Хам пристально следил за моими сборами.
— Я скоро приду, не стоит беспокоиться.
Страус клацнул клювом. Ему становилось лучше, он свободно прогуливался по комнате, но излюбленным место оставалась моя кровать. Уверена, доктор Пингвин выпишет его с больничного. Птица хорошо набрала в весе — сказывался постельный режим и хорошее питание.
Станис прислал мне ярко-алое платье, в котором я была на дефиле. Я с искушением просматривала на колье «Квезаль», но не рискнула его надеть — не хотела вопросов о таком дорогом подарке. Оно так и хранилась в шкафу вместе с палантином. Я тосковала по волшебной накидке — кожа зудела, хотелось размять крылья, но пока это невозможно.
В шесть часов вечера, когда я уже собралась, неожиданно в дверь постучали. Хам стал невидимым. Я открыла и увидела Марьяна.
— Я думала, ты пришлешь за мной прислугу, — юркнула к нему, плотно закрыв дверь.
— Мне нетрудно, — он приложил свой локоть, и я взялась за него. — Это платье я уже видел. Мне оно очень понравилось, жаль, что я не женщина. Я бы носил.
Я тихонько рассмеялась. Не понимала, как, оба будучи императорами, Гавриил и Марьян могут быть такими разными?
Дорогу до театра я почти не заметила. С Марьином я отдыхала душой, он постоянно смешил меня, поднимая настроение. Мы доехали по городу без заторов — императорская кавалерия перекрыла улицу для кортежа.
Савойский Государственный Театр находился в центре города. Стоило выйти, и нас с Марьяном взяли в плотное кольцо гвардейцы, не позволяя приблизиться ни газетчикам, ни посторонним людям. Но вспышки фотоаппаратов прорывались сквозь оцепление, слепили, было тяжело понять куда идти — я никогда не видела журналистов в таком количестве. Марьян чувствовал себя, как рыба в воде, аккуратно приобнял за талию и повел по красной дорожке к входу.
Как оказалось, сегодня состоялась открытие театрального сезона. В холле театра я приметила девушек с Крылатого отбора. Марта Лебедянская подошла к нам с Марьяном и сказала, что мы прекрасная пара. Здесь был весь императорский двор, не ожидала, что это будет настолько помпезное событие. Думала, мы посмотрим пьесу и тихонько вернемся обратно. А выходит, Марьян взял меня вместо Татьяны. И это перед всей аристократией. Если раньше она меня недолюбливала, то теперь у нее появился повод назвать меня кровным врагом.
До начала примьеры оставалось еще пятнадцать минут. Все топились у входа, строгая билетерша охраняла его с таким строгим видом, словно передней ней не глава страны и его правительство, а свора школьной ребятни. Я даже позавидовала ее уверенности.
— Ваше Императорское Величество, можно снимок на память? — спросил пожилой фотограф.
Он был единственным, кого пропустили в фойе. Я наблюдала за этим старичком в старом потертом камзоле. Как пояснил Марьян — он носит звание почетного фотографа императорского двора.
— Конечно. Пойдем, — Марьян подвел меня к большой афише.
Фотограф поставил тяжелый фотоаппарат на треногу и сделал снимок.
Двери распахнулись, и гости стали проходить в зрительский зал.
Мы поднялись по лестнице и очутились в ложе. Два стула с позолоченной витиеватой резьбой и фигурными ножками, обтянутые красным бархатом, таким же, как тяжелые шторы. Сцена отсюда видна, как на ладони. Снизу копошились люди, рассаживаясь на свои местах. То и дело мелькали причудливые шляпки и мужчины в праздничных мундирах. Театр завораживал ярко-красными тонами и золотистой отделкой. Казалось, я попала в магазин рождественской упаковки.
— Здесь невероятно красиво!
Мы сели на места. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты.
— Моя мать с детства водила меня на представления, не пропуская ни одной премьеры, я люто ненавидел эту ложу и артистов. Но она не теряла надежды привить мне любовь к искусству, вопреки моим протестам. Потом ее не стало, и я прекратил приходить в театр. Спустя годы случайно забрел сюда и понял, что эти стены хранят память о ней. Теперь меня сюда тянет, как она того и хотела.
— Мне так жаль твоих родных…
— Они были хорошими людьми…
В ложе рядом появился Гавриил с аккуратно заплетенной косой. С ним была Клара Грифонская. На мгновение мне показалось, что он смутился, осматривая нашу ложу. Может, он ожидал увидеть здесь Татьяну Клест, а не меня?
