– Умрёт либо один, либо другой, – отрезала Дени. – А выживший – умрёт в другой раз. Это всё какая-то ошибка.
– Бельвас съел слишком много саранчи. – По широкому смуглому лицу Бельваса было видно, что его мутит. – Бельвасу надо молока.
Хиздар не обращал на евнуха никакого внимания.
– Ваше великолепие, народ Миэрина собрался здесь ради того, чтобы воздать почести нашему браку. Слышали, как они вам рады? Не отвергайте их любовь.
– Это моим большим ушам они радовались, а не мне. Дорогой супруг, прошу увести меня с этой бойни. – Она слышала, как внизу хрюкает вепрь, как орут на него копьеносцы и щёлкает кнут распорядителя.
– Милая госпожа, не надо. Останьтесь ещё ненадолго, на один потешный бой и один поединок. Закройте глаза, никто не заметит, все будут смотреть на Белакво и Гогора. У них не будет времени на...
По его лицу пронеслась тень.
Шум и крики стихли. Десять тысяч голосов умолкли, и все взгляды обратились к небесам. Дени почувствовала на щёках тёплый ветер и сквозь грохот сердцебиения расслышала хлопанье крыльев.
Двое копьеносцев ринулись в укрытие, распорядитель застыл на месте с кнутом в руках. Вепрь с сопением вернулся к телу Барсены. Силач Бельвас застонал, поднялся с сиденья и рухнул на колени.
В вышине, на фоне солнца тёмным силуэтом парил дракон. С чёрной чешуей и кроваво-красными глазами, рогами и спинными пластинами. Самый крупный из драконов Дени, который на воле вырос ещё больше. Теперь его чёрные как смоль крылья достигали в размахе двадцати футов. С громоподобным шумом Дрогон взмахнул ими ещё раз, сметая песок с арены. Вепрь поднял голову, хрюкнул... и превратился в живой чёрно-красный факел. Даже находясь в тридцати футах от дракона, Дени ощутила жар. Умиравший кабан издал жалобный крик, почти как человек. Дрогон приземлился на тушу и вонзил когти в дымящееся мясо. Приступив к трапезе, он не делал различия между Барсеной и вепрем.
– Боги, – застонал Резнак, – он же её сожрёт!
Сенешаль прикрыл рот рукой. Силача Бельваса шумно рвало. На длинном и бледном лице Хиздара зо Лорака появилось странное выражение – смесь страха, похоти и восторга. Он облизнул губы. На глазах Дени Палы, спотыкаясь и подобрав подолы путавшихся под ногами токаров, устремились вверх по лестницам, только бы оказаться подальше. За ними, расталкивая друг друга, последовали некоторые другие зрители, но большинство осталось на своих местах.
Один из трёх копейщиков, отправленных прогнать вепря обратно в загон, вообразил себя героем. Возможно, он был пьян или тронулся рассудком, а может безответно любил Барсену Черноволосую, или же до него дошли слухи о девочке по имени Хаззея. Возможно, он просто хотел, чтобы его подвиг воспели барды, но так или иначе, мужчина устремился вперед с копьём в руках. Красный песок летел у него из-под ног, с трибун донеслись крики. Дрогон поднял голову, с клыков капала кровь. Герой вскочил зверю на спину и всадил железный наконечник копья в основание длинной чешуйчатой шеи дракона.
Дени и Дрогон вскричали в один голос.
Герой налёг на копье всем своим весом, загоняя наконечник поглубже. Дрогон выгнулся вверх, шипя от боли и молотя хвостом из стороны в сторону. На глазах королевы он вытянул длинную змеиную шею и развернул чёрные крылья. Драконоборец потерял равновесие и кувырком полетел на песок. Он ещё пытался подняться, когда зубы дракона мёртвой хваткой сомкнулись на его предплечье.
– Нет! – только и успел выкрикнуть копьеносец. Дрогон вырвал ему руку и отшвырнул в её сторону, словно собака, швыряющая грызуна в крысиной яме.
