Читать интересную книгу Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Кросс

Джоанна дрожала, не в силах оторвать глаз от несчастной Берты, которая напомнила ей о Мэтью.

Внезапно она почувствовала на своем плече руку Джеральда. Он отвел ее в сторону. Закрыв глаза, она прильнула к нему. Дружинники спешились и полезли в воду. Джоанна услышала плеск воды и треск сучьев, когда они выносили на берег тело Берты.

— Ты бросилась спасать меня, да? — прошептал Джеральд. Казалось, он только что понял это.

— Да, — кивнула она, не отрывая головы от его плеча.

— А плавать умеешь?

— Her, — призналась Джоанна и ощутила, как руки Джеральда сжали ее плечи.

Люди Джеральда медленно понесли тело Берты к повозкам. Рядом шел капеллан, склонив голову в заупокойной молитве. Ричилд не молилась, но, высоко подняв голову, пристально глядела на Джоанну и Джеральда.

Джоанна высвободилась из объятий Джеральда.

— Что такое? — Он смотрел на нее заботливо и с любовью.

Ричилд не сводила с них глаз.

— Н-ничего.

Он проследил за се взглядом.

— Ах! — Джеральд ласково убрал с ее лба золотой локон. — Присоединимся к остальным?

Они вместе направились к повозкам. Потом Джеральд подошел к капеллану, желая обсудить, что делать с телом погибшей девушки.

— Джоанна, остаток пути ты поедешь в повозке. С нами тебе будет спокойнее, — сказала Ричилд.

Возражать было бесполезно, и Джоанна залезла в повозку.

Мужчины осторожно уложили Берту в одну из свободных телег, сдвинув в сторону лежавшие на ней тюки. Пожилая служанка разрыдалась над телом девушки.

Все молчали, застыв ожидании. Через некоторое время к женщине подошел капеллан. Она подняла голову, взглянув на Ричилд глазами, полными горя и боли.

— Ты! — взвыла она. — Госпожа, это ты убила ее! Моя Берта была доброй девушкой, она хорошо служила бы тебе! Ее смерть на твоей совести! На твоей совести!

Двое слуг Ричилд грубо схватили женщину и потащили прочь, но она продолжала выкрикивать проклятья.

Капеллан подошел к Ричилд, нервно ломая руки.

— Это мать Берты. Она обезумела от горя. Конечно гибель девушки была чистой случайностью. Трагической случайностью.

— Не случайностью, Вала, — сухо произнесла Ричилд. — Это проведение Божье.

Вала согласился.

— Конечно, конечно. — Капеллан Ричилд[6] Вала занимал положение не лучшее, чем простой крестьянин. Ричилд могла даже выпороть его, если он не угодит ей, и выгнать, обрекая на голод, — Божье провидение, леди, Божье провидение, совершенно верно.

— Иди и поговори с женщиной, от сильного горя может пострадать ее душа.

— Ах, леди! — Он воздел к небу белые руки. — Какая забота о ближнем! Какое милосердие!

Ричилд нетерпеливо прогнала его, и он удалился с видом человека, избежавшего виселицы.

Джеральд отдал команду отправляться в путь, и процессия двинулась вдоль берега в сторону дороги на Сэн-Дени, В конце обоза рыдания несчастной матери постепенно сменились монотонным душераздирающим воем. Дуода заливалась слезами, и даже неунывающая Гилза печально притихла. Но Ричилд выглядела совершенно спокойной. Джоанна внимательно наблюдала за ней. Неужели можно так искуснр скрывать свои эмоции, или она действительно так холодна? Неужели смерть девушки не тронула ее сердца?

Почувствовав взгляд, Ричилд посмотрела на Джоанну, и та быстро отвела глаза.

Божье провидение?

Нет, миледи.

Ваш приказ.

* * *

Первый день ярмарки был в полном разгаре. Через огромные железные ворота, ведущие к большому полю перед аббатством Сэн-Дэни, нескончаемым потоком шел народ — крестьяне в потрепанных штанах и рубахах из грубой ткани, вельможи в шелковых одеждах с золотыми поясами, их жены а элегантных накидках, отороченных мехом, и в головных уборах, вышитых жемчугом; ломбардийцы и аквитанцы в экзотических пышных панталонах и щегольских ботинках. Никогда еще не видела Джоанна такого огромного скопления людей.

На поле вытянулись торговые ряды с выставленными товарами. Здесь торговали платьями и накидками из пурпурного шелка, алого сафьяна, украшенными павлиньими перьями, тесненной кожей, редкими деликатесами, миндалем, изюмом и всевозможными пряностями, жемчугом, драгоценными камнями, серебром и золотом. Но постоянно прибывали все новые товары, на лошадях, на повозках, даже на спинах носильщиков, согнувшихся до земли под их тяжестью. В эту ночь многим из них не удастся заснуть от усталости и боли в теле, но лишь так купцы могли избежать непомерных налогов на товары, доставляемые на повозках и вьючных животных.