Заиграла музыка, поднялся занавес. Следующий час я проживала вместе с артистами на сцене, не замечая, что происходит вокруг. Их игра завораживала, я верила каждому слову. Только когда прозвенел сигнал антракта, я очнулась от волшебного наваждения и стала неистово аплодировать.
— Понравилось? — спросил Марьян.
— Очень!
Двери ложи отворились, и лакей вкатил тележку с шампанским и легкими закусками, наполнил бокалы. Я не любитель игристых напитков, но, глядя, как в ложе напротив воркуют два голубка, не стала отказываться. Сделала глоток и поморщилась от резкого кисловатого вкуса. Марьян развеселила моя реакция.
— Ничего смешного! — возмутилась его реакции.
— Я не смеюсь, умиляюсь. Даже Гавриил своим зорким взглядом из своей ложи заметил твою любовь к винам.
И действительно, Гриф перестал флиртовать с Кларой и с хмурым лицом посматривал на нас.
— Пусть смотри, он этого и добивался: я с тобой, ты без Татьяны. Пьеса поинтересней той, что играют актеры на сцене.
Я сделала еще один глоток обжигающего напитка, начиная злиться на Гавриила.
Марьян наклонился ко мне и прошептал таким голосом, что я покрылась мурашками:
— Так давай сделаем так, чтобы он больше не усомнился в моих чувствах.
Я не успела ответить, как Марьян ласково обхватил мое лицо и коснулся губами моих уст. Нежно проник внутрь языком. То ли виновато шампанское, то ли обида на Гавриила, но я осторожно положила руки на его плечи, поддаваясь соблазну.
Целовать его было приятно и… странно. Я понимала, что все это не по-настоящему, но его прикосновения, касание наших губ… Словно Марьян не играл, а со всей искренностью целовал, потому что этого хотел.
Наши тонкую игру прервал звонок начала второго акта. Марьян отстранился, будто невзначай поцеловал меня в щеку, шепнул:
— Ты плохо играла, Софи. Гавриил таращит на нас ядовитый взгляд — видимо, раскусил нас, — произнес с насмешкой.
Я осторожно посмотрела в ложу напротив. Таким злым он не был, даже когда устроил мне скандал с репортажем о Воробушке. Он с Кларой Грифонской, я с Марьяном. У нас нет никаких обязательств друг перед другом, и это он просил меня отбить Марьяна у Татьяны. Так что нечего на меня так смотреть! Мы друг другу чужие люди.
Глава 9
Девятая глава
Лицо что-то защекотало. В полудреме стряхнула большое перо, но оно тут же вернулось. Я шевельнулась, приоткрыла глаза и простонала — голова раскалывалась. Всего пара бокалов шампанского — и с утра можно умереть от боли.
Большая перьевая подушка возле моего лица дернулась, и я чуть не спрыгнула с кровати. С кровати? Кажется, я спала этой ночью вместе с Хамом. Теперь понятно кто всю ночь пытался скинуть меня на пол.
По кусочкам собирала воспоминания о вчерашнем вечере. Помню театр, Марьяна, премьеру. Как мы целовались в ложе, чтобы казаться парой. Гавриил весь оставшийся вечер прожигал нас взглядом. Вторую часть представления я плохо помнила. Мы больше болтали с Марьяном, он что-то рассказывала, я глупо хихикала. В машине на обратном пути я заснула, уткнувшись лицом в плечо Марьяна. Странно, нас уже никто не видел, но он почему-то меня обнимал. Или мне это приснилось? Марьян провел меня до комнаты и пожелал спокойной ночи. Видимо, побоялся, что я заблужусь и засну где-нибудь в коридоре дворца. Чертово шампанское! Никогда в жизни не прикоснусь к напиткам крепче чая!
Надеюсь, Гавриил доволен. Я сделала все, как он хотел! Вот только вспоминаю его недовольное лицо, и становится не по себе. Словно я не Марьяна поцеловала, а Воробушка из скандальной статьи.
Нехотя встала с кровати и прошла в ванную. Водные процедуры немного взбодрили. Обтирая волосы полотенцем, вышла в комнату, и в глаза бросился сияющий каталог — в моем расписании что-то изменилось. Предчувствие было нехорошим, и оно подтвердилось — через четверть часа у меня урок танцев с Гавриилом. Радует, что это официальное приглашение, а не выволочка в кабинет, как было в прошлый раз. Может, мне показалось, что вчера он был зол?