Читать интересную книгу Путеводитель по театру и его задворкам - Илья Долгихъ

С подобными заявлениями и с командой: «Все переделать!» – он появлялся у нас не раз и не два, что увеличило срок нашего пребывания в этой душегубке на несколько дней, которые нам не показались короткими. Коллектив был ему за это очень признателен.

Работа продолжалась по похожему сценарию. Еле живые люди в грязной одежде, аккуратно переступая через расстеленные доски, ходили по цеху взад и вперед, не понимая, что от них требуют. По несколько раз мы переделывали одни и те же доски, сами не понимая, чего хотим добиться. От древесной фактуры, которая согласно законам театра была чересчур вычурной и нереалистичной, рябило в глазах. Невозможно было понять, какого оттенка краска на этой доске, когда вокруг все завалено досками с похожим цветом.

Порой я ловил себя на мысли, что просто стою где-нибудь в стороне и наблюдаю за происходящим. Хаотичное передвижение людей по площадке уже не удивляло, каждый пытался что-то делать, но не знал, что и зачем. Люди, если не красили, не вымывали с досок слишком темную краску, не перекрашивали неудачные экземпляры, то переносили доски с одного места на другое. Кто-то брал просто одну, кто-то по шесть досок за раз и нес. Но нелепо и смешно было то, что они не знали совершенно, зачем несут, и куда следует положить ту или иную пачку. Все переносилось с места на место, и это было лишено всякого смысла.

Позже появилась еще одна бредовая идея – выложить все доски по рисунку древесной фактуры, которая была, конечно же, различной (было бы слишком просто, будь она одинаковой). Было около 9-10 видов фактур. Со всем оставшимся у нас энтузиазмом мы принялись подыскивать пары, и какое-то время все были заняты только этим, но потом, когда большинство было выложено в отдельных местах и более или менее приведено к какому-то порядку, мы обнаружили, что есть никуда не подходящие доски. Они портили нам все показатели, и мы просто подкладывали их к разным стопкам, к которым они больше подходили. В итоге нам самое время было бы выкладывать отдельную стопку из непохожих досок, как вдруг начали собирать основной каркас будущей декорации и каждая доска подбиралась вручную, подгонялась под предыдущую, лежащую рядом. То есть ребята, которые занимались этой работой, не смотрели на рисунок древесной фактуры, им важна была ширина доски, чтобы она примерно совпадала на стыках, так как конструкция декорации была выполнена именно таким образом. Это означало, что наша работа по поиску одинаковых образцов и раскладыванию их по определенным стопкам была не нужна и никому не помогла, мы просто потратили время и силы, которые и так были на исходе.

Мы отмывали старые доски, чтобы сделать их светлее, мы закрашивали новые темной краской, мы добавляли на поверхность досок какой-то белой эмульсии, чтобы показать неровность древесной поверхности, выделить ее, но потом оказалось, что белых пятен, похожих, по моему мнению, на засохшую сперму, оказалось слишком много, и пришлось выводить и их.

Никто не верил, что это когда-нибудь закончится. Сил не было даже на то, чтобы говорить, и мы монотонно продолжали выполнять ставшее привычным дело. Все меньше оставалось непокрашенных досок, и настал момент, когда все они были готовы. В таком количестве, как прежде, скипидар уже не использовался нами, но все равно оставалось еще много работы по окраске некоторых мест, которые нуждались в доработке, и их было очень и очень много. Необходимо было еще закрасить торцы, которые теперь сверкали белыми полосами в многочисленных стопках и ждали своего часа. Приходилось выравнивать эти стопки и стараться закрасить торцы, избегая потеков на саму фактуру. Это было не так просто, свойственная нам аккуратность, после месячного курса подобных ингаляций уже притупилась и сходила на нет. Особенно у меня. Меня вообще все это изрядно злило, и странно, что я не сорвался в те дни, как это со мной произошло прошедшим летом, когда случился приступ, сваливший меня с ног на некоторое время, он как раз был вызван тяжелыми жизненными обстоятельствами и особенностями вынужденной деятельности и повлек за собой тяжелый психологический кризис, чудом не вылившийся ни во что большее. Но тогда мои рабочие условия были значительно приятнее, что не помешало мне в итоге дойти до критического состояния, которое выразилось в агрессивном поведении по отношению к окружающим и в проблемах с состоянием здоровья.