Въехав в ворота, Джеральд сказал Джоанне и Джону:

— Протяните руки. — На ладонь каждого из них он положил по серебряному динарию. — Тратить советую с умом.

Джоанна уставилась на блестящую монету. Прежде она видела динарии один или два раза, но издалека, потому что в Ингельхайме бытовал натуральный обмен. Даже доход отца состоял из десятины, которую крестьяне его прихода платили провиантом и товаром.

Целый динарий! Это казалось огромным состоянием.

Они направились вдоль узких, людных проходов между торговыми рядами. Все расхваливали свой товар, азартно торговались, там же выступали танцоры, акробаты, жонглеры, дрессировщики медведей и обезьян. Повсюду слышался шум, споры, люди жестикулировали, ударяли по рукам, заключая сделки, со всех сторон звучала разноязычная речь.

Б такой толпе было легко потеряться. Джоанна взяла Джона за руку, и, к ее удивлению, он не сопротивлялся, но держался поближе к Джеральду. Лук, как всегда неразлучный с Джоанной, не отставал ни на шаг. Их маленькая группа вскоре отделилась от Ричилд и тех, кто шел гораздо медленнее. В середине первого ряда они остановились и подождали, пока спутники догонят их. Слева какая-то женщина пронзительно кричала на купцов, отмерявших ей кусок полотна, разложенного на деревянном прилавке.

— Погоди-ка! — возмущалась женщина. — Ты, тупица! Ты же растягиваешь его! — И действительно, казалось, что мужчины готовы были разорвать полотно пополам, так сильно они натянули его, отмеряя нужный кусок.

Раздался взрыв смеха и крики из толпы, собравшейся вокруг небольшой открытой площадки.

— Пошли. — Джон потянул Джоанну за руку. Она поспешила за ним, хотя и не желала расставаться с Джеральдом. Но он понял, чего хотелось Джону, и добродушно отпустил их.

Когда они подошли ближе, снова послышались крики. Посередине площадки человек упал на колени, схватившись за плечо, словно от боли. Но он быстро вскочил на ноги, и Джоанна увидела, что в другой руке он держал большую березовую дубину. Перед ним стоял другой мужчина с такой же дубиной. Они ходили по кругу и угрожающе размахивали ими. Вдруг раздался пронзительный поросячий визг, и окровавленная свинья пробежала между ними, забавно перебирая своими толстыми задними ногами. Мужчины развернулись в сторону свиньи, но она была в ярости. Тот, который только что упал, вскрикнул, потому что сильно досталось его задней части. Толпа разразилась хохотом.

Джон смеялся вместе со всеми, с любопытством наблюдая за происходящим. Он потянул за рукав невысокого рябого крестьянина и возбужденно спросил:

— Что происходит?

— Да вот, парень, гоняются за свиньей, сам видишь, — усмехнулся мужчина. — Кто прикончит ее, тому она и достанется.

«Удивительно, — подумала Джоанна, глядя, как мужчины сражались за приз». Они размахивали дубинами, но удары их были неудачными. Они либо рассекали воздух, либо колотили друг друга вместо свиньи. Смотревший на нее мужчина показался Джоанне странным. Приглядевшись, она заметила у него на глазах бельма. У другого глаза казались нормальными, но взгляд его был неподвижно устремлен вдаль.

Слепые.

Еще один удар попал в цель, и мужчина с бельмами пошатнулся, схватившись за голову. Джон подпрыгнул, хлопая в ладоши. Смеясь, он кричал вместе со всеми. Глаза его странно блестели.

Джоанна отвернулась.

— Эй! Молодая госпожа! — кто-то позвал ее. Через проход торговец махал Джоанне рукой. Она оставила Джона развлекаться и подошла к прилавку с церковными принадлежностями. Здесь были деревянные крестики и медальоны всевозможных форм, а также реликвии нескольких местных святых: пучок волос Святого Уиллиброрда, ноготь Святого Ромарика, два зуба Святого Уальдертруда и лоскуток одежды непорочной мученицы Святой Женевьевы.

Торговец достал из кожаной сумки флакончик.

— Знаете, что здесь? — Он говорил так тихо, что в общем шуме его едва было слышно. Джоанна покачала головой. — Несколько капель молока Святой Девы Марии.

Джоанна удивилась. Такая святыня! Здесь? Это должно храниться в каком-нибудь монастыре или в храме.

— Всего один динарий, — сказал продавец.

Один динарий! Она нащупала монету в кармане. Мужчина протянул ей флакончик. Взяв его, Джоанна ощутила прохладную поверхность. На миг ей представилось выражение лица Одо, когда она появится с таким подарком для кафедрального храма.