Из кельи вдруг донеслось довольное причмокивание и сонное бормотание: «брум-брум…повышение… да… я готова».
Мы с Дахху чуть со стульев не попадали.
Когда хохот утих, я продолжила говорить, глядя, как Дахху собирает архивные папки:
— Но уют не может быть целью. Нельзя бесконечно отдыхать. Нужно работать, развиваться… И когда я думаю об этом — только никому не говори — мне хочется чего-то большего. Но ведь не всякого журавля в небе удаётся поймать. Для дерзнувших всегда есть опасность проигрыша. Может, мне стоит смириться с синицей?
Дахху удивленно поднял брови. Так высоко, что они уползли под вязаную шапочку — его фирменную.
— А о каких конкретно журавлях ты говоришь? — поинтересовался он, наполняя чашку липовым сбором.
— Да у меня их целая стая тут летает. На выбор, — я вздохнула. — И магия на крови Рэндома… И генеральство… И…
— Генеральство?! — воскликнул Дахху. Его рука дернулась, и чай удивленно плеснул мимо чашки.
— Тихо, не спугни мою очередную мечту, — проворчала я.
— Просто мне казалось, ты даже самостоятельной Ловчей становиться не хотела, — друг заморгал.
— Дык это… Без Полыни скучно, — вполголоса призналась я. — Ой, кстати. Отправь ему ташени, пожалуйста. Вот такую: «Терпи! Я в тебя верю!».
— Что у него там происходит? — заинтересовался Дахху.
— Чего только не происходит… — фыркнула я. — Но чтобы услышать увлекательную историю о Приключениях Патлатого, тебе придется написать еще одно послание. Священнику — я не шутила про исповедь. Сможешь?
— Когда я отказывался начертать пару лишних слов! Но… Ты ведь не уходишь в монастырь, я надеюсь? Это не один из пресловутых журавлей? Теннет не одобрит!
— Вот мнение Теннета меня не интересует.
— Сама же сказала: скучаешь по нему?
— Одно дело скучать, другое — признавать авторитетом. Причем тут вообще Теннет?
— Он всё еще считает, что ты совершила ошибку, отказавшись от магии. Боится, как бы ты не сделала еще чего-то деструктивного. Мы много говорили об этом в поездке.
Я изумленно воззрилась на Дахху.
Потом фыркнула:
— Ну… Отложим нравственный вопрос того выбора — хотя это сложно. В любом случае, я думала, Теннет рад моему отказу. Это ведь была его магия. Он бы завидовал, наверное.
— Да, но останься она у тебя — он бы мог… Как бы это сказать… Приблизиться к ней. Рекомендовать тебе желательные действия, руководить тобою. А так его сила зря болтается в амулете на шее Авены, которая непонятно где бродит, и толку от этой силы — никакого…
Я с грохотом поставила чашку на стол и исподлобья глянула на Дахху. Друг ойкнул и позеленел, что было подвигом, учитывая, что он и так всегда какой-то оливковый.
— Ну-ка повтори! Теннет надеялся примазаться и руководить мною? С какой это радости?
— Он всё же бог со стажем… А ты могла бы ерунды наворотить с непривычки…
— «Бог со стажем!» Научил бы меня убивать, наверное?
— Э-э… Вряд ли…
Я сузила глаза. Дахху кашлянул и, поколебавшись, швырнул в меня круассаном из хлебницы. Так умасливают зверей — едой.
От неожиданности я растеряла весь свой гнев. Друг выдохнул:
— Ну да что мы о несбывшемся! Диктуй ташени, пожалуйста.
Я предупредительно подняла палец:
— Теннет — пусть только вернётся, поганец! Я выскажу!
— …Священнику письмо, говоришь?
— Хр-р-хр…. Повышение… — доносилось из кельи.
* * *
С Эрвином Боу мы встретились в кофейне «Радость прерии», возле Ведомства. Времени было мало — убийство поджидало, — так что я сразу перешла к сути.
— Эрвин, кто у вас там безобразничает? — деловито поинтересовалась я, входя. Деревянные дверцы на качающихся петлях драматично заскрипели у меня за спиной.
Я размашистым шагом приблизилась к лавке в дальнем углу ресторанчика. Таким шагом — летящим — передвигался Полынь, и я решила, что копировать куратора — лучшая стратегия. Чай, скоро пойду татуировки колоть — и волосы сбивать в колтуны…
— Тинави, спасибо, что пришли, — священник кивнул и наколдовал вокруг Антипрослушивающую Сферу Бубри.