– Убейте его! – закричал Хиздар зо Лорак остальным копейщикам. – Убейте зверя!
Сир Барристан крепко держал королеву.
– Отвернитесь, ваше величество.
– Отпустите меня! – Дени вырвалась из его хватки. Мир точно замер, когда она перескочила через парапет. Приземлившись на арене, Дени потеряла сандалию и на бегу чувствовала под ногой горячий колючий песок. Сир Барристан кричал ей что-то вдогонку. Силача Бельваса всё ещё рвало. Королева побежала быстрее.
Бежали и копьеносцы: кто-то с копьём в руках к дракону, кто-то бросился наутек, швыряя оружие наземь. Герой корчился на песке, из разодранного в клочья обрубка руки хлестала яркая кровь.
Оставшееся в спине у Дрогона копьё раскачивалось, когда дракон бил крыльями по воздуху. Из раны поднимался дым. Когда другие копьеносцы приблизились к зверю, он дохнул на них огнем, и двоих охватило чёрное пламя. Хлеставший из стороны в сторону драконий хвост зацепил пытавшегося подкрасться сзади распорядителя боёв и ударом разрубил того надвое. Ещё один нападающий тыкал дракону копьём в глаза, пока Дрогон не поймал врага челюстями и не выпустил ему кишки. Миэринцы вокруг орали, изрыгали проклятия, выли. Дени слышала, как кто-то тяжело бежит за ней по пятам.
– Дрогон! – закричала она. – Дрогон!
Тот повернул голову, из оскаленной пасти валил дым. Драконья кровь, капающая на арену, тоже курилась дымом. Дрогон вновь ударил крыльями, взметнув в воздух багряный песок. Дени, кашляя и спотыкаясь, шагнула в горячее красное облако. Дракон щелкнул зубами.
– Нет, – вот и всё, что она успела сказать. «Нет, не ешь меня – разве ты меня не узнаешь?» Чёрные зубы сомкнулись в считанных дюймах от её лица. «Он хочет оторвать мне голову». Песок попал в глаза королеве, она споткнулась о труп распорядителя и упала на спину.
Дрогон зарычал, рёв заполнил бойцовую яму. Дени охватил жаркий, точно из печи, ветер. Длинная чешуйчатая шея дракона вытянулась в её сторону, и в оскалившейся пасти королева увидела застрявшие между зубами обломки костей и ошмётки горелого мяса. Драконьи глаза горели огнем. «Я смотрю в адское пекло, но отвернуться нельзя. – В этом она была уверена, как ни в чём другом. – Если я побегу, он меня изжарит и съест».
В Вестеросе септоны проповедовали, что есть семь преисподних и семь небес, но Семь Королевств и тамошние боги были за тридевять земель. Дени подумалось: если она умрёт здесь, прискачет ли с травянистых равнин лошадиный бог дотракийцев и заберёт ли её в свой звёздный кхаласар, чтобы она скакала по небосводу вместе со своим солнцем и звёздами? Или же злобные боги Гиса пошлют за ней гарпий, чтобы те утащили её душу на вечные муки? Дрогон зарычал ей в лицо, его дыхание было так горячо, что от него могла покрыться пузырями кожа. Дени слышала, как за плечом справа кричит Барристан Селми:
– Меня! Съешь меня! Сюда! Я тут!
В тлеющих красных плошках – глазах Дрогона – Дени видела своё отражение. Какой маленькой она себе показалась, какой слабой, хрупкой, напуганной. «Нет, он не должен увидеть мой страх». Она поползла по песку, оперлась на труп распорядителя, и её пальцы сомкнулись на рукояти кнута. Это прикосновение прибавило ей храбрости: кожа на рукояти была теплой, словно живая. Дрогон взревел снова, так громко, что королева едва не выронила кнут. Затем дракон попытался ухватить её зубами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});