Отчасти это, должно быть, связано с его процветающей карьерой в искусстве, но с другой стороны – потому, что он один из тех раздражающих людей, которые без особых усилий пользуются популярностью.
Все фотографии отражают его статус шикарного богатого мальчика и гениального художника. Некоторые сделаны на вечеринках, другие, как я предполагаю, с членами семьи. У него есть одна фотография, где он целует статую в губы.
Иисус. Этот человек безнадежен.
И все же я не могу не смотреть на выражение его лица, на эйфорию в его загадочных глазах, как будто он мог вдохнуть душу в холодный камень.
Что иронично, поскольку ему явно не хватает души.
У него есть фотографии с, кажется, всемирно известными художниками, профессорами, наставниками, бизнесменами и половиной британской аристократии.
Как будто у него сто часов в сутках.
Дьявол действует быстро, но Лэндон Кинг действует быстрее.
Я прокручиваю до верха его профиля и читаю подпись.
Лэндон Кинг. Очаровательный принц, о котором твоя бабушка рассказывала тебе сказки.
Больше похож на монстра.
Интересно, всегда ли он контролировал образ, который он проецирует на мир, и что побудило его создать этот образ.
Если он родился таким, каким был мой двоюродный брат, то должен быть какой-то процесс, который привел его туда, где он сейчас.
Не то чтобы меня интересовала его история. Меня не интересует.
Я собираюсь перейти по ссылке на его веб-сайт, но случайно подписываюсь на него в ответ.
Дерьмо.
Вскакивая в сидячее положение, я отписываюсь от него, надеясь, что он не заметит. С другой стороны, аккаунт, подобный его, должен получать тысячи уведомлений, так что он, вероятно, не обратит внимания.
Со вздохом я откидываюсь на кровать и вообще выхожу из Instagram. На моем телефоне загорается сообщение, и у меня перехватывает дыхание.
Повелитель Дьявола: Изображаешь недотрогу?
Какого черта он пишет так поздно? Но монстры на самом деле не спят. Хуже всего то, что он действительно заметил.
Мои щеки пылают, и я внутренне проклинаю его. Вот и закончилась моя попытка избежать этой позорной ситуации.
Мой телефон снова загорается.
Повелитель Дьявола: Из тебя получился симпатичный сталкер.
Я ослабляю хватку на телефоне, и он падает мне на лицо. Боль пульсирует во лбу и носу, и я стону.
Не могу поверить, что меня отчитывает не кто иной, как Лэндон.
Когда я снова смотрю на свой телефон, там пришло еще одно сообщение от него.
Повелитель Дьявола: Сталкер – лучшее и более декадентское описание, чем трусиха.
Мия: Кого ты назвал трусихой?
Повелитель Дьявола: Ну, привет. Я уже подумал, что мои сообщения по какой-то причине написаны невидимыми чернилами.
Повелитель Дьявола: Но я отвлекся. Приятно знать, что ты все еще не спишь. Я кое-что запланировал.
Мия: Я никуда с тобой не поеду.
Повелитель Дьявола: В этом нет необходимости.
Я прищуриваюсь. На удивление, он не угрожает мне моей сестрой и не выдвигает ультиматумов, и, хотя это должно быть хорошей новостью, на самом деле все не так.
Из моих неудачных взаимодействий с ним я пришла к выводу, что он из тех, кто сделает все возможное, чтобы убедиться, что он получит желанное, несмотря ни на что.
Так что тот факт, что он так легко сдался, в лучшем случае подозрителен.
Я продолжаю смотреть на экран, ожидая, что он засыплет меня очередной серией сообщений, но ничего не приходит.
Может быть, его тело наконец отказало его злому мозгу, и он заснул или…
Свет гаснет.
Мое сердцебиение учащается, и я крепко сжимаю телефон, изучая окружающую обстановку.
Все, что я нахожу, это черное и еще больше черного.
Непроглядная тьма распространяется вокруг меня, покрывая мою кожу слоем липкой чешуйчатой кожи монстра.
Нет.
Нет…
Этого не может быть. Почему погас свет?
Только не говорите мне, что монстр все же пришел за мной…?