Госпожа Веторн, хозяйка «Прерии», подозрительно покосилась на нас. Но церковная сутана Эрвина успокоила ее: от служителей не ждут подвоха и многое им позволяют.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хозяйка вернулась к протиранию бокалов на вечер («кофейней» «Прерия» считалась только в регистре налоговой службы).
— Вы когда-нибудь слышали про культистов Жаркого Пламени? — спросил меня Эрвин.
— Даже видела, — кивнула я.
— Один из них пришел ко мне на исповедь, — священник вздохнул. — Как вы понимаете, наши кабинки устроены таким образом, что я не знаю ни внешности, ни голоса исповедующегося — всё заглушено магическом фоном. Более того, заклинание хаотично меняет имена и рода, использует синонимы для некоторых слов, тасует факты, которые не считает существенными…
— Знаю-знаю, — проворчала я. — «Великое Лживое Чудо». Все для защиты грешников.
— Ну да. Поэтому я не до конца уверен в собственном… доносе, — Эрвин поморщился. — Но он был культистом точно, потому что других таких религиозных образований сейчас в королевстве нет.
— Эрвин, ближе к делу, — строго сказала я и по-полыньи наклонила голову вбок.
Священник, кажется, узнал «цитату» и чуть заметно улыбнулся.
Он молитвенно приложил руки ко лбу, прежде чем сказать:
— Человек раскаялся в том, что позволил злому богу привлечь его на сторону тьмы. Он много раз участвовал в ритуальных кострах культа, и только недавно понял, что это — истинное зло. Он просил меня простить ему два греха: ересь и равнодушие.
— Равнодушие? — я удивилась. — А это здесь причем?
Эрвин пожевал губами:
— Человек утверждает, что злой бог забирает детей как дары. И его, человека, это долгое время устраивало, как и остальных культистов. До тех пор, пока недавно одна девочка не умерла на полпути к богу.
Моё лицо окаменело.
— Вам признались в убийстве, а вы медлили с доносом?! — яростно прошептала я.
Медовые глаза Эрвина оставались безмятежны.
— На моем веку, — сказал он, — «Великое Лживое Чудо» не раз считало слова «умереть», «передумать» и «сдаться» синонимами. Ошибка в магической формуле.
— Баг, — сощурилась я, вспомнив любимое словечко хранителя Карланона.
— Поэтому, — продолжил Эрвин, — Всё признание можно толковать ну очень широко… Как самым безобидным, так и самым жестоким образом. Учитывая, что Культисты Жаркого Пламени являются очевидно… м-м… наивной организацией, я склоняюсь к безвредному варианту. Но решил все-таки сообщить вам. Если у вас будет время — присмотритесь, пожалуйста, к культистам. Неофициально.
— А почему именно я?
— Насколько я помню ваше личное дело, Тинави, как раз вы отличаетесь крайним не-равнодушием, — мягко улыбнулся Эрвин.
Я вздохнула и провела пятерней ото лба к затылку, пальцами расчесывая волосы.
Ой-ой…
Второй раз за сутки мне говорят нечто подобное. И третий раз заходит речь о том или ином моем «использовании».
Кажется, пора что-то делать со своей репутацией. Не туда она расцветает, ой не туда.
Хотя приятно, врать не буду.
— Я попробую, Эрвин. Но обещать ничего не могу. Сейчас очень много дел навалилось. Вот, господина Ноа завтра сопровождаю, — я подмигнула.
Эрвин, который уже собрался щелчком лопнуть сферу Бубри, замер со скрюченными пальцами.
— Архиепископа? — уточнил он. — Храни тебя Теннет, деточка…
Я поморщилась:
— Не, лучше Карланон меня храни. Я свяжусь с вами, Эрвин.
* * *
К Иноземному Ведомству ведут шестьдесят мраморных ступенек.
Они гладкие, с симпатичными розовыми прожилками, и будто светятся на солнце. Днем в хорошую погоду на них рядами сидят госслужащие: кто с сэндвичем, а кто с газетой. И поскольку тому и другому надо откуда-то браться, по ступенькам вверх-вниз шмыгают уличные мальчишки: помощники булочников и типографий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Малец из их числа — нос запачкан, кепка набекрень — с улыбкой тормознул меня на полпути к крыльцу.