Если веселый и жизнерадостный от природы народ столь безропотно переносит навязанное ему ханжество, значит, эти добродушные люди вообще привыкли послушно исполнять любые желания своих властителей. Поэтому мудрому правительству было бы легко насадить здесь настоящую цивилизацию. Хочется вместе с Каремаку воскликнуть: «Тамеамеа, ты умер слишком рано!» Если бы этот монарх прожил вдвое дольше и Стюарт развернул свою деятельность под его покровительством, сандвичане могли бы уже пользоваться заслуженным уважением других народов. Теперь же эти островитяне все более деградируют в культурном отношении и принуждаются к ханжеству и лицемерию.
Совершая однажды прогулку с поселившимся здесь американским купцом, я встретил нагого старца, шествующего с книгой в руке. Последнее сильно удивило моего спутника, знавшего старика как решительного противника новых порядков. Не скрывая своего удивления, купец спросил у островитянина, с каких это пор он стал изучать азбуку. Удостоверившись, что никто другой его не услышит, старик ответил с лукавой, но в то же время горькой усмешкой: «Не думай, что я действительно хочу научиться читать. Я купил книгу только для того, чтобы в нее смотреть: пусть Кахуманна думает, что и я следую примеру остальных. Не поступив так, я лишился бы доступа к королеве, и тогда мне, бедному, хилому старцу, пришлось бы плохо. И зачем нам только это проклятое «ба-ба»! Разве благодаря ему ямс и таро станут лучше расти. Наоборот, жители вынуждены теперь оставлять поля невозделанными, успевая с трудом обрабатывать лишь половину своей земли. Чем все это кончится? Если наступит голод, «пала-пала» нас не накормит».
Конечно, похвально, когда государство заботится о просвещении народа. Но описанные выше безрассудные действия, безусловно, принесли островитянам огромный вред. В этом смысле старик был прав.
Вот еще один пример поразительной строгости, с которой Кахуманна осуществляет свои намерения в области просвещения. На одном из принадлежащих ей земельных участков, расположенном на расстоянии нескольких часов пути от Ганаруро, проживал в качестве арендатора семидесятилетний старик. Он всегда исправно вносил арендную плату, но из-за своего преклонного возраста и дальности расстояния не считал себя обязанным посещать школу и церковь. Узнав об этом, Кахуманна прогнала его со своей земли. Несчастный явился к королеве в качестве просителя. Он пытался вызвать у нее сочувствие к своему беспомощному положению и доказывал, что ему все равно уже не осилить грамоту на старости лет. Однако все доводы старика ни к чему не привели. Кахуманна закричала ему в ответ со злобной гримасой: «Если ты не желаешь учиться читать, иди и утопись».
На такое тиранство толкнул королеву Бингхем, который, вероятно, уже мнит себя неограниченным властителем всех этих островов. Но он плохо рассчитал свои силы. Если слишком туго натягивать тетиву, лук неминуемо сломается. Я предсказываю Бингхему, что в один прекрасный день его звезда померкнет и он сразу потеряет свой авторитет. Уже теперь есть много недовольных.
Созыв сельских жителей в Ганаруро привел к сильному вздорожанию съестных припасов. Цены на них будут и в дальнейшем расти как вследствие увеличения числа потребителей, так и потому, что учение и бесконечные молитвы мешают земледельческим работам. Таким образом, к духовному гнету присоединяются материальные лишения. Это побудит островитян поскорее освободиться от тягостных оков. Я сам слышал, как многие ери высказывали недовольство. А земледельцы, усматривая в религии Бингхема источник всех своих страданий, подожгли однажды ночью церковь. Пожар был быстро потушен и потому не причинил большого ущерба, но виновников не нашли.
Каремаку страдал сильнейшей водянкой. Врач лорда Байрона выпустил ему жидкость. Однако мы нашли больного в столь плохом состоянии, что нашим врачам пришлось повторить эту операцию. После хирургического вмешательства Каремаку почувствовал себя значительно лучше. И все же дни его сочтены. Смерть Каремаку явится сигналом к всеобщему восстанию, которое вспыхнет главным образом из-за безрассудных действий Бингхема.
Наше повторное пребывание в Ганаруро оказалось далеко не столь приятным, как первое. Даже лучшие друзья, в том числе и добрая Номаханна, совершенно изменились. Они встретили нас холодно и были неразговорчивы. Вот почему, закончив погрузку свежей провизии и пресной воды, мы были рады возможности покинуть этот остров.
В гавани стояло на якоре несколько китобойных судов. Среди них оказалось и то, с которым мы повстречались в заливе Сан-Франциско и которому тогда так не повезло. На сей раз этому судну посчастливилось. Оно прибыло сюда от японских берегов с богатым грузом спермацета, который капитан оценивал в 25 тысяч фунтов стерлингов, чтобы запастись провиантом на обратный путь в Англию.
Другой капитан рассказал мне о случае, приключившемся с его коллегой. Этот рассказ дает представление о тех страшных опасностях, которым подвергаются китобои, а также может служить примером чудесного спасения, происшедшего тогда, когда всякая надежда на него была уже потеряна. Вот этот рассказ.
Североамериканский капитан Смит отправился в 1820 г. на трехмачтовом судне «Альбатрос» в Южное море на промысел кашалотов. Восточнее островов Вашингтона [Маркизские острова] ему попался кашалот исполинских размеров. Чтобы не упустить столь ценную добычу, на воду были немедленно спущены все лодки, в которые уселась вся команда. Только юнга-кок остался у штурвала на судне, положенном в дрейф под немногими парусами.
Моряки начали энергично преследовать кашалота, медленно и спокойно плывущего по поверхности вод, и в конце концов вонзили в него гарпун. Почувствовав боль от раны, чудовище с такой силой взмахнуло своим могучим хвостом, что ближайшие к нему лодки наверняка разлетелись бы в щепы, если бы им не удалось быстро отойти в сторону. Теперь кит избрал объектом своей мести судно. Приблизившись к нему с шумом и фырканьем, он описал несколько кругов, а затем нанес по носовой части корабля страшный удар, который был, по словам юнги-кока, равен по силе землетрясению. Кит исчез, а судно дало сильную течь и через пять минут затонуло со всем, что на нем находилось. Спасти удалось только юнгу.
Вся команда оказалась на четырех небольших лодках во власти морской стихии. Предстояло плыть много недель, чтобы достигнуть ближайшей земли. Между тем весь запас продовольствия состоял из нескольких сухарей. Моряки начали совещаться, в каком направлении плыть, но не пришли к единому мнению. Две лодки направились к островам Вашингтона, а остальные во главе с капитаном повернули на юг, держа курс на остров Хуан-Фернандес.