class="p">– Нет-нет, наши друзья действительно существуют, и я отсюда стараюсь помочь им, чем могу.
– И что же вам угодно от меня? – я все еще не мог поверить, что пугало надуманного заговора, которым старательно пугают Елизавету, оказалось чем-то реальным.
– Мне удалось собрать некоторую сумму, – осторожно проговорил он. – По здешним меркам она незначительна, но все же помогла бы нашим друзьям решить их проблемы. Я промолчал, и Стентон принял безмолвие мое как согласие.
– Я передам вам деньги перед вашим отъездом и тогда же назову вам имя нашего друга в столице.
Он, видимо, хотел добавить еще что-то, но вместо того, резко отпрянул от меня, словно устрашась внезапной опасности. Стоя спиной к площади, он не мог видеть того, что уже заметил я: к нам приближалась мисс Пиил. Но как же он…
– Мистер Стентон, – голос ее был строг, но неофициален, – мы все собрались и ждем только вас.
– Следую за вами, мисс Пиил, – кротко отозвался Стентон и, обращаясь ко мне, добавил:
– Просим извинить нас, что не приглашаем вас, но по здешним обычаям к поминовению собираются только родственники ушедшего во Тьму.
– Но разве возможно… – начал было я и замялся, не зная, как деликатнее выразить свое недоумение.
– Ночь великодушна, – пояснил Стентон, и мисс Пиил одарила его взглядом уничтожающе-яростным. – И любой ушедший во Тьму достоин поминовения.
Они уходили, а я оставался, потеряный лист, пригнанный сюда самовольным ветром, чье горячее дыхание чувствовал я за моем спиной. И потому не мог отступить.
14
Ни тогда, ни, тем более, позднее не мог я оценить определенно, сколько же времени простоял я у Храма в нелепом оцепенении. Только живо помню звуки, пробудившие меня: стук копыт, лязг оружия, нервное ржание лошадей. Через внутренние ворота двигалась группа всадников, окруженные цепью пеших стражей замка. Рыцарь, ехавший впереди, щит которого украшало изображение широко распахнутого глаза на черном фоне, несомненно, был Главным Надзирателем Игры. Всадники выехали на площадь, и я увидел карету, следовавшую за ними. Мелькнуло женское лицо. Знакомое лицо.
Впрочем, я не был единственным наблюдателем сего торжественного шествия. Арбалетчики на внутренней стене, держа оружие наготове, тоже внимательно следили за процессией.
– Они нежелательные гости, – пояснил негромкий голос за моей спиной. – Как правило ее светлость никого не принимает в день шестой, кроме особо приглашенных. Если их все же впустили в крепость, значит они сумели оправдать свой приезд. Но все равно они не званы.
Я не спросил у Ланса (хотя и очень хотелось), как давно стоит он рядом со мной. Хоть мне и не удалось предъявить ему силу, не стоило показывать слабость. Я даже не дал понять, что слышу его.
Между тем карета остановилась недалеко от меня. Женщина вышла и теперь приближалась ко мне как неизбежное неостановимое зло. Стража в оцеплении безмолвно пропустила ее.
– Да сбудется Тьма! – бодро произнесла она.
– Мир вам, мисс Мокридж, – не было смысла притворяться, что я не узнаю ее. Передо мной стояла дочь покойного барона Моргентау, автор знаменитой „Хроники моей королевы“, заочно приговоренная на родине к смертной казни. В отличие от отца, мятежного сторонника Елизаветы, мисс Мокридж (она носила имя матери) осталась верна Марии и написала своеобразную летопись ее правления. Я читал это, признанное крамольным сочинение, и не могу отказать ему ни в точности, ни в живости изложения. Именно это творение и послужило причиной осуждения, хотя формально главным пунктом обвинения против мисс Мокридж стало ее пристрастие к Игре.
– Вы тоже здесь, сэр Питер, – удовлетворенно отметила она.
– Как посол своей государыни.
Мисс Мокридж одобрительно кивнула:
– О да, все мы ее послы: и вы, и я, и Уайтхаузы. Елизавета всех нас отправила сюда.
Колючие ее глаза наткнулись на Ланса.
– Ее светлости доложили о причине моего приезда?
– Вы напрасно спешили, мисс Мокридж, – мой бывший рыцарь и не пытался скрыть свою неприязнь к незванной посетительнице. – Ваш должник ушел во Тьму.
– У меня здесь не один должник, – живо откликнулась баронесса. – Надеюсь, ее светлость все же примет меня.
Ланс промолчал; похоже, он не разделял надежд мисс Мокридж.
– Давно вы здесь, сэр Питер? – обратилась она ко мне.
– Я приехал вчера вечером, сударыня, – не мог не ответить я.
– О так вы совсем свежий житель Ночи, – усмехнулась мисс Мокридж. – Я вам завидую: у вас впереди узнавание.
– Боюсь, что у меня уже слишком много впечатлений.
Она с интересом взглянула на меня:
– Не беспокойтесь, это ощущение скоро исчезнет. И останется только скука.
Молодой слуга, совсем еще мальчик осторожно подошел к нам и, в глаза баронессе заглядывая, тем не менее, твердо произнес:
– Ее светлость просит вас пройти в Дорожный Покой. Она примет вас позже.
Лицо мисс Мокридж дрогнуло.
– Ваша милость вероятно изволили забыть, – ухмыльнулся Ланс, – что все просители, прибышие в замок в день шестой, как и прочие гости, должны покинуть его до полуночи. Ибо день седьмой посвящен Ночи.
Баронесса величественно кивнула пажу:
– Мои вещи в карете.
Она уже сложила губы в церемониальной улыбке, чтобы распрощаться с нами, но отчего-то раздумала.
– Скажите, сэр Питер, все ли экземпляры моей книги уже сожжены? – обратилась она ко мне.
– Уцелело не менее пяти штук, – не без удовольствия ответил я. – Одна из них – в библиотеке ее величества с личными пометками государыни.
– Когда-нибудь я полистаю еe, неприменно полистаю, – мечтательно протянула баронесса. Мальчик проскользнул мимо с ее вещами, и мисс Мокридж наконец распрощалась с нами.
– Ланс, – вдруг вспомнил-спохватился я, – в чем суть наказания, объявленного Джайлсу?
– Черная печать, – нехотя ответил мой бывший рыцарь, – означает, что Ночь лишила его своего покровительства. И любое покушение на него останется безнаказанным. Впрочем, пока он душеприказчик бедного Мартина, с ним ничего не случится. Каждый обязан исполнить свой долг до конца.
15
В отличие от нашей столицы, резиденция леди Джейн была именно крепостью, состоящей из замка, Храма и жилых помещений для воинов и слуг. Никаких иных жителей, коих можно было бы именовать горожанами, в ней не было. Зато все свободное пространство занимал сад, какого не было и у нашей королевы. Попрощавшись с Лансом, я направился было туда, но, не дойдя, вернулся к замку и прошел в отведенные мне покои.
Я ждал, что герцогиня вот-вот призовет меня, но она словно забыла о моем существовании. Что означала эта перемена? Отказ от переговоров? А может быть, возобновление войны? Почему так засуетились воины перед Храмом? С чем связан внезапный (герцогиня явно не ждала его) приезд Главного Надзирателя Игры?