриваюсь.
Она хмурится, и черты ее лица тут же начинают меняться. Добрые глаза становятся черными и очень злыми.
— Что?! — с ненавистью восклицает она. — Оказывается, крылья, которые предлагает тетушка Фиалка, уже тебе не подходят? Может быть, тебе по нраву чьи-то другие крылья?!
— Да нет же, дело совсем не в этом, — пытаюсь я успокоить ее. — Просто…
— Считай это предупреждением. Если тетушка Фиалка уличит малютку мисс в том, что она купила крылья у кого-то еще, тетушка Фиалка сожрет ее селезенку в виде начинки для своего пирога. Даже не сомневайся в этом!
«И не позволяй никому обижать себя, — вспоминаются мне слова Мины. — Или угрожать тебе. Какими бы страшными ни казались тебе эти угрозы. Не забывай и о том, что торговое перемирие на рынке работает. Оставайся вежливой и занимайся своими делами».
Я прочищаю горло и осторожно замечаю:
— Да-да, конечно, я буду иметь все это в виду. Спасибо вам большое за то, что потратили свое драгоценное время на беседу со мной.
Она не успевает ничего ответить, а я уже бегу от нее прочь. И поскорей.
Я переступаю некую невидимую границу, и звуки лютни сменяются грохотом рок-ансамбля. Я осторожно оглядываюсь, чтобы убедиться в отсутствии преследования, но тетушка Фиалка уже снова любезно беседует с очередным потенциальным покупателем. На этот раз в ее цепкие лапы попадает некий пень с веточками вместо конечностей и птичьим гнездом в качестве головы. Я иду дальше, и вот уже мелодия рок-группы постепенно стихает. Я прохожу зону, где играют волынки, затем миную маленькое существо, пиликающее на синтезаторе под какой-то безумный ритм, и наконец достигаю более или менее спокойного участка, где две молодые женщины упражняются в игре на скрипках.
И тут я понимаю, что до моего носа доносится чудесный аромат.
Это запах божественного хлеба. Выпечки, которая так и умоляет: съешь меня! Это и сахарные рожки, и плюшки, тающие во рту от одного прикосновения к ним языка. И еще пирожки, при мысли о которых начинают течь слюнки.
Я замираю перед этим замечательным павильоном, и глаза мои перебегают от одного великолепного изделия к другому. А выбор тут шикарный: есть и рожки, политые шоколадом, и тарелка с аппетитными квадратными печеньями, от которых исходит приятный медовый аромат. Да всего и не перечислить! Наконец, я перевожу взгляд на гнома, который заведует всей этой красотой. Он увлечен работой, поворачивая на противне овсяные булочки с орехами и при этом еще успевая перекидываться шутками с покупателями. Но руки у него все время чем-то заняты.
А ведь Мина предупреждала меня как раз о том, что нужный мне павильон я смогу отыскать именно по запаху.
Значит, это и есть Крысолов.
Он похож на человека, пузатенький, с тонкими конечностями, но зато у него все части тела в нормальном количестве: один нос, один рот, два глаза, рогов нет и из плеч ветки не растут. Правда, если приглядеться к нему повнимательнее, можно понять, что это все-таки не человек. Лицо у него имеет форму перевернутого треугольника, черты лица тонкие, а длинные уши, торчащие из копны черных, как смоль, волос, имеют заостренные кончики.
В его работе наступает короткая пауза, и гном пристально смотрит на меня. Потом он приветливо улыбается.
— Ты случайно не демонстрируешь новую моду? — спрашивает он, желая меня подразнить.
Я прекрасно понимаю его иронию. Это все из-за старого пальто, которое вручил мне Бакро перед тем, как отправить в дом к Мине. Я ведь не могла путешествовать внутри плюшевого медведя, как это происходило внутри рюкзака Ти-Джей, поэтому Бакро и поделился не очень нужной ему самому одеждой. Это старенькое стеганое пальто пахнет нафталином и выглядит, конечно, ужасно, но я чувствую себя в нем достаточно уютно, и, что самое главное, мне тепло.
— Это все же лучше, чем вообще без пальто, — замечаю я.
— Ты, конечно же, тысячу раз права. Чем могу быть полезен? Чего тебе хочется?
— Ничего. То есть… извини, а ты случайно не Крысолов?
— Точно так, — удивленно приподнимает он брови. — А как зовут тебя?
— Элизабет.
— Хорошее имя, — кивает он. — Королевское.
Я только пожимаю плечами, потому что не знаю, что нужно отвечать на подобные реплики.
Он снова осматривает меня с головы до пят.
— Кто же прислал тебя ко мне? — интересуется гном.
— Мина.
— И она сказала, что я смогу помочь тебе?
Я отрицательно качаю головой:
— Нет, она просто посоветовала поговорить с тобой. Возможно, ты сумеешь мне помочь.
Он улыбается:
— Узнаю Мину. Она если и обещает, то очень осторожно. Но ты выглядишь голодной. Хочешь пирожок?
Конечно, очень хочется получить пирожок, и, хотя Мина прислала меня именно к Крысолову, все же я считаю, что главное правило «ничего не бери бесплатно» действует и здесь. А тратить волшебную монетку на пирожок кажется очень уж неразумным.
Я колеблюсь, а улыбка на лице Крысолова становится еще шире.
— Ты внимательно слушала все ее предостережения, как я погляжу. Это хорошо. Вот что я тебе скажу. Помоги мне немножко с работой и получишь пирожок. А в конце дня мы сможем поговорить о том, зачем я тебе понадобился.
— Но я ведь понятия не имею, чем ты торгуешь и что тут сколько стоит.
И, кстати, мне непонятно, какие тут вообще расценки. Локон волос? Плевок на ладошку?
Он бросает мне фартук.
— Об этом можешь не беспокоиться. Будешь подавать то, что я тебе скажу, и раскладывать по пакетам.
Я машинально хватаю фартук. Прежде чем я успеваю согласиться или отказаться, к нам в павильон жалует новая волна покупателей. Гном больше ничего мне не говорит, а только вопросительно поднимает брови, и я захожу за прилавок. Я снимаю пальто, укладываю его на пол рядом с сумкой и надеваю фартук. Странно, но он приходится мне почти впору. Либо у гнома помощник одного роста со мной, либо (что более вероятно) это волшебный фартук.
Я больше не хочу размышлять на эту тему, иначе у меня заболит голова.
Вместо этого я на один день становлюсь самой настоящей ученицей пекаря.
— Ну, и как тебе понравился заработанный тобой пирожок? — интересуется Крысолов под вечер.
Я смотрю на него, и мне становится неловко от собственной жадности. Подбородок и губы у меня перемазаны яблочным повидлом, руки такие же липкие, потому что в них я до сих пор держу недоеденную часть пирога. После того как первый рабочий день подошел к концу, Крысолов разрешил мне съесть пирожок, в который я вцепилась, как дикарь, не евший несколько дней. Жалкое зрелище, скажете вы. Но сами попробуйте весь день проработать там, где в воздухе витают аппетитные ароматы, упаковывать разные вкусности и самому при этом ни разу не притронуться к еде. Я чуть не умерла.
— Очень вкусно, — умудряюсь я ответить с набитым ртом.