И вот однажды он появился там, на подстанции. Ребята как раз затеяли шашлыки по поводу какого-то праздника. Повисла тяжелая пауза. Бутылку коньяка, на которую отработавшая и собирающаяся по домам смена с интересом поглядывала, доктор прикрыл халатом – от греха подальше.
– Нашел-таки, – хмуро сказал санитар. – Сразу побежишь стучать или как?
Ответный монолог был очень экспрессивен, за одним недостатком: членораздельная речь в нем полностью отсутствовала. Но если бы Герасим с таким же жаром попытался объясниться со своей Му-Му, собачка сама привязала бы себе на шею камень и добровольно утопилась.
Доктор, прислушавшись к выразительному мычанию, вклинился в беседу:
– Так. Ну-ка, зажмурь глаза. Ага. А теперь оскаль зубы. Угу. Высунь язык как можно дальше. Понятно. Руки перед собой вытяни. Сожми мои два пальца левой рукой. Теперь правой. Что, инсульт был? (Интенсивное кивание.) Давно? Ах да, извини. Вот бумага и ручка, напиши когда. И заодно – ишемический или геморрагический. Что, и левой рукой написать не сможешь? Занятно, моторная афазия и аграфия в одном флаконе. Ну что ж… – Он достал спрятанную было бутылку и разлил по стаканам. – Нам не болеть и тебе поправиться. Вот, держи тридцать граммов, больше тебе все равно нельзя.
Глядя на вытянувшиеся лица спецбригады, доктор пояснил:
– Он никому не расскажет. И не напишет. Верно говорю?
Мужик отчаянно закивал. Ребята облегченно вздохнули, и праздник продолжился. Никто не заметил, когда молчаливый товарищ оставил их компанию и исчез из вида. Появился снова он где-то через час, когда посиделки закончились. В сопровождении старшего врача подстанции.
– Ну и что ты мне хотел показать?
– Ыыыы!
– Это спецбригада. А тебе нужно к невропатологу. Понял? К нев-ро-па-то-ло-гу.
– Ммааа!
– Они психов возят, ясно? А тебе нужна линейная бригада.
– Ыыыы! Уууу! Мляааа… – выдохся мужик и перешел на язык жестов.
Он щелкнул средним пальцем себе по шее, аккурат под челюстью, и показал на медленно мрачнеющих орлов. Потом, как мог, изобразил процесс приготовления и поедания шашлыка.
– А-а! – догадался старший врач. – То есть, мало того что тебя инсульт трахнул, так ты еще и калдырить не бросил! И, – он попытался повторить жест, которым болезный изобразил ворошение углей и переворачивание шампуров, – тебе привиделись эти. Ну черти мелкие. Очень, – повторение жеста, изображающего их поедание, – злые и кусачие. Ну тогда ты по адресу. Сейчас они тебя отвезут куда надо. Эй, эй, ты куда?!
Товарищ, смекнувший, что сейчас произойдет, дал деру. Даже правая нога, которую он чуть подволакивал, не смогла сколь-либо заметно снизить скорость улепетывания. Все-таки мотивация – великая вещь.
Объявляем автономию!
Линейная бригада скорой помощи считает экипаж барбухайки страшными лентяями: количество вызовов у тех и других просто не сравнить. Зато качество… На днях смене Дениса Анатольевича пришлось сделать десять выездов. И все боевые. Даже одну укрепленную огневую точку пришлось штурмовать.
К Василию (назовем его так) спецбригаду вызвали родители. Стаж болезни у него немаленький, и почти ни одна госпитализация добровольной не была. Парень провел ретроспективный анализ и сделал вывод: ни разу он не больной. Диагноз ему поставили по заданию всемирного сионистского оккупационного правительства. Даже родителей подменили на двойников-соглядатаев. Про докторов вообще речи не идет, они и не доктора вовсе, а передовой карательный отряд. Просто без пейсов, в целях глубокой секретности. И Тору они маскируют под томики Фрейда. У них везде по городу установлены мозговые сканеры: только успеешь подумать что-нибудь антисемитское – сразу оказываешься в дурдоме, на перевоспитании. Хорошо, что от тех, настоящих, родителей осталась дача.
Узнав, что ехать предстоит за город, Денис Анатольевич затребовал провожатых. Родители Василия долго отнекивались – дескать, он и так на нас косо смотрит, а если увидит, кто его сдал, так и вовсе житья не будет. Даже попытались нарисовать схему проезда, но, поскольку оба смыслили в топографии немногим больше, чем шимпанзе в теории фракталов, все же согласились прокатиться с ветерком. При условии сохранения инкогнито.
Машину пришлось оставить на въезде: дачный сторож сообщил, что Василий с утра занял наблюдательный пост на чердаке своего дома и при малейшем подозрении на шухер может уйти огородами. У него, мол, там бинокль и много всякого разного – впрочем, сами увидите. К дому подбирались короткими перебежками. На одном из открытых участков родители пациента порекомендовали двигаться по-пластунски, но понимания не встретили. Сошлись на том, чтобы изобразить подвыпившую компанию.
