Миссис Грю дружелюбно улыбнулась.
— Подди, дорогая, ты ведь еще совсем маленькая девочка, и головка твоя забита разной чепухой. Сенатор же сделает то, чего я от него хочу.
— Черта с два он сделает, если вы Кларка убьете!
— Помолчи, дорогая. Помолчи и дай мне объяснить, иначе придется дать тебе пару пощечин, чтобы ты замолкла. Я вовсе не намерена убивать твоего брата…
— Но вы сказали…
— Ти-хо! Туземец, забравший его, не понял, что я сказала. Он понимает всего несколько слов на орто и ни одной законченной фразы. И все мои слова были сказаны только ради пользы твоего брата. Когда его принесут назад, он будет стенать и умолять твоего дядю сделать все, что я попрошу, — она опять мило улыбнулась. — Внушенные тебе заблуждения, в частности, состоят в том, что патриотизм либо подобная ему глупость может быть выше личных интересов человека. Поверь, я ни на секунду не сомневаюсь, что для такого старого политика, как твой дядя, патриотизм — пустая абстракция, не более. А тревожит его лишь то, что он немедленно кончится как политик, когда сделает то, о чем я прошу. А сделает это он обязательно. Верно, сенатор?
— Мадам, — строго ответил дядя Том, — не вижу смысла препираться с вами.
— И я тоже! И мы не станем препираться. Но пока я объясню все Подди, вы тоже послушайте. Дорогая! Твой дядя упрям и сам не сможет подготовить свою политическую кончину достаточно умело. Мне нужны ниточки, чтобы направлять его танец, и ты, я уверена, на роль такой ниточки очень даже подходишь.
— Ничего подобного!
— Ты хочешь, чтобы я ударила тебя по лицу? Или лучше заткнуть тебе рот? Дорогая, ты мне нравишься, не вынуждай применять насилие. Я сказала, что подходишь ты — но не твой брат. Без сомнения, твой дядя для публики изображает, будто относится к вам одинаково хорошо — подарки там на Рождество и ко дню рождения и все такое прочее. Но ведь это очевидно: твой братец ни у кого не может вызвать любви! Рискну предположить, даже у собственной матери. А вот тебя сенатор любит, и гораздо сильнее, чем хотел бы показать. Итак, в настоящее время я слегка мучаю твоего брата — ничего особенного, в самом худшем случае только оглохнет, — чтобы продемонстрировать твоему дяде, что может случиться с тобой, если он не станет послушным мальчиком и не сыграет свою роль так, как мне потребуется.
Она задумчиво посмотрела на дядю.
— Сенатор, я никак не могу принять решение. Какой из двух возможных методов в вашем случае лучше? Видите ли, я хочу, чтобы вы, согласившись сотрудничать, помнили: вы согласились. А то политики временами бывают очень непостоянны. Когда я вас отпущу, стоит ли посылать с вами, в качестве узелка на память, вашего племянника? Или лучше оставить его здесь и обрабатывать — понемногу, но систематически — на глазах у его сестры? Так ей будет легче проникнуться мыслью о том, что произойдет с ней, если вы выкинете в Луна-Сити что-либо не то. Что скажете, сэр?
— Вопрос ваш, мадам, не по существу.
— Вот как?
— Меня не будет в Луна-Сити, если дети не поедут со мной. В целости и сохранности.
— Это, сенатор, для публики, — хмыкнула миссис Грю. — Мы поговорим позже. А пока что… — она бросила взгляд на старинные часики, приколотые к ее тяжеловесному лифу. — Думаю, пора прекратить этот невыносимый грохот; он меня до мигрени доведет. К тому же сомнительно, что ваш племянник слышит его до сих пор. Разве что кости его чувствуют вибрацию.
Она поднялась и вышла. Походка ее была на удивление легка и грациозна. Совсем неплохо — для ее-то веса-возраста.
Шум разом стих.
Стих так неожиданно, что я вздрогнула бы, если б хоть что-нибудь ниже шеи у меня могло вздрагивать.
Дядя смотрел на меня.
— Подди-Подди… — тихо сказал он.
— Дядя, не уступай этой ужасной женщине!
— Подди, — сказал дядя Том, — я просто не могу ей уступить. Никоим образом. Понимаешь?
— Ну еще бы! Но ведь ты бы мог притвориться! Наговори ей всякой всячины; пусть, в самом деле, отпустит тебя и Кларка, а потом ты меня спасешь. Я выдержу, вот увидишь!
Он — в который уж раз — стал казаться совсем старым.
— Подди… Милая моя… Я очень боюсь, что это — конец. Будь мужественна, милая.
— Н-ну… Опыта у меня немного… Но я попробую.
Я мысленно ущипнула себя, чтобы посмотреть, не боюсь ли. Нет, не боюсь. По крайней мере, не взаправду. В присутствии дяди — хоть он и был так же беспомощен, как я сама, — почему-то не было страшно.
— Дядя, а чего ей от нас надо? Она что — фанатичка какая-то?
Он не ответил, а неслышно вошедшая миссис Грю весело, утробно заржала.
— Фанатичка… — повторила она, подойдя ко мне и сильно ущипнув за щеку. — Подди, дорогуша, я отнюдь не фанатичка и политикой озабочена не более чем твой дядя. Но много лет назад, будучи еще девочкой (кстати, очень привлекательной — ты такой не будешь никогда), я поняла: лучшие друзья любой девочки — деньги. Так-то, моя дорогая. Я — оплачиваемый профессионал, и профессионал не из худших. Сенатор, — продолжала она, — мальчишка, вероятнее всего, оглох, но точно сказать не берусь, он без сознания. Мы обсудим все позже, а сейчас — я хочу поспать. Пожалуй, вам тоже лучше немного отдохнуть.
Она позвала Дундука, и тот отнес меня в эту самую комнату, где я с той поры и торчу. Когда он меня поднимал, я уже взаправду перепугалась, но вдруг обнаружила, что могу немного шевелиться. Как при этом все кололо, вы не поверите. Просто нестерпимо… Я засопротивлялась, как могла, но без толку — все равно эту чертову комнату заперли.
Через некоторое время действие препарата кончилось и я пришла в норму, только трясло немножко. Теперь я знала, что Титания стережет меня лучше всякой цепной собаки, и к двери уже не приближаюсь — рука с плечом сильно болят и начинают опухать.
Я внимательно осмотрела комнату. Собственно говоря, и обследовать-то было нечего: кровать с матрасом, но без простыней, которые в здешнем климате и не нужны, что-то вроде откидного стола у одной из стен, возле него привинчено к полу кресло, да трубки дневного света по углам. Все это я тщательно ощупала, убедившись на горьком опыте, что Титания — не просто такая вот милочка-тонкокрылочка. Ясное дело, миссис Грю или кто-то другой, кто готовил эту комнату, постарались не оставить ничего такого, что могло бы сойти за оружие против Титании или кого бы то ни было еще. У меня даже плаща с сумочкой теперь нет.
Особенно жалко сумочку — у меня там много полезных вещей. Хоть пилочка для ногтей — будь она у меня, я бы этой феечке-кровососочке показала… Но нет смысла тратить время на бесполезные раздумья; сумочка осталась там, где мне ввели этот препарат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});