В те дни у всех были проблемы, и не только физические. Хотел бы я посмотреть на тех, кто утвердил и поддержал решение о необходимости работать именно таким образом, на нашем месте и проверить – надолго ли их хватит. Я думаю, что проработай они хоть день так же, как мы все, спеси бы у них поубавилось. Но все остается по-старому – солдаты погибают, отстаивая и защищая чьи-нибудь нелепые идеи, а развязавшие войну находятся на самом безопасном от нее расстоянии.

Привозили и еще одну партию канистр, скипидар в них оказался более сносным, чем предыдущий, но в целом нам уже было плевать. Недели превратились в один длинный день с дурным запахом и сильной головной болью, от которой уже ничего не спасало. Подавлены были все, кто находился с нами все это время. Это было уже делом чести – дойти до конца, пережив всю степень дебилизма авторов этого действа, чтобы увидеть новые горизонты того, до чего способны дойти человеческая глупость и невежество. Они, конечно, были лишены этих прелестей, которые мы вкусили в полной мере, и потому бодрость и подвижность их выводили меня из себя, как только я видел кого-нибудь из них. Ничего не изменится, пока этими процессами будут руководить подобные люди. Эти издевательства будут продолжаться, мы будем рисковать своим здоровьем, будем терпеть их скандалы, которые они регулярно и прилюдно закатывают, считая себя правыми во всем, на нас можно будет пахать и дальше, ни во что нас не ставить, платить унизительно низкие заработные платы, объясняя это чем угодно, но только не собственной жадностью, мы будем и дальше работать в невыносимых условиях, и на все вредные показатели, превышающие нормы, они будут закрывать глаза и делать вид, что все в полном порядке.

Эта работа научила меня ненавидеть, и это, признаюсь, очень полезное качество, при котором ты перестаешь быть наивным и инфантильным человеком, которое открывает тебе глаза на все происходящее, показывает людей такими, какие они есть на самом деле, а не какими они хотят казаться. Это не очень просто – осознать это, увидеть, что мир именно такой, но это отрезвляет, и уже никто не сможет ввести тебя в заблуждение на этот счет. Ненависть дает возможность почувствовать себя свободным.

Постепенно все шло к финалу, досок становилось все меньше, запах скипидара не стал слабее, мы его перестали замечать и относились к нему как к чему-то постороннему. Даже к самым тяжелым условиям всегда привыкаешь. Это нас и губит: поначалу кажется, что все невыносимо, и ты ни за что не будешь в этом участвовать, твой бунт полон энтузиазма и энергии, ты готов бороться со всей несправедливостью этого мира, но проходит день-два, и тебе все это уже не кажется таким уж ужасным, и ты начинаешь сомневаться в том, что первые ощущения были действительно правильными, и принимаешь ситуацию, – вот это и означает, что ты сдался. Здесь мы сдаемся слишком уж часто и как-то уж совсем коллективно.

Позже один из наших сотрудников случайно услышал разговор в одном из тех отделов, который как раз и занимается закупками для нас всевозможных материалов, в том числе в этот раз они закупали для наших работ скипидар. Любопытно было услышать от них, что они смогли изрядно сэкономить на дешевом скипидаре, который они все это время заказывали, хотя могли бы покупать скипидар, который мог бы не так отравлять нам жизнь, сейчас есть множество вариантов европейских материалов, в том числе и скипидар. В итоге они сэкономили прежде всего на нашем здоровье, купив самый дешевый и самый ядовитый вариант. Нужно было бы и их заставить работать вместе с нами в течение нескольких дней за запечатанными клейкой лентой дверями. Уверен, что они не продержались бы и часа.

В конце этого двухмесячного издевательства над всеми нами, а иначе я это назвать не желаю, ни у кого не осталось сил искать причину, по которой сложилась подобная ситуация. Ее можно было избежать, настояв на том, что мы отказываемся выполнять работу подобным образом, по данной технологии, которая была предложена вышестоящим руководством. Но тогда никто не мог предположить, к чему это приведет. Не было желания искать правых и виноватых. Хотя виновный и так хорошо был всем известен. После всего этого хотелось просто лечь, сняв с себя пропитанную запахом скипидара одежду, и не вставать несколько дней, чтобы просто прийти в себя, дышать другим воздухом, снова почувствовать себя людьми. Но никто, конечно, такой возможности не предоставил. Закончилась одна работа, и тут же заговорили о следующей, которая по масштабам должна будет превысить эту. И главный виновник всего произошедшего с довольным видом вновь порхал по нашему цеху, предвкушая новые мазохистские приемы, которые он в скором времени планировал испробовать на своих подопечных, лабораторных кроликах.