Я заставляю себя пошевелить ногой. Мой лучший вариант – побежать в комнату Майи, но мне не удается встать.
Ужас бывает разных оттенков. Мой всегда проявлялся в полной неподвижности.
Возможно, я не покидаю комнату, потому что не хочу идти Майе. Часть меня яростно отказывается вовлекать в это сестру.
Что, если на этот раз он нацелится на нее и оставит шрамы на всю жизнь, как сделал со мной?
Нет. Я бы убила его прежде, чем он прикоснется к ней, или умерла, пытаясь.
Я все еще не могу пошевелиться.
Поэтому сильно зажмуриваю глаза. Если притворюсь, что ничего не вижу, возможно, это пройдет. Как и тысячи кошмаров, которые я пережила за последнее десятилетие.
Его дыхание отражается в углах комнаты и затягивается невидимой петлей вокруг моей шеи.
Мои пальцы сжимают телефон сильнее. Я не могу позвонить в полицию, потому что это не реально. И не могу позвонить маме, папе или Нико, потому что буду выглядеть как ненормальная, параноидальная версия себя, и именно они запрут меня в психушку.
Я бросаю телефон на край кровати, чтобы не поддаться искушению, и подтягиваю колени к груди, а затем прячу лицо в скрещенных руках.
Это не реально. Это всего лишь мой разум играет со мной злую шутку.
Я повторяю, даже когда слезы щиплют уголки моих глаз, а пот покрывает лоб и верхнюю губу.
Все мое тело дрожит под напором собственных мыслей. Мой разум выбирает этот момент, чтобы настроиться на воспоминания, которые я безуспешно пыталась стереть.
Я заперта в маленьком темном и влажном месте. Кровь капает сквозь щели, как навязчивая песня, и пустые глаза все время смотрят на меня.
Искаженный голос шепчет мне на ухо:
— Это еще не конец.
Я все еще чувствую его прогорклое дыхание на своем затылке, плече и ушах. Словно смертельную колыбельную, он продолжает шептать эти слова снова и снова.
И снова…
— Я же предупреждал тебя, чтобы ты держала окна закрытыми, разве нет?
Непреодолимые эмоции ужаса медленно сменяются красочными вспышками… замешательства? Волнения?
Все сразу?
Я медленно поднимаю голову и смотрю на темную фигуру, стоящую у моей кровати, похожую на Большого Злого Волка. Это монстр, все верно, но он далек от ужаса моей жизни.
Лицо Лэндона едва различимо в тени, но я знаю, что это он.
Новый монстр, который, черт возьми, не оставит меня в покое.
— Хотя, возможно, ты сделала это нарочно, потому что хотела, чтобы я попал внутрь, — он запускает пальцы в мои волосы и тянет за единственную ленту, которую я надеваю на ночь, затем использует ее, чтобы вытереть следы у меня под глазами. — Это слезы, муза?
Я шлепаю его по руке, стыдясь своей слабости и того факта, что никто, кроме Лэндона, не был свидетелем этого.
— Это вызов? — он хватает оба моих запястья одной из своих рук. — Потому что я люблю вызовы.
Я не знаю, что на меня нашло после этого. Может быть, я все еще в пучине эмоций, которые только что испытала, или я всегда хотела дать этому мудаку почувствовать на себе мой характер.
Я пинаю его изо всех сил. Целюсь в его член, но, думаю, попадаю только в бедро. Он дергается назад, но не отпускает мои запястья.
Я пинаю и толкаю его ногами, но они как будто залиты в камне.
— Ну, что ж, похоже, я заполучил себе бойца. Люблю, когда вы деретесь, — его веселый голос пронизан тонким садизмом, когда он толкает меня на матрас.
Моя спина подрагивает, но, прежде чем я успеваю снова сесть, он оказывается на мне. Лэндон прижимает мои запястья к подушке над моей головой, все еще удерживая их своей рукой. Его колени упираются по обе стороны от моего живота, удерживая меня на месте.
— Вот так намного лучше, — он нависает надо мной, как король-тиран, который ожидает, что все его требования будут выполнены.
Я рычу на него и извиваюсь. Мои запястья болят от того, как сильно я пыталась вырвать их из его хватки.