Читать интересную книгу Не мешайте палачу - Александра Маринина

– Они сами эту водку выливали, я ее вообще не трогала.

– Да вы понимаете, девушка, что говорите? – изумился следователь. – Как это они сами водку выливали? Так не бывает.

– Бывает, – упрямо твердила Рита. – Я очень хотела, чтобы они ее вылили, и они это делали.

Больше никаких вразумительных объяснений от нее добиться не могли и приняли мудрое решение: направить ее на судебно-психиатрическую экспертизу. Поскольку Рита и там настойчиво заявляла, что соседские бутылки не трогала, а соседи только выполняли ее волю, врачи с легким сердцем признали ее невменяемой, и девушку упекли в психбольницу. Хорошо еще, что Булатников вовремя отследил, и Павел успел вызволить ее оттуда раньше, чем лошадиные дозы лекарств сделали свое страшное дело. Конечно, все рычаги ее освобождения держал в руках Булатников, Павел в то время уже был уволен из КГБ и никакими возможностями не обладал, но приезжал за Ритой в больницу именно он. У Владимира Васильевича было твердое правило: иметь дело только с Павлом. Людей в группу Сауляка находил он сам, но ни один из них не должен был знать о его связи с Павлом и о том, что настоящим руководителем является именно он. Эти люди должны быть связаны только со своим куратором – Сауляком.

В свою коммуналку Рита больше не вернулась, Булатников велел поселить ее в маленькой однокомнатной квартирке, подлечить и провести весь комплекс мероприятий по ее вербовке. Для начала Павел затратил некоторое время на то, чтобы внушить ей: только сотрудничая с ним, она может оставаться на свободе и жить спокойно. В случае отказа он не станет больше ее опекать, ей придется вернуться в свою коммунальную квартиру к замечательным добрым соседям, и повторение эпопеи с милицией и психбольницей ждать себя не заставит. Рита была до такой степени напугана всем случившимся, что повторения не хотела. Кроме того, она была так благодарна Павлу, которого считала своим избавителем и благодетелем, что впала в довольно распространенную ошибку девической влюбленности в прекрасного принца-спасителя. Но это Павел понял только сейчас. И не переставал удивляться тому, что Рита словно не видела его лица, весьма далекого от эталона мужской привлекательности.

Сегодня, высадив Риту у подъезда ее дома, Сауляк не стал заходить к ней. Ему нужно было вернуться в свою новую квартиру, чтобы выспаться, собраться с силами и подумать. У него есть дело, которое он должен сделать во что бы то ни стало, и работа одновременно на трех хозяев – на генерала Минаева, на команду кандидата в президенты и на Соломатина, защищающего Президента нынешнего, – нужна только для того, чтобы отвести от себя опасность и обеспечить себе свободу действий, чтобы довести до конца это единственно важное для него сейчас дело.

* * *

Перед квартирой, в которой жил Михаил, стояла очередь. Самая настоящая, хотя и маленькая – всего четыре человека. Павел сразу сообразил что к чему и мысленно выругался. Все-таки сорвался Миша, не смог совладать со скукой и привычкой к хорошим деньгам. Занялся частной практикой, ублюдок.

– Кто последний? – спросил Сауляк, окидывая взглядом четырех женщин.

Все они были разного возраста, но почему-то с одинаковым выражением на лицах.

– А вам на сколько назначено? – спросила самая старшая из них.

– На пятнадцать тридцать, – с ходу соврал Павел.

– Не может быть, – уверенно заявила старшая. – На пятнадцать тридцать я записана. Я еще две недели назад записалась.

– Значит, я пойду после вас, – миролюбиво предложил Павел.

– Нет, после нее я иду, – включилась в разговор другая женщина, помоложе. – Мне назначено на шестнадцать.

– Девушки, какие проблемы? Сначала все вы, потом – я.

Дамы неодобрительно поглядели на него, но ничего не сказали.

– Честно сказать, я не записывался, – признался он. – Но у меня такое дело… В общем, очень надо. Сами понимаете. Но вы не волнуйтесь, я без очереди не полезу, сначала всех вас пропущу. Только вы уж меня не выдавайте, если кто еще придет, ладно?

Дама, которой было назначено на четыре часа, сочувственно поглядела на него.

– Видно, беда у вас серьезная, – сказала она. – Вон вы какой измученный. Да вы не бойтесь, после вас уже никто не придет, Михаил Давидович принимает только до пяти, а позже, чем на шестнадцать часов, никого не записывает.

