и сын Игорь так и не смогли оправиться от них до конца жизни.
Имре Надь и его сторонники из венгерского правительства вместе с семьями (всего 42 человека) укрылись в посольстве Югославии на углу площади Героев и проспекта Андраши. Надь хлопотал о разрешении выехать в Югославию, югославское же правительство рассматривало все выгоды и убытки от конфронтации с СССР. Через несколько часов посольство окружили советские танки, вокруг здания была выставлена охрана.
Тем временем Андропов, который всё больше и больше доверял мнению Григоренко, изучал кандидатуры, выдвигаемые на должность лидера венгерских коммунистов. Григоренко импонировала личность Яноша Кадара, министра в правительстве Надя, выходца из бедной словацко-венгерской семьи, активного антифашиста-подпольщика — 3 апреля 1964 года за личный вклад в дело борьбы с фашизмом в годы Второй мировой войны Яношу Кадару Указом Президиума Верховного Совета СССР будет присвоено звание Героя Советского Союза.
1 ноября Янош Кадар и Ференц Мюнних с помощью советских дипломатов покинули Венгрию, а 2 ноября Кадар уже вёл переговоры с руководителями стран Организации Варшавского договора в Москве. 4 ноября в Ужгороде Кадар встретился с Хрущёвым и обсудил с ним вопросы формирования нового венгерского правительства. 7 ноября Кадар прибыл в Будапешт, а на следующий день в 5.05 утра объявил о переходе всей власти в стране к возглавляемому им Революционному рабоче-крестьянскому правительству.
21 ноября Эдварду Карделю, заместителю председателя правительства Югославии и главному соратнику Иосипа Броз Тито, было направлено следующее заявление Яноша Кадара: «В целях урегулирования создавшейся ситуации в настоящем письме венгерское правительство письменно подтверждает свои предыдущие неоднократные устные заявления о том, что не собирается применять наказание в отношении Имре Надя и членов его группы за имевшие место события. Так как названная группа добровольно покинет территорию посольства Югославии и отправится в свои дома, мы принимаем во внимание тот факт, что с того времени закончится статус их нахождения в политическом убежище» (“Az ügy befejezése érdekében a magyar kormány… ezen írásban megerősíti azt a több ízben adott szóbeli nyilatkozatot, amely szerint Nagy Imrével és csoportjának tagjaival szemben nem óhajt büntetést alkalmazni múltbeli tevékenységük miatt. Tudomásul vesszük, hogy íly módon a csoportnak adott menedéknyújtás megszűnik, ők maguk hagyják el a jugoszláv nagykövetséget és szabadon hazatérnek otthonukba”).
После этого письма Надь и его сторонники подписали заявление о том, что добровольно приняли решение покинуть территорию посольства и отказаться от статуса политических беженцев. Как только 22 ноября Имре Надь, Миклош Гимеш (Gimes Miklós), Геза Лошонци (Losonczy Géza), Пал Малетер (Maléter Pál) и Йожеф Силадьи (Szilágyi József) покинули здание посольства, их тут же окружили военные, оттеснили югославских дипломатов, журналистов и родственников, посадили в автобус и вывезли на территорию советской военной базы в районе Матьяшфёльд. Через некоторое время с ультиматумом о добровольном снятии с себя правительственных полномочий к арестованным прибыл Ференц Мюнних, сменивший Пала Малетера на посту министра обороны. Мятежники не приняли предложенные условия, и их вывезли в Румынию, а через некоторое время снова вернули в Венгрию и заключили в тюрьму.
9 июня 1958 года в Будапеште было объявлено о начале закрытого процесса над Имре Надем и его ближайшими сподвижниками. Лошонци объявил голодовку и умер в тюрьме незадолго до начала процесса. Судебное заседание продолжалось до 15 июня. Суд расценил деятельность Надя как контрреволюционный заговор и государственную измену и вынес смертные приговоры Надю, Гимешу и Малетеру. На следующий день 16 июня они были повешены во дворе Центральной тюрьмы Будапешта.
В ходе следствий было вынесено 400 смертных приговоров, но приведено в исполнение чуть больше 300. На Запад сбежало 200 тыс. человек. Если считать, что бежали только противники законной власти, то получается, что в путче принимало участие всего 2,5 % населения Венгрии.
Так во многом благодаря действиям Юрия Владимировича Андропова и рекомендациям Григория Фёдоровича Григоренко был преодолен венгерский кризис, снижен уровень противостояния в братской стране и сохранена целостность социалистического содружества. Однако это далось дорогой ценой. В тот момент, когда Хрущёв и Кадар встречались в Ужгороде, Григоренко с тяжелым ранением в голову находился в военном госпитале в соседнем Львове. Он оказался в составе колонны, которая попала под обстрел противника на одной из будапештстких улиц. Пуля срикошетила от борта автомобиля, и её осколки засели у него в голове. Память о венгерских событиях 1956 года в прямом смысле осталась на лице Григория Фёдоровича — множество осколков давали о себе знать при перемене погоды на протяжении всей его жизни.
Заслуги Андропова в венгерских событиях по достоинству оценили в Москве. В феврале 1957 года он был назначен заведующим специально для него созданного отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран.
19 мая 1967 года по предложению Леонида Ильича Брежнева на заседании Политбюро ЦК КПСС единогласно было принято решение о смещении с должности Председателя КГБ при СМ СССР Владимира Ефимовича Семичастного и назначении вместо него Юрия Владимировича Андропова. Чекисты восприняли назначение Андропова с нескрываемым удовлетворением и надеждой, так как знали о его участии в партизанском движении в годы Великой Отечественной войны и мужественном поведении в венгерских событиях 1956 года.
Генерал-майор госбезопасности Николай Владимирович Губернаторов, помощник Андропова, очень близкий автору настоящих строк человек, так вспоминает свою первую встречу с новым Председателем: «Когда я вошел в кабинет и сел, Андропов заговорил первым, пристально глядя мне в глаза. Из криминалистики и своей следственной практики я знал, что через глаза собеседника можно воспринимать дополнительную информацию о нем. Именно по глазам мы судим в первую очередь о человеке, когда знакомимся с ним и составляем начальное суждение о его личности. По глазам мы можем узнать очень многое о их владельце — об эмоциональном складе его характера, открытости, национальности, о ментальных характеристиках — таких как воля, доброта, ласковость, злобность, трусость и т. д.
Неожиданно Андропов спросил меня:
— А Вы на каких фронтах воевали? На Карельском случайно не довелось?
— Нет, — говорю, — я начал воевать на Сталинградском, затем продолжил на 4‑м Украинском и закончил войну в составе 1‑го Прибалтийского.
— А где было тяжелее всего?
— Пожалуй, особенно тяжело пришлось при форсировании Сиваша в ноябре 1943 года (я тогда плавать не умел) и при штурме Сапун-горы при освобождении Севастополя. Там меня ранило и контузило.
— Ну что же, — резюмировал, улыбаясь, Андропов. — Рад был познакомиться с фронтовиком. Желаю успешной работы в составе нашей команды.
Уходил я от Юрия Владимировича взволнованным и приступил к работе заряженный его положительной энергетикой».
Следует отметить, что Андропов совершил настоящую кадровую революцию в органах