не вздумал носить на себе этот аромат.
— Прогуляем, котенок? — выдает он внезапно сипло.
Он звучит очень тихо, и по всем параметрам я не должна была услышать эту фразу.
Но я киваю.
Глава 25
Сразу мы не уходим. Я забираю свои вещи, а Громов — свои, но у выхода из зала он тормозит меня за локоть. По привычке хочется рассмеяться или отвесить какую-то колкость, чтобы скрыть то, насколько мне приятны его прикосновения. Но я уже поняла, что эта схема не работает, а новую я еще не придумала, так что просто останавливаюсь, глядя ему в глаза. Оба зависаем на какие-то секунды. Ваня скользит рукой ниже и сжимает мои пальцы. Я слушаю свое сердце, которое грохочет в ушах, заглушая весь остальной мир. Я стекаю взглядом к его губам. Боже, как хочется его поцеловать! Сотни раз я представляла себе эту картинку, но на самом деле и близко не понимаю, что это могут быть за ощущения.
Глупо, конечно, но я ни с кем еще не целовалась. Хотела сберечь это для Ваня. Иногда отчаивалась, но все равно верила, что это может произойти. Я книжки читала, я знаю, ему было бы это приятно. Он для меня был бы единственным, я для него — последней. Мы были бы вместе сразу и навсегда. И мне никаких других губ не нужно, кроме его.
Моргаю и снова смотрю ему в глаза. Чувствую, что вот-вот покраснею от собственных мыслей, которые так громко думаю в опасной близости от Громова. Вдруг услышит?
Но Ваня тянет меня за руку в сторону тренерской. Молча иду за ним, гадая, почему он все еще держит меня. Забыл, растерялся? А может, ему тоже приятно, как и мне?
В небольшом опрятном помещении, которое Виктор Евгенич содержит в идеальном порядке, мы, не сговариваясь, наконец отпускаем друг друга.
Ваня что-то ищет на столе, я оглядываюсь, хоть и бывала тут раньше.
Говорю:
— Мило, что он сюда принес цветы.
— Да, — говорит Громов, не отвлекаясь, — он и полку под них сам прикручивал. Видела бы ты квартиру Евгенича, у него там целая оранжерея.
— Был у него дома?
— Бывал пару раз. Как раз ходил цветы поливать и кота кормить.
Я смотрю, как Громов вытаскивает из ящика стола лист бумаги, и хмурюсь:
— Как-то это странно.
— Почему?
— Не знаю. Ему больше некого было попросить?
Подхожу ближе и смотрю, как он своим ровным крупным почерком выводит «Субботина и Громов живы и здоровы. Вас не дождались.», забираю у него ручку и рисую в конце улыбающуюся рожицу.
Ваня одобрительно кивает, облокачивается о стол двумя руками и поворачивается ко мне:
— Он обычно просит девочку соседку, но она и сама часто уезжает. А другим он своего Альберта не доверяет.
— Альберта? — спрашиваю, стараясь скрыть дрожь, которая охватывает меня от близости его тела.
— Это кот. Харя вот такая, — он показывает масштаб, поднимая ладони к лицу и растопыривая пальцы, — характер отвратительный, но наш физрук в нем души не чает.
— А ты, выходит, человек, которому можно доверить самое дорогое?
Ваня улыбается, кивает в сторону двери, и мы выходим в коридор. Там пусто и тихо, только слышны слабые отголоски чужих уроков. Поэтому Ваня тоже понижает голос:
— Люблю животных. Сам очень хотел кота, но у папы аллергия, так что там не вариант. Я в детстве так рыдал из-за этого, но потом успокоился. Позже заведу, когда съеду от родителей. А пока вот, Альберта кормлю, хоть он и сволочь порядочная.
Я тихо смеюсь и бросаю на Громова внимательный взгляд. Этого я о нем не знала. То есть, вроде как слышала, что он хочет кота, он нам с Бо рассказывал. Но мы тогда были детьми, сейчас это звучит как-то иначе.
Дальше мы молча забираем свои куртки и с каменными лицами дефилируем мимо охранника. Но этого босса пройти не так уж просто.
— Куда? — он отрывается от сериала в телефоне и сощуривается. — Курить? Прогуливать? Без записки не выпущу.
— Дядь Сереж, — начинает Ваня миролюбиво, — пропусти, нас на физре припекло, домой идем отдыхать.
Я округляю глаза и активно несколько раз киваю, но охранник не сдается:
— Тогда сопровождающий нужен.
— Дядь Сереж, да взрослые мы уже, отпусти, а? Родители и так по пропуску увидят, когда мы вышли.
— Ага. Я отпущу, а вас украдут, или под машину попадете, а дядя Сережа потом виноват! Нет уж!
Охранник демонстративно поднимает к лицу телефон и погружается в сериал, но я вижу, что чехол на его смартфоне с фотографией. Там женщина в цветастом платье позирует у куста сирени, мягко улыбаясь.
Тогда я подаюсь вперед и доверительно говорю ему:
— Вы правы, мы прогулять хотели. Ваня тренируется много, а у меня репетиторы, мы просто на свидание хотели сходить. Другого времени на этой неделе уже не будет, а там сеанс в кино классный. Отпустите, пожалуйста.
Дядя Сережа опускает телефон и смотрит на нас уже иначе. Ваня быстро подхватывает. Подходит сзади, обнимает меня за плечи и кладет подбородок мне на макушку. Я понимаю, что он просто подыгрывает, но руки тут же покрываются мурашками. Охранник скользит взглядом по моим предплечьям, перевод взгляд куда-то выше, на Ваню, а потом вдруг улыбается:
— Ну что с вами делать? Любовь есть любовь. Я такое сразу вижу. Идите, только аккуратно!
— Спасибо! Мы вас не сдадим!
— Под машину не попадите! — кричит он, когда мы уже сбегаем по ступеням крыльца.
Я смеюсь, стараясь скрыть неловкость от нашего вранья:
— Что у него за пунктик насчет машин?
— Да кто его знает, вдруг самого когда-то сбили.
— Громов! — кричу осуждающе, передергивая плечами. — Какой кошмар!
— Да чего, может и правда так. Ты его как вообще уболтала? Я не очень понял, почему он передумал.
Мы, не сговариваясь, сворачиваем на узкую аллею с липами, и шагаем, пристраиваясь к темпу друг друга.
Я, вроде как безразлично, жму плечами:
— Догадалась, что он за любовь. У него на чехле телефона женщина, я подумала, что это его любимая.
— Может, сестра? — спрашивает Ваня каким-то странным тоном.
Я смеюсь:
— Ой, это вряд ли! Даже Бо такого бы не сделал!
— А у тебя на заставке ваше общее фото.
Я втягиваю нижнюю губу между зубами и прикусываю ее. Может, я придумываю, но звучало это как-то обвинительно. Я бы пошутила о том, что Ваня ревнует, если бы это не было так неправдоподобно и к тому же неловко. Пока задумываюсь над этим, замечаю, что Громов опускает свой