дали на год, под нормальные проценты. Чувствовал себя не в своей жизни – в детективе, триллере, будто влез в киноэкран.
Потом визит к вдове. Со спортивной сумкой, набитой по самую молнию бумажными пачками. Офис строительной компании на первом этаже жилого дома возле кольцевой – вывеска у входа, чистота, охранник, сотрудники, пробегающие по длинному коридору и почтительно здоровающиеся с вдовой, – убеждал в реальности происходящего. Сумка с деньгами, еще один пересчет, восемь договоров соинвестирования, готовые, несмотря на подписи и печати, растаять в воздухе, как реквизит фокусника, – сон, кино. Вдова в узком черном платье без рукавов, с хомутом серебряных цепочек с побрякушками на груди протянула на прощание руку: «Вы не сомневайтесь. Все будет хорошо». Голос успокаивал, ярко-красный маникюр пугал.
В тот вечер почти не вышел из роли счастливчика. Возвратившись на работу, вручил секретарше две коробки – конфеты и пирожные. «Для всех, к кофе, к чаю. Заслужили». Домой купил шампанского и букет роз. Вечером, приобняв дочь, терпеливо просмотрел детский фильм. Оставшись вдвоем с женой, открыл шампанское. Жена смотрела подозрительно: «В честь чего праздник?» Он только улыбался заговорщически. Допущенный в женину спальню, и тут не сплоховал. Но потом вышел в кухню, выпил полбутылки водки. Что-то плохое клокотало внутри.
Утром был угрюм, молчалив, огрызался на приставания жены и дочери.
Претенденты на две квартиры появились уже через три месяца. Были готовы платить не торгуясь. Предсказания Вити начинали сбываться. С покупателями сводил Артур, опытный риелтор, осторожно подрабатывающий на себя с помощью базы данных родной компании. С его помощью Андрей два года тому назад купил себе квартиру.
Все кончилось в один миг, прекрасным сентябрьским утром, с криком Артура в трубке мобильного:
– Ты что мне втюхиваешь?! На меня твой покупатель, блин, только что орал, тюрьмой грозил! Что я ему уже проданную квартиру пытаюсь подсунуть. Он прокурор, понимаешь ты, прокурор! Да какая разница, откуда он узнал! Ты меня, гад, подставляешь! Ты соображаешь, что мне будет, если на фирме пронюхают, чем я занимаюсь?! Он сказал, и до тебя доберется. Хорошо еще, что до договоров дело не дошло, до денег. А то б ты замазал меня, мать твою, по-черному!
Вдова продавала одни и те же квартиры по два-три раза. Началось затяжное, муторное дело без всякой перспективы для таких, как Андрей, покупателей не первой очереди. Кто-то пытался бороться, взламывал чужие двери, устраивал пикеты у мэрии, у Думы, подавал в суд. Андрей вяло контактировал со следователем. Зачем бессмысленно тратить силы? Вдова укатила в Израиль и в ус не дула. Он все равно не мог ждать, деньги надо было отдавать через восемь, семь, шесть месяцев.
Деньги надо было разыскать. Кинулся к одному приятелю, другому. Не хотел позориться, не хотел, чтобы дошло до жены, до сотрудников, придумывал, что деньги нужны на неожиданно предложенный товар, или таинственно намекал на очень, очень прибыльное дело. Приятели крутили головами, мялись, изворачивались. Кто только что дачу построил, кому партнеры или жена не позволят, а кто вот-вот по миру пойдет. Обещали самое большее десять, двадцать тысяч долларов. Курам на смех.
Появилась статья в газете: «Воздушные замки на продажу». Позвонил Витя из Америки. Сочувствовал, негодовал. А ведь давно должен был вернуться. В сговоре со вдовой?
Когда до отдачи долга остались два месяца, вечером в пустом офисе Андрей положил на стол чистый лист бумаги, поставил бутылку виски. Подвел итоги. Набрать требуемую сумму с процентами можно, если собрать обещанные крохи с приятелей, вывести все деньги из бизнеса, продать квартиру, дачу, свой джип, «фольксваген» жены. Накоплений почти нет, все вложено в фирму, квартиру, все тратится на жизнь.
Возможно, удастся что-то сохранить. Уговорить крутых ребят подождать. Но катастрофа не отменяется. Все ухнет в бездну – все нажитое, завоеванное при социализме и капитализме. Теперь снова карабкаться, цепляться, выкручиваться. И сможешь ли опять подняться? Ему уже не двадцать и даже не тридцать. Забрать дочь из частной школы? Переехать в ветхую пятиэтажку? Втроем – в одну комнату? Да даже если в три? Зачем тогда вообще жить?
Взять и рассказать все жене, втянуть тестя и тещу? Поделиться со своими стариками-провинциалами, привыкшими им гордиться? Немыслимо, невозможно!
Разум говорил ему: стисни зубы, откройся жене, занимай-перезанимай, продавай, отдавай и начинай с нуля. Но внутри кто-то сытый, гладкий, теплый вопил: не хочу! Отказаться от всего из-за одной-единственной ошибки? Нет, нет и нет! Не может у него, такого опытного и осторожного, так круто, в одночасье, поменяться судьба. Просто надо продержаться, пока не вытащат из норы преступную вдову с Витей или без Вити и не вернут ему деньги. И он расплатится с долгом. Вдруг показалось, что можно продолжать жить по-старому, ничего не предпринимая и притворяясь дома и на работе прежним Андреем.
Не получилось. В тот вечер он затолкал страхи и проклятые вопросы в глубину мозга, но они продолжали прорываться наружу – ядовитой злобой. Словно в нем поселилась болезнь. Люди смотрели на него оторопело, обиженно, не понимая, что происходит. Ведь они не знали диагноза.
Те грубые, чужие позвонили в конце мая, точно в назначенный день. Очень естественно изумился: «Как? А мне казалось – только через неделю. Без проблем! Завтра привезу. Деньги готовы, проценты готовы». Назавтра не объявился, отключил мобильный, приказал секретарше соединять только с привычным списком. Тогда они приехали в офис. «Ребята! Ей-богу, получилось по-глупому. И правда подумал – через неделю. Деньги-то есть, только при деле. Клянусь, сам позвоню. Подождите!» Смотрели недобро, но потерпеть обещали. Ровно неделю. Через неделю, не дождавшись, позвонили, еще раз приехали. Говорили уже совсем по-другому. Собрался с силами, отправился в их логово, в гостиницу в Измайлове. Божился, что деньги будут через неделю, максимум две. Они словно и не удивились. Только назначили совсем другие проценты. Может, вдова была из их шайки? Может, и Витя тоже? Прошел месяц. Они позвонили всего раз, поинтересовались, что да как. Но недели две назад словно с цепи сорвались. Вынь да положь всю сумму с процентами, и немедленно.
Угрожали страшно, грязно. Будто пригибали железной хваткой к выгребной яме – все ниже, ниже. Пошли пустые факсы, звонки домой с молчанием в трубку, пришло первое письмо в конверте с еловой веткой. Он купил путевки в Турцию себе, жене и дочери. Сам не знал зачем. Потом передумал, объявил жене, что ехать не может. И вот новое письмо.
Мысли мешались, сталкивались и не выводили из мрака. Даже если решится на кардинальный план, деньги сразу