Оказавшись у цели, Денис Анатольевич оценил фортификационный талант Василия. Окна в доме были закрыты глухими железными ставнями, забор увит колючей проволокой, а на крыше оборудовано что-то среднее между капитанским мостиком и гнездом большого, очень одинокого аиста, страдающего паранойей. Во всяком случае, здоровому аисту не нужны телескоп, морской бинокль на штативе и шалашик из маскировочной сетки. И антенны тоже ни к чему.
Взяв у родителей дубликаты ключей, спецбригада выдвинулась к дому. Очень осторожно, мимикрируя под яблони, кусты малины и прочие детали местного ландшафта: мало ли что из дома прилетит… В дом проникнуть удалось без проблем, а вот с люком на чердак вышла загвоздка: он был заперт с другой стороны. Денис Анатольевич вежливо постучал. Через пару минут с той стороны люка спросили:
– Кто?
– Троянский конь. В пальто.
– Я серьезно спрашиваю!
– А где ты слышал, чтоб я ржал? Шалом еси, добрый молодец.
– Ну, сионисты хреновы, держитесь!
Люк открылся, и сверху посыпался картофельный град. А следом по лестнице слетел Василий с вилами наперевес. Вид его был грозен. Ровно до первой картофелины, угодившей под ногу.
– Врубель. Демон поверженный, – резюмировал санитар, перехватывая вилы.
– Сионисты! Оккупанты! – не унимался парень.
– Ты чего обзываешься? – грозно спросил второй санитар.
– Я называю вещи своими именами! – парировал Василий. – Вы все тут марионетки ихнего режима! И вся ваша психушка – его слуги!
– Вот тут ты здорово ошибся, – возразил Денис Анатольевич. – Ты что, газет не читаешь?
– Да что в газетах могут такого написать! Все давно куплено!
– А ты между строк читал? Не читал. Вот и нечего хороших людей обижать.
– А что там написано? Между строк-то?
– А то, что больница объявила о своем суверенитете и автономии. Объявлен конкурс на герб, гимн и проект конституции. В общем, думай. Ты с нами? Такие бойцы нам нужны. А то смотри, мы-то уедем, но сионисты где-то рядом…
Всю дорогу до приемного покоя Василий сидел, задумавшись. То ли герб пытался представить, то ли гимн складывал.
Пятьдесят любовников и бригада дежурных ангелов
Скоро фраза «чтоб тебе весь день белочек возить» станет на спецбригаде страшным проклятием. Такое впечатление, что конец света наступит не так, как его себе рисуют фантасты и напуганные обыватели. Всемирный северный пушистый не принесет с собой цунами, не шарахнет шальным астероидом и не высадит инопланетный десант. И третья ядерная мировая тоже не случится. Население просто возьмет и дружно уйдет в другую реальность. Делириозную. Во всяком случае, многие уже упорно тренируются.
В тот день бригаде не досталось ни одного нормального шизофреника. Зато с завидным упорством попадались то любители «скорости»[19] в маниакально-бредовом состоянии, то вьюнош с пятикопеечными зрачками, настолько глубоко ушедший в сказочный лес с гномиками-матерщинниками и феями-нимфоманками, что добиться от него, с каких же таких шишечек его кукушка дала вертикальный взлет, так и не удалось. Шишечки – и все тут.
Сами попробуйте, чего вам объяснять. Башню рвет – ммм, просто бомба. Плюс товарищ, которому досталась белка-летяга. То есть парашютяга. Или дельтапланерюга, кто их разберет. В общем, хорошо, что второй этаж.
А под вечер позвонила супруга шестидесятипятилетнего делирионавта. Мужик оказался силен: его автономка в море водки без подвсплытия на перископную глубину длилась пять месяцев. Последние три недели он вообще из дома не выходил: рука стакан с трудом держала, не то что любимую трость. В магазин за водкой бегала жена: попробуй не принеси, живо той же тростью и огребешь.
В тот день он что-то разохотился, и бутылка водки ушла уже к обеду. Потом – часа три в полузабытьи. А потом мужика шарахнул эпилептический припадок. Придя в себя, он огляделся и прищурился: а где, мол, горючее? Я же просил купить! Жена возмутилась: как это где? А кто давеча усосал пузырь в одну наглую морду? Стоп-стоп-стоп, прервал ее мужик. Какой такой пузырь? В какую такую морду? И что это за пустая посуда тут у кровати стоит? А-а-а, понятно! Ты, старая, совсем стыд потеряла! Стоило мужу вздремнуть с устатку, она тут любовника привела! Водку выпили, супружеское ложе осквернили, так она теперь мне же и предъявляет претензии! Ах ты ж, стерлядь старая!