Даже для меня, мало в дела Найта посвященного, не оставалось секретом, что, всякий раз, покидая страну, оставляла блюстителем престола не сестру свою, наследницу, но сэра Реджинальда Поула, Глаза Ночи. Например, на войну отправляясь…
В наших краях и сейчас мысль о том, что женщина может вести войска, у многих вызывает лишь снисходительную улыбку. Однако Кларенс признался мне (и я верю ему!), что самым страшным сражением для него стала битва при Трауме, когда он увидел пред собой разъяренных воинов, ведомых в атаку хрупкой женщиной, заключенной черные доспехи. Что если в следующую встречу я увижу герцогиню в ее черных латах?
– Почему ты думаешь об этом? – Он стоял у стены во всем блеске своего величия, а я, в невеселые размышления погруженный, даже не заметил его появления.
– Моя страна стоит на грани крушения из-за того, что я оказался никудышним послом.
– Плох ты или хорош, как посол пока неизвестно: ты еще не приступил к исполнению своей миссии, – возразил Он. – А война в несовершенном мире – дело обычное. Павшие вознесутся ко Мне, и Я сам позабочусь об их душах.
– А кто позаботиться о них сейчас, пока они живы и вдалеке от Тебя?
Он снисходительно покачал головой:
– Я избрал тебя, чтобы исполнял ты только миссию, на тебя возложенную. Отчего ты вмешиваешься во все, что видишь пред глазами своими?
– Оттого, что таким сотворил меня Ты, Господи.
Он задумчиво жевал нижнюю губу.
– Сотворил?.. – неохотно повторил Всевидящий.
– Разве не все в этом мире создано Тобой?
– И это тоже? – Он кивнул в сторону Храма за оконом. Это было указующим знаком, но я не хотел остановиться.
– Но ведь дьявол и преисподняя – тоже Твои создания.
– Дьявол?.. Преисподняя?.. – словно не поняв, переспросил Всевидящий. – Иногда Мне кажется, что вы сами выдумали все это, чтобы вновь и вновь оправдывать свои маленькие человечьи слабости. Ты когда-нибудь видел дьявола? А Ночь, вот Она, перед твоими глазами. Ты можешь даже ощутить Ее.
– Ты хочешь сказать?..
– Что Я не могу уничтожить Ее, – торжественно подтвердил Он. – Не потому, что бессилен. Не должен Я покушаться на творения подобного себе.
– И Ты открываешь мне это лишь сейчас, на краю бездны? – тихое ползучее отчаяние потихоньку овладевало мной. – Когда почти все потеряно?
– Какой пропасти устрашился ты? – я открыл рот для ответа, но не смог вымолвить и слова. Как объяснить наше мимолетное Ему, пребывающему в Вечности. Он учит нас милосердию, но и милосердие Его измеряется тоже вечностью и едва постижимо для нас, равно как недоступны Ему наши мизерные страдания. И теперь я, еще недавно ждавший от Него помощи, желал лишь одного: чтобы Он покинул меня. Однако Всевидящий не уходил. И я ответил Ему так, как Он обычно отвечает мне: вопросом на вопрос.
– Почему Ты, Ведающий Все, сам не встретишься с Ночью. Зачем посылаешь меня гонцом к Ней?
Он посмотрел на меня, как на существо неразумное:
– Не к Ней послал я тебя, но к посланнице Ее. Чтобы решили меж собою вы дела ваши.
И опять промолчал я. Сердце мое полно было скорби темной, ибо сейчас Он утверждал в душе моей нечто иное, чем прежде, когда наставлял меня на сей полный неясностей путь. Как мог Он теперь отстраниться от всего, говоря, что все это лишь наши земные недоразумения и слабости? Только к чему роптать: Он –Творец, Он – Всевидящий, Он ведает, что творит.
– Уж не хочешь ли и ты сказать, что тебе тоже не по силам ноша сия? – негромко вопросил Он, и я услышал боль в словах Всевидящего. Но сочувствие Его неожиданно пробудило во мне всполохи гнева.
– Нет. Я не побегу в Храм, чтобы плюнуть в лицо покойного государя моего и сгореть подобно Ноксу. Я остаюсь жить и исполнять долг мой, как я его понимаю.
По ту сторону неплотно прикрытой двери послышались шаги. Звук этот, казалось, нес мне избавление. Нет, я уже не верил во врожденную жестокость Ночи, но даже если бы это и было так, все в этот миг, решительно все, представлялось мне спасением. Не это ли испытали Нокс и остальные пред тем, как сделать страшный свой выбор?
– Скажи мне, почему Ты не покажешься тому, кто сейчас войдет сюда? Зачем таишь лик Свой от верующих в Тебя?
Всевидящий качнул головой, и улыбка Его была печальна.
– Это сестра моя, Ночь, полагает необходимым ежеминутно доказывать существование свое осязаемыми знаками. Но не бывает веры под страхом казни. Такой путь не ведет никуда. Единственно верная дорога – доверия и любви.
„Так почему же я здесь?“ – чуть не выкрикнул я, но вовремя прикусил глупый язык мой, ибо ощутил жалость безмерную к всемогущему и все же беспомощному повелителю своему.
– Скажи мне, – голос Его звучал совсем тихо, – верил бы ты в Меня меньше, если никогда не видел Меня?
– Ты же всеведущ, Господин Мой, – прошептал я, – а значит слышал, что я ответил утром на этот вопрос.
Он молчал, и руки мои сами прикрыли лицо мое, ибо случаются минуты, когда глаза не только Лика Высшего, но образа собственного выносить не могут.
– Не печальтесь о нем, сэр Питер, – произнес кто-то позади меня. – Право же, он сам избрал себе такую долю.
Там, где только что возвышался Он, стояла мисс Пиил. И будь я не столь растроен, неприменно задумался над тем, случайно ли это совпадение. В юности, еще к посвящению готовясь, спросил я Всевидящего, есть ли средь посланников Его, хоть одна женщина. Он ответил отрицательно. Значит, продолжал я, отец Доминик прав, говоря, что все женщины ненадежны и легко становятся послушным орудием в руках дьявола и Ночи. При чем тут старый ворчун, в глазах Всевидящего вспыхнули лукавые искры, просто не нашел Я еще достойной женщины.
– Это ведь не страшно, что я самозванно вторгаюсь к вам, – почти прошептала мисс Пиил, – я уже почти сестра вашего Ордена, а все остальное не имеет значения.
Внезапно лицо ее скривилось, словно от с трудом сдерживаемого смеха, и она пробормотала:
– Я сейчас в коридоре встретила сэра Реджинальда, Главного Надзирателя Игры. Он выглядел так, словно ему в лицо плеснули кипятком. Видимо попал ее светлости под горячую руку.
– Он вам совсем не нравится? – не удержался я.
– Кто рассказал вам о сватовстве? – вспыхнула мисс Пиил. – Фреда? Можете не отвечать. И так понятно: Фреда. Наша почтенная миссис Кеплен охотно распространяет такие новости.
– Не судите ее, мисс Пиил: может быть, ей сейчас хуже, чем вам.
– Хуже? Знаете, что сказала эта