– Посмотри, Кулум, милый, – сказала Тесс. Они были рядом с доками.
Кулум пребывал в оцепенении, рассудок почти не повиновался ему. Он посмотрел туда, куда показывала ее рука. На пологом склоне холма стоял их почти законченный дом – без крыши, съехавший набок с фундамента.
– О Господи, – расстроилась она. – Что же нам теперь делать?
Он не ответил. Ее страхи умножились, когда она почувствовала, что он в панике.
– Пойдем, дорогой. Давай... давай зайдем в отель, а потом... потом – на «Белую Ведьму». Пойдем, милый.
К ним торопливым шагом приблизился Скиннер. Его лицо лоснилось от пота, порванная одежда была вся в грязи.
– Извините меня, мистер Кулум. Где Тай-Пэн?
– Что?
– Тай-Пэн. Вы не знаете, где он? Мне необходимо срочно увидеться с ним.
Кулум ничего не ответил, поэтому Тесс сказала:
– Он... он мертв.
– А?
– Он мертв, мистер Скиннер. Мы... мой... Кулум видел его. Он умер. В фактории.
– О Боже, нет! – хрипло выдохнул Скиннер. Вот он, мой проклятый йосс!
Он пробормотал соболезнования и вернулся в типографию к сломанному прессу.
– Ты издатель и владелец! – прокричал он. – Только чего? Пресса у тебя нет и нет денег, чтобы купить новый, а теперь, когда Тай-Пэн мертв, тебе не у кого их занять, следовательно ничем ты не владеешь и дело твое – труба! Труба! Черт побери, что же делать? – Он пнул ногой кучу обломков, не обращая внимания на кули, стоявших в стороне и терпеливо дожидавшихся его приказаний. – Черт, черт, черт, и надо же ему было умереть в такое время!
Он еще несколько минут негодовал и клял судьбу, потом сел на высокий табурет.
– Что же теперь делать? Ну, соберись! Думай!
Итак, сказал он себе, первым делом ты должен выпустить газету. Специальный выпуск. Как? На ручном прессе. – Да, ручной пресс, – повторил он вслух. – Рабочие руки у тебя есть, и это ты можешь сделать. Что потом?
Он заметил, что кули наблюдают за ним. Потом ты будешь держать язык за зубами, предостерег он себя. Сначала выпусти газету, потом пойди к этому беспомощному юному идиоту Кулуму и уговори его выложить деньги на новый пресс. Это тебе удастся без труда. И держи язык за зубами.
Вошел Блор. Его лицо напоминало застывшую маску.
– Доброе утро, – сказал он. – Черт, это какой-то ужас! Стойки исчезли, словно их и не было, вместе с паддоком. Голое место. Потерял четырех лошадей – мерина тоже, дьявол забери меня совсем!
– Тай-Пэн мертв.
– О Господи! – Блор прислонился к треснувшему косяку. – Тогда конец всему. Что ж, так я и думал: слишком уж все было хорошо, чтобы долго продолжаться. – А?
– Гонконг, Жокей-клуб – вообще все. На всем теперь можно ставить крест. Тут и думать нечего. Вся колония в развалинах. Этот новый клещ Уэйлен только взглянет раз, и у него голова отвалится от хохота. Теперь, без Тай-Пэна, надежды нет никакой. Черт возьми, он мне нравился.
– Это ведь он послал вас ко мне, не так ли? С секретной депешей?
– Нет, – ответил Блор. Он дал слово Тай-Пэну. Тайна есть тайна. – Бедняга. По-своему, я даже рад, что он не увидит конца колонии.
Скиннер взял его за руку и повернул лицом к морю:
– Что там такое?
– А? Гавань, что же еще.
– Это беда всех людей. Они или не хотят думать, или не хотят видеть. Флот цел и невредим, и все торговые суда! Мы потеряли один фрегат, который выбросило на берег, но его отремонтируют, и через неделю он будет как новый. То же самое с «Отдыхающим Облаком», «Бостонская Принцесса» наскочила на скалы у Кулуна. Но это все. Неужели вы не понимаете? Самый страшный за всю историю тайфун устроил Гонконгу испытание – и остров вышел из него с честью, под барабанную дробь и с развевающимися знаменами, клянусь Богом. Этот тайфун был огромным йоссом. Вы полагаете, адмирал не понимает этого? Вы полагаете, даже этот болван Каннингтон не понимает, что основа нашей военной мощи – это флот, что бы там себе ни думал наш пустоголовый генерал? Морская держава, клянусь Богом!
– Боже милостивый. Вы действительно так думаете?
Скиннер уже отвернулся от двери и стал пробираться на свое место, ногой отшвыривая мусор с дороги. Он сел за стол, достал перо, чернила и бумагу и начал быстро писать.
– Вы действительно так думаете?
– Будь я на вашем месте, я бы начал готовить чертежи новых стоек и паддока. Хотите, чтобы я напечатал о том, что очередные скачки состоятся в назначенное время?
– Абсолютно. О, это замечательно! Да. – Блор задумался на мгновение. – Нам нужно завести традицию... придумал, мы устроим специальный заезд! Самый крупный денежный приз года – последний заезд сезона. Он будет называться «Приз Тай-Пэна».
– Хорошо. Сегодня вечером вы прочтете об этом. Блор некоторое время смотрел, как Скиннер пишет:
– Готовите ему некролог?
Скиннер открыл ящик и подтолкнул к молодому человеку несколько сложенных листов бумаги.
– Я написал его еще несколько дней назад. Прочтите. Потом можете помочь мне с ручным прессом.
Кулум и Тесс все еще стояли там, где их оставил Скиннер.
– Пойдем, милый, – сказала Тесс, потянув его за руку. Ее сердце сжималось от боли.
Кулум сделал над собой усилие и сосредоточился.
– Почему бы тебе не отправиться на «Белую Ведьму»? Я... я уверен, они тревожатся и хотят... хотят узнать, что с тобой все в порядке. Я приеду туда позже. Оставь меня одного на время, хорошо, дорогая? Я... ну, просто оставь меня одного.
– О, Кулум, что же нам теперь делать?
– Не знаю. Я не знаю.
Он поймал ее взгляд, и потом она ушла. Кулум зашагал к Глессинг Пойнту, ничего не слыша и не видя вокруг. Время перестало для него существовать. О Господи, Владыка небесный, что мне делать?..
– Мистер Струан?
Он почувствовал, как его дернули за рукав, и это вывело его из оцепенения. Он заметил, что солнце уже высоко, а сам он стоит, прислонившись спиной к торчащему обломку флагштока на Глессинг Пойнте. Сверху на него взирал главный старшина корабельной полиции.
– Я от его превосходительства, мистер Струан. Не будете ли вы добры подняться к нему на борт?
– Да. Да, разумеется, – ответил Кулум, чувствуя себя опустошенным и полностью утратившим способность соображать.
Он позволил главному старшине отвести его к ожидающему их катеру. Поднялся по трапу на палубу флагмана, потом спустился вниз.
– Мой дорогой Кулум, – произнес Лонгстафф, – ужасное известие. Ужасное. Портвейн?
– Нет. Нет, благодарю вас, ваше превосходительство.
– Садитесь, Да, ужасное. Ошеломляющее. Едва я услышал эту новость, как сразу же послал за вами, чтобы выразить вам свои соболезнования.