Павел ничего не ответил, спустился на один пролет и присел на подоконник. Значит, Миша принимает по одному клиенту в полчаса. Халтурщик несчастный. Разве можно за тридцать минут дать хороший гипноз и убедить человека, что у него все будет в порядке? Для этого нужно работать не меньше двух часов. Впрочем, может быть, он и не с гипнозом работает, Миша – универсал, уникальное явление природы. Жаден только не в меру. Погубит его это когда-нибудь.

Он терпеливо ждал, отмечая, что Михаил работает, может, и халтурно, но четко: каждые полчаса одна женщина выходила из квартиры, другая заходила туда. Впрочем, среди вышедших после сеанса оказался один мужчина. Наконец в половине пятого на пороге появилась та женщина, которой было назначено на шестнадцать часов, и Павел решительно поднялся по ступенькам и шагнул в темную прихожую.

– Михаил Давидович! – громко позвал он. – Можно к вам без записи?

– Проходите, – послышался из глубины квартиры знакомый голос.

Павел вошел в маленькую комнату и с облегчением убедился, что Михаил, хоть и нарушил запрет, но по крайней мере не стал изображать из себя колдуна. Никаких свечей, крестов, талисманов и прочей атрибутики, призванной внушить клиентам мысль о связи экстрасенса с высшими силами и потусторонними духами. Михаил сидел за обыкновенным письменным столом, одетый в самый обыкновенный костюм со светлой рубашкой и при галстуке. Правда, вид у него все равно был не деловым, а скорее богемным: курчавые волосы доставали до плеч, на носу красовались очки с тонированными стеклами, а брюшко стало еще более заметным и пухленьким.

– Павел Дмитриевич! – охнул Михаил.

– Не ждал? – зло сказал Павел. – Думал, я не узнаю про твои художества? Небось вся Москва про тебя говорит, вон очередь под дверью какая выстраивается.

– Да что вы, Павел Дмитриевич, – залепетал Михаил, – ничего такого особенного… Обыкновенный психотерапевт, без глупостей. Никто не знает, я вам клянусь.

– И чем же ты тут занимаешься по предварительной записи, а? Порчу снимаешь? Неверных любовников привораживаешь, сукин ты сын?

– Ой, что вы, нет, нет, – замахал тот руками. – Просто беседую с людьми, стресс снимаю. Объясняю, что не надо обращать внимания на то, что отравляет жизнь. Знаете правило? Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней. Вот я и учу их менять отношение к той ситуации, которая их тревожит. Конечно, внушаю помимо их воли, но они же не замечают ничего, клянусь вам. Никто не знает. Павел Дмитриевич, ну войдите в положение! Вы уехали, на сколько – не сказали, а жить-то надо. Что ж мне было, до самой могилы прозябать без дела?

– Ладно, кончай ныть. Я вернулся, работать надо.

– Конечно, конечно, Павел Дмитриевич, – радостно забормотал Михаил, понимая, что его простили. – Я готов, форму поддерживал постоянно, для этого и кабинет свой открыл, чтобы навык не терять…

– Ты не навык, а жизнь потерять мог, – сердито бросил Сауляк. – Голова-то у тебя есть хоть какая-нибудь? Ведь специально предупреждал.

Но злость уже ушла, и Павел теперь думал только о том, как наиболее эффективно использовать Михаила.

* * *

Юля Третьякова была начинающей журналисткой. Разумеется, она мечтала о славе, о сногсшибательных скандальных публикациях и разоблачительных интервью, которые она будет брать у самых известных людей страны, а может, и всего мира, но пока что ей доверяли только собирать материал для рубрики «Срочно в номер».

Сегодня в одном из окружных управлений внутренних дел дежурил ее знакомый, и Юля собиралась покрутиться около него до обеда, чтобы к пяти часам принести в редакцию заметки о грабежах и разбоях, а если повезет – то и о кровавых убийствах. После «летучки» она вышла из редакции и направилась было к метро, когда к ней подошел импозантный полноватый мужчина в затемненных очках и с длинными кудрявыми волосами.

– Девушка, – обратился к ней незнакомец приятным голосом, – вы можете уделить мне несколько минут?

Юля нервно огляделась, потом сообразила, что здание редакции совсем рядом и в случае опасности всегда можно туда вернуться. Зато этот мужчина может оказаться кем-нибудь… Ну, одним словом, нельзя отказываться от таких бесед. А вдруг ее ожидает сенсация?

– Я вас слушаю, – сказала она, приветливо улыбаясь.

– У меня есть к вам предложение. Но сам его характер таков, что мне бы не хотелось попадаться на глаза вашим сотрудникам. Может быть, отойдем чуть в сторону?