Читать интересную книгу "Я – Ворона (СИ) - Карина Вран"

class="p1">— Тут полтора метра глубина, — кто-то из съемочной группы.

— Господин Жуй такой великолепный! — гримерша чуть ли не в экстазе.

Ну, кому что…

— Как это произошло? — темная туча — щегол. — Кто-нибудь видел момент падения?

Голосов становится так много, что они сливаются в кашеобразное гудение. Вот как пчелиный рой прямо вокруг головы. Наушники со стерео, найти в гугле звук жужжания роя, громкость на максимум. Будет именно то, что я слышу.

Приподнимаюсь, прокашливаюсь. Все мокрое, противное, волосы липнут к лицу, одежда к коже. Мерзко.

Но самое мерзкое у меня сегодня еще впереди.

— Дядя Бу, — сиплю.

Глотнула и носом вдохнула прудовой водицы все-таки. Уже под конец.

— Да, малышка, — отделяется от кучки гудящих встревоженных насекомых оператор.

— Дядя Бу, — в этом повторе обращения вся моя надежда. — Вы же всегда снимаете. Может, и это сняли. Когда Мэйли… упала.

Шансы не особо велики. Главный оператор уже вроде бы был на площадке, но это не точно. Работали ли камеры? Хоть одна. Если да, куда были направлены? С таким раскладом в покер не играют.

Ну-с, Мироздание, твой выход.

Удача мне бы нынче ой, как пригодилась.

Глава 10

— Ай-йя… — чешет затылок главный оператор. — Думаю, одна из камер работала. Я должен проверить.

Вместе с Бу идет и Ян. Всевидящее око киностудии, две штуки: левое и правое. Более непохожих персонажей еще поискать. Весь из себя лощеный щегол в костюме с галстуком (в жару) и малость неопрятный Бу(ра-ти-но). Его «эквип» — это футболка и шорты. Разве что массивные часы выбиваются из раздолбайского образа.

Футболка растянута, а на шортах пятна от соуса (или чего-то похожего). Разношенные кеды на босу ногу отходили сто путей, сто студийных дорог. Над губой и на подбородке легкая небритость.

Сомневаюсь, что Лотос платит Бу так мало, что он не может купить себе электробритву или станок для бритья. Зато верю в то, что этот увлеченный и творческий (художественная съемка — тоже творческий процесс) человек тупо забил на сию жидкую поросль по утру. И поспешил на съемочную площадку, чтобы пораньше всю технику подготовить и начать работу.

Кстати, мелкий, но занятный факт: у большинства китайцев низкая плотность роста волос на лице. И те обычно расположены на небольшой области вокруг рта.

Зато аппаратура вся блестит, ее младшие операторы и прочий стафф только что не облизывают. Не потому, что фанатеют от чистоты, а потому что не хотят нарваться на гнев «дяди Бу».

Меня вытирают полотенцами, греют и сушат. И переглядываются. Будто спрашивают друг у дружки глазами: что происходит? Да уж, разворошила я осиное гнездо. Но начала эту игру не я, а тот, кто толкнул малявку в пруд.

Я же не свожу глаз со сладкой парочки Ян-Бу. Или Бу-Ян? Остров был еще такой в фольклоре, но не местном. Один трется у камеры слева от дорожки, второй приник к монитору. Тревожно. Я в той жизни начала свадебной церемонии так не ждала, как сейчас — заключения от этих двоих. Было? Не было? А вдруг мне тот толчок примерещился?

Последнее — едва ли. Но раз мой мозг отработал момент падения с серьезным временным лагом — осознание падения пришло уже при виде пузырьков — то исключать ошибку нельзя.

Шок, оказывается, страшная штука. Больше, чем потери жизни, я всегда боялась потери рассудка. И вот оказалась в ситуации, когда мой разум «выключился» на несколько критически важных мгновений. Не хотелось бы повторять этот опыт. Вообще никогда.

Ян распрямляется, поднимает голову. Пробегает взглядом по темным головушкам, чуть задерживаясь на мне. Выискивает кого-то отсутствующего? Я тоже машинально начинаю всматриваться.

Вне подозрений узкий круг лиц: мамочка, Чу, Ян, Бу и… Лин Сюли. Про маму и говорить не стоит. Лин Мэйхуа стоит передо мной на коленях, держит за ручки и, кажется, боится моргать. Будто если она моргнет, ее дочь снова упадет в воду.

Чу после того разговора (и антипохмельного супа) выражает такую преданность, что надо быть черствейшим сухарем, чтобы и ее подозревать. Угу, а Мэйли пока для такого — слишком мягкая сладкая булочка.

Ян не стал бы швырять свою музу в акварельно-бирюзовый пруд. Прямо сейчас режиссер — самый заинтересованный в моем благополучии человек. Заменить меня в роли куклы на текущем этапе съемок: сложно; обойдется дорого для Лотоса; заставит переснимать немало отличного материала. Короче — нет. Кто угодно из съемочной, но не Ян.

Бу — приятель режиссера и еще один фанат своего дела. Захочет ли такой запороть немалое количество отснятых дублей ради… чего? Даже в голову ничего не приходит. Тупо деньги? Да ну не.

И, наконец, Лин Сюли. Я почти на сто процентов убеждена, что толкнул меня взрослый. Мозг хоть и встал на паузу от шока, но тень над водой я смогла вытащить из этой «зависшей» базы данных. Тень — не в смысле овцу черную. А в том плане, что поверхность пруда затемнилась, когда кто-то ко мне втихаря подошел. И еще: для толчка нужны были силы. Большие, чем есть у ребенка в два года и девять месяцев.

Ян Хоу подзывает жестом своего помощника, дает указания. Жаль, мне не слышно. Режиссер не повышает голос, между нами приличное расстояние. Даже для моих чутких ушек. Еще и галдят тут всякие…

Помощник сгибается в талии, затем подтягивает Фан (тик), и еще пару младших сотрудников. Так, раз ищут, этот кто-то не из тех, кто поблизости. Мне сложно сказать, кого именно не хватает. Причина банальная: я запомнила и различаю между собой не всех черноголовых чаек.

Это уже становится интересным! Тревога как раз-таки уходит. Раз запущен процесс поиска, значит, камера действительно работала и засняла того (ту?), кто решил проверить на деле, умеет ли плавать Ли Мэйли.

Сюрприз: умеет.

— Такая маленькая, а такая молодец, — словно мысли мои читает гримерша (та, которую мы «реанимировали», надо бы узнать, как их зовут, чтоб отличать). — Не растерялась. Догадалась на помощь позвать. И барахталась сама. Как ты смогла?

«Если бы ногу не свело, я бы еще и выплыла», — морщусь. — «Сама».

Мамочка подскакивает, начинает выискивать придуманные раны.

— Где болит, доченька?

— Я в порядке, мам, — спешу успокоить родительницу. — Как смогла? Есть рот, чтобы кричать. Есть руки и ноги, чтобы ими шевелить.

«Жить захочешь — не так раскорячишься», — оставляю не озвученным. На меня и без подобных откровений странно косятся.

— Ваша дочь и в самом деле удивительная, — пучит глаза и кивает моей