Как жидкий мужичонка мог противостоять эдакому чудовищу и одновременно дышать под водой — Мара долго не могла понять. В конце концов она решила, что он просто излишне много употребил горячительного. Вот и приснился ему этот, с позволения наставницы сказать, подвиг.
Настоятельница же тогда все равно попросила его зарисовать и сохранить. Мара сохранила не только первый набросок, но и все последовавшие, обросшие массой деталей и подробностей. Лишь пометила все эти листочки по краешку словом "фантазия".
Аккуратно подрисовывая капюшон "страшной фигуре" (на отдельном листе она уже больше походила на человека, закутанного в плащ, а не на летучую мышку), Мара поймала себя на мысли, что хотела бы показать все те рисунки Кастии. Тогда, как девушка, сообщив еще пару деталей, обернулась к активно рывшимися в шкафу и заваленными документами родственницам и поинтересовалась:
— Тетушка, вы что-нибудь нашли в ваших записях и рисунках?
— По той стене мало записей, — пожала плечами та, — всего-то не больше десятка, но такой картины я не нашла. Арита. что у тебя?
Арита вынырнула из очередной стопки переплетенных листков и отрицательно покачала головой.
— Мне попадаются все больше ратные битвы и поединки. Люди — мужчины и женщины — бьются со страшными монстрами. А то, что рассказала Кастия, больше мироустройство напоминает…, — она покачала головой, — Нет, такого не встречала.
— Жаль, — подытожила наставница и строго поинтересовалась у ученицы, — Мара, ты все запечатлела?
Девушка старательно покивала, показывая ворох листочков, где вокруг схематичных фигурок убористо записала дополнительно, чтобы не забыть, нечто похожее на: "волосы — темные", "горы-замок-огонь", розовый замок на облаках", "зверушек много", "цветы разные","страшный дядька в капюшоне" и так далее.
— Тогда я пойду, — сообщила Кастия, поднимаясь со стула.
Арита снова вынырнула из записей. У нее на руках было такое количество переплетенных листочков, что она их едва удерживала. Как при этом еще и изловчиться и читать — этого Кастия не могла понять.
— Я с тобой, — заявила девушка, с сожалением возвращая стопки в шкаф, осторожно складывая их друг на друга. Как-то, возможно, глядя на решительное лицо родственницы, Арита поняла, что ждать ее она не собирается. Идти же вновь через гиблые места, да еще и к тому же одной, не хотелось, а потому она решила зайти позднее и напроситься еще раз посмотреть записи.
— Наставница, вы мне разрешите посмотреть их потом? — спросила она, задумав заранее договориться. Женщина нахмурилась, разглядывая схематичные рисунки ученицы.
— Да-да, — рассеянно согласилась она, — их необходимо разложить более точно, желательно по месту расположения на стенах. Займитесь этим с Марой, хорошо?
— Конечно, наставница! — счастливая Арита даже подпрыгнула от восторга, а Кастия поблагодарила и вышла из комнаты. Ей казалось, что если она пробудет здесь еще хоть миг, то безнадежно опоздает. Как такое могло произойти? Кто ей нашептывал:
— Не медли. Иди же. Нет здесь ничего полезного для тебя. Не там ты ищешь, глупая.
Слыша этот голос, она быстро шла, почти бежала через Храм, мысленно досадуя, что Арита решила уйти с ней. Почему-то ей на миг подумалось, что без нее она быстрее бы достигла цели.
Какой именно цели? Боги ведают, раз они отвечают за их мир и его обитателей.
Глава 13
С трудом избавившись от общества Ариты, возбужденно тараторившей всю дорогу от Храма до лечебницы и от лечебницы до дома родителей о невероятной находке и "совершенно волшебных записях и рисунках", которые она "совсем скоро изучит и познает", и оставив родных отдыхать после обеда, Кастия наконец смогла остаться одна, оказавшись на улице. Она присела на ступеньки терассы, обдумывая свои мысли.
Она почти не слушала разговоры родных, шагая по дороге между Аритой и мамой, когда они возвращались домой, и рассеянно скользя взглядом по домам и улицам по сторонам. И потом, дома, когда в разговор вступили папа, Ярет и Верт с Марией, делившиеся своими воспоминаниями о всплывающих и исчезающих рисунках. Ярет, смеясь, сообщил, что по словам его жены, весь остров только об этом и думает, а в действительности это только ее одну и волнует.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Как ты можешь так говорить? — возмутилась жена, — Мы все от этого в восторге! За такое короткое время проявилось два образа — свидетельства божественной силы! И наша Кастия была очевидицей! Разве это неважно? И служительницы, и наставница очень рады этому событию…
— Что "наша Кастия" была очевидицей? — подковырнул ее Ярет. Арита обиженно фыркнула, а отец умиротворяющим тоном сообщил:
— Эти рисунки появлялись или после больших катастроф, или перед ними. Надеюсь, две Волны — достаточная плата острова за эти знания, которые никто не может использовать для чего-либо… И нас не ждут еще большие испытания…
Все сразу замолчали, а потом постарались перевести тему на что-то более безобидное. Почему-то никому не пришло в голову, что появление рисунков не было спонтанным. Им либо предшествовали, либо следовали страшные события, сопровождавшиеся огромными людскими потерями и разрушениями не только их острова, но и в целом архипелага. Сколько раз такое происходило? Слишком много, чтобы не принимать во внимание. К сожалению.
Мама же не вступала в разговоры. Она пристально следила за младшей дочерью. Но ничего не говорила, хотя в ее глазах было столько вопросов, на которые Кастия не могла пока отвечать. Просто было нечего говорить, не желая показаться родным или излишне мнительной, или сумасшедшей.
Нет, она по-прежнему не хотела оказаться закрытой в доме, без возможности выйти даже из двора. Ее братья вполне могли это обеспечить. Для ее же собственной безопасности.
Она припомнила, как пристально родные за ней приглядывали в первые недели после катастрофы. Кара и мама старались быть рядом за ней в лечебнице, куда отцу и братьям было сложно находиться постоянно. Рядом всегда крутились дети, привлекая и отвлекая ее внимание, не давая погрузиться в беспросветное горе, пестуя жалость к самой себе.
На ручей она ходила только с сопровождением — стирать и набирать воду. Как раньше, посидеть на берегу, окуная ноги в воду, ей больше не удавалось.
Никто не говорил прямо, но ей не доверяли. Сейчас все, вроде бы, поутихло, стало спокойнее. Со временем родные поверили, что она не натворит глупостей. Тем более, не стоило их пугать сейчас.
Поэтому Кастия была признательна, что мама не спросила ни о чем, привлекая внимание к ее настроению и самоощущению. Остальные же, вроде бы, ничего не заметили. Уйти к себе и закрыться ото всех — тоже было глупым шагом с ее стороны. Его она себе не могла позволить.
Хотя ей не помешало бы уединение. Она напряженно думала. Ей не к кому было обратиться с вопросом, где искать ту странную женщину. Потому она время от времени улыбалась в ответ на улыбки родных, поддакивала Арите и изображала полную безмятежность.
Посторонние разговоры не мешали ей. Следовало подвести некие итоги ее попыток найти странную женщину.
В Храме девушка уже была — бесполезно. Незнакомка туда не вернулась. Даже со стены исчезли нарисованные неведомой рукой рисунки. Или они проступали, как раз, от ее присутствия. Как результат нечто такого, что не принадлежит их миру, миру людей? Не поэтому ли такое случалось?
Интересно, а фреска долго сохранится или тоже исчезнет? Возможно, она выполнила то, для чего появилась — подсказала важную и только ей известную информацию, и теперь вновь растворится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кастия не все слышала, что говорили родные, но одно уловила: все рисунки, согласно свидетельствам очевидцев, запечатленным в записках, хранившимся в Храме, на месте своего появления сохранялись не больше двух суток. Значит, если она хотела увидеть тот рисунок, то у нее было совсем немного времени.