Читать интересную книгу "Я – Ворона (СИ) - Карина Вран"

маме гримерша. — Я бы и взрослая так не сумела. Сразу бы камнем на дно пошла. Я не умею плавать, да никто в семье не умеет. Это очень страшно.

Позже мне объяснят, что очень многие китайцы «не плавучие». Не во всех регионах есть водоемы, в которых можно купаться (безопасно). А на бассейн не у каждой семьи найдутся юани. Так что множество взрослых жителей Поднебесной даже на курортном морском побережье вместе с детками пойдет плескаться на мелководье. И тоже в надувных кругах. Это не прям поголовно, но не уметь плавать для ряда китайцев — нормальное явление.

Ведь как сказал великий и незабвенный Мао Цзедун: «Чтобы научится плавать, надо плавать».

Поиски тем временем затягиваются. Я снова начинаю нервничать. Не люблю, когда происходит что-то важное для меня, но я при этом никак не могу повлиять на ситуацию. Это еще множится на детское тельце. Бесит беспомощность.

Когда же помощник режиссера притаскивает (буквально: он тянет ее за руку, как животину за поводок) девчонку, я зависаю еще раз. Натурально, с открытым ртом. Она? Но… какого демона⁈

Ян и Бу идут к нам с мамой, сюда же буксируют актрису. Олень в лучах прожектора, ей богу. Миленькая. Бровки сведены, глаза на мокром месте, нижняя губа подрагивает. Не хватает подписи: «Не виноватая я».

Служаночка из свиты принцессы. Та, что испортила один из дублей со звездочкой, где ту транспортировали к храму-над-облаками. Сюли ей тогда ногу оттоптала. А та и не пикнула. И на вечеринку в отеле после первого дня съемок рвалась…

Так, а зачем ей меня толкать? Чем я насолила исполнительнице маленькой и незначительной роли?

— Почему? — рвется с моих губ само.

Молчит. Дрожит, что тот лист на ветру.

Ее подговорили? Заплатили? Да ну, великий скрытый мастер и юная звезда не глупы. Они не стали бы проворачивать подобное, особенно там, где камеры в нескольких местах. И люди как бы ходят.

Помощник режиссера подталкивает волоокую (пластика — налицо) деву вперед. Так, что она почти утыкается в дорогой костюм режиссера. Оба стоят ко мне боком. Хорошо видно, как ходят желваки на лице Хоу. Воплощенная сдержанная ярость. Актрисочка дрожит, кусает губы, отводит глаза.

Ян подцепляет двумя пальцами подбородок девчонки.

— Причина? — давит голосом и взглядом.

Ту уже натурально колотит.

— Н-не… не-е…

— Не ты? — щегол глядит на нее, как на клопа. — У нас есть запись с камеры. Даже не пытайся отрицать. Причина⁈

— Я… не… — мнется трепещет служаночка. — Она…

— Живо!

— Она нас опозорила.

— Вас?

— Нас били палками! — поднимает взгляд девица, словно эликсира смелости глотнула. — Палками по спинам. По слову какой-то…

Ян не дослушивает. Подталкивает пальцами вверх подбородок актрисы, отчего та захлопывает рот и, кажется, прикусывает язык. Режиссер достает из кармашка платок, отирает пальцы.

Спонтанная месть? Пелена обиды упала на глаза, а тут такой шанс? Я могу это допустить, конечно, но это ж совсем без мозгов надо быть. Думать не головой, а задницей. Той, что болит после сцены с избиением. Хотя я даже не понимаю, что такого обидного предложила. Речь же шла не о настоящих девушках, а о служанках из сценария, отрывка выдуманной истории. Это же кино, мать твою китайскую за ногу!

Откуда-то возникает тень черной овцы, вклинивается между режиссером и дурой припадочной (у меня нет других слов после услышанного). Благо Ян, который тополь, сделал шаг назад. «Та Ян» хватает актриску за полы светлого наряда.

— Дура!

Я полностью согласна с предыдущим оратором. Но хотелось бы услышать претензию помощницы и наставницы звездочки к этой дурынде в более развернутом виде.

— Чего ты добивалась? — шипит по-змеиному тень. — Известности? Больше экранного времени? Тебе его дали. Радуйся!

Это шипение заставляет меня вообразить гибрид овцы и змеюки, причем василиск не подходит. Там змеиный хвост с жабьим туловищем и петушиной башкой, если мне память не изменяет. А вот то, что Ян вмешалась в происходящее, кое-о-чем говорит.

Актриса, чьей фамилии я не то, что не помню, а вообще не знаю, хотела больше продвижения. Вероятно, обращалась к звездочке (и ее тени). Заискивала она перед нею вполне приметно. И сейчас Ян «пихает ее в пруд», показывает свое осуждение. Хотя могла бы просто постоять в сторонке, не вмешиваясь.

Может, есть более глубокая связь между актрисулькой и окружением звездочки? Знакомство вне съемочной площадки или даже дальнее родство? Ближним-то по ногам не топчутся, как мне думается.

Пока я размышляю, девица что-то неразборчиво блеет (претендует на роль еще одной овцы, блин). Тень устает слушать это унылое подражание. С размаху бьет «служанку» по лицу.

Ту аж откидывает на руки помощника режиссера.

Во мне нет жалости к этой пустоголовой. Неприязни почему-то тоже. Пустота, белый лист. Ее как бы и не существует для меня. Просто я смотрю эпизод дорамы. В офигенно хорошем качестве, да еще и в 3D.

— Итак, у нас ясно и четко зафиксировано преступление, — Ян, похоже, «охладился», теперь он холоден и рационален. — Мэйли, ты серьезно пострадала, — он оборачивается ко мне и голос сразу же теплеет. — Тебе решать, передавать ли в полицию запись с камеры.

И эта его рациональность пугает актрису даже больше, чем недавняя ярость. У дурочки подкашиваются ноги.

Не знаю, чего она ожидала после своего «поступка». Но точно не того, что получит реальный срок.

Ян Хоу делает очень широкий жест. Обращение в полицию — это скандал. На стадии, когда сериал еще даже не вышел в эфир, последствия могут быть катастрофические. Могут и не быть, тут как воспримут ситуацию люди «с улицы». А это всегда сложно предсказать.

Тополь благородный поставил свою репутацию (и оплату труда, но это вторично) на кон, затребовав взять на роль куклы меня, а не другую девочку. И теперь дает мне в руки, образно говоря, лопату. Этой лопатой я могу зарыть оскорбленную дурочку. А заодно, возможно, и весь этот кинопроект.

А ведь Ян Хоу не знает, что в маленьком теле незадачливой (почти) утопленницы поселилась взрослая циничная тетка. Которая может задуматься о вариантах, просчитать риски. Понять — со всей очевидностью — что оно того не стоит.

Он или гений (пророк, ясновидящий, верное подчеркнуть), или безумец. Ну, или так сильно верит в способность своей маленькой музы широко мыслить.

— Не нужно, — возвращаю я «лопату». — Я ее прощаю.

Раз мы в дораме, то почему бы героине не проявить великодушие? Так как мне-настоящей глубоко наплевать на судьбу тупенькой обиженки.

Вокруг звучат тихие шепотки. Ага, снова улей разбужен,