Читать интересную книгу Плацдарм по бросовой цене - Андрей Дышев

– Извини, дружище, дела! – примирительно сказал я.

– Знаешь, где я видал твои дела?! – хрипел вакуэро. – Ты меня ударил чемоданом по голове!

Народ медленно расходился во все стороны от нас, освобождая место для ринга.

– По-моему, по твоей голове чем ни бей, все равно ей не станет хуже, – предположил я и посмотрел вокруг себя, надеясь увидеть в морщинистых копченых лицах понимание того, что я не хотел конфликта.

– Что?! – дрожа от сладостного предчувствия, вскрикнул вакуэро. – Что ты сказал?! А ну, повтори!!

Он уже сжал кулаки и принял боевую стойку. Я сразу понял, что передо мной стоит тертый калач, прошедший хорошую школу пьяных драк в дешевых салунах, во всяком случае, об этом красноречиво говорил его свернутый набок нос. Он отнимал у меня время и создавал ненужный шум. Я привстал на цыпочки, чтобы взглянуть на конец палубы, где у леера сидел коротышка, но с удивлением увидел, что его там уже нет. Посмотрев в другую сторону, я заметил, как за белой балкой, поддерживающей тент, мелькнула и исчезла желтая фетровая шляпа.

Вакуэро очень не вовремя преградил мне дорогу, и у меня появился повод. Я тоже сжал кулаки и встал в боксерскую стойку.

– Ну, давай! Давай! – подзадоривал он меня, отставив полусогнутую ногу назад и нервно постукивая пяткой по полу.

Я понял, на какую дешевую приманку он хотел меня поймать. Сейчас я ударю его по лицу, а он присядет и, пропустив кулак над своей головой, с хорошего замаха врежет мне по открытой скуле. Видимо, все, кто когда-либо дрался с вакуэро, начинали с прямого удара в челюсть и за это были наказаны. Нет, все беды на земле не из-за баксов, как утверждал Влад. Все беды из-за стереотипов, из-за повальных привычек.

Делая вид, что целюсь в подбородок, я запустил свой кулак крюком вниз и ударил ниже пояса. Вакуэро, в самом деле, машинально присел, и мой кулак угодил ему в солнечное сплетение. Мой соперник беззвучно согнулся, раскрыл рот и, прижав руки к животу, стал пятиться назад. Толпа, не ожидавшая такой скоротечности поединка, разочарованно ахнула.

Исчерпав все лимиты времени, я подхватил свой чемодан и быстро пошел по прогулочной палубе вдоль кают второго класса. Дойдя до сквозного холла, я зашел в него и вышел на противоположный борт. Коротышка, не ожидая от меня такого коварства, спокойно шел мне навстречу, сунув руки в карманы. Он меня узнал только тогда, когда нас разделяло всего несколько шагов, застыл передо мной, как соляной столб, потом попытался убежать, но я схватил его за пончо и притянул к себе, как бычка, угодившего рогами в петлю лэриэта[3].

– Тихо! – шепнул я, деформируя щеку коротышки стволом «тауруса». Облупившиеся щеки моего старого знакомого стали малиновыми, и без того близко посаженные черные глаза сползли к переносице. Он перестал упираться, лишь часто и шумно задышал.

Я не смог найти поблизости ничего более подходящего, чем темный, наполненный гулом дизеля люк, на двери которого был нарисован человечек, перечеркнутый красной линией. Убедившись, что до нас никому нет дела, я втолкнул коротышку в люк, залез туда следом за ним и прикрыл за собой дверь.

– Ну? – поторопил я, почесывая стволом пистолета затылок. – Чего молчишь?

Он не был трусом, но жизнью своей дорожил, а потому за словом в карман не полез.

– Мне приказали только сопровождать вас до теплохода, – тоном, каким заклятые воришки оправдываются на суде, сказал коротышка. – Я больше ничего не знаю! Что плохого я вам сделал?

– А это? – Я ткнул ногой по чемодану.

– Что – это? – не понял коротышка.

Он в самом деле не понял, при чем здесь чемодан. Видимо, судьбой нашего багажа распоряжались только бронзоволицые.

– Кто приказал тебе сопровождать нас? – для проформы спросил я, думая, что ответ мне известен.

– Мой хозяин.

– Он на теплоходе?

– Нет, он остался в Майо.

– Путаешь меня! – рассердился я. – А кто приказал твоему хозяину?

– Не знаю! – затряс головой коротышка, и его жуликоватые глазки забегали. – Я их никогда не видел. Это люди из Боливии.

– А нас как ты узнал?

– Мне дали фотографии… Я не собирался делать вам что-нибудь плохое! – с удвоенной энергией стал оправдываться коротышка. – У меня не было с собой даже оружия! Мне ничего не рассказали про вас. Я даже подумал, что меня приставили к вам в качестве незаметной охраны. Я спас вас от полиции!

– А зачем ты поплыл с нами? – не унимался я. Коротышку было трудно ухватить, он выскальзывал из рук, как обмылок.

– Почему с вами? Я получил деньги за работу и плыву в Пасто. Там живет моя семья.

– Врешь ведь? – недоверчиво произнес я.

– Не вру! Богом клянусь, не вру!

– А почему убежал от меня?

– Мне приказали не попадаться вам на глаза, – тотчас ответил коротышка.

Он отвечал складно, но чего только не сделаешь ради доказательства собственной невиновности!

– Ладно, – сказал я, подводя черту, и посмотрел на чемодан. – Возьмешь его и спрячешь в трюме. Тихо и быстро, чтобы никто не заметил. Я буду идти за тобой и говорить, куда нести. Задача ясна?

Коротышка с опаской покосился на чемодан.

– Что там? – спросил он.

– Этого тебе лучше не знать… Ну?

Я передернул затвор, опустил руку с пистолетом вниз так, чтобы его не было заметно со стороны.

– Не советую тебе валять дурака, – предупредил я. – И постарайся его не уронить, иначе тебя разорвет на части.

Похоже было, что коротышке не хватает воздуха. Он дышал часто и неровно, затем схватился за горло и стал скрести его ногтями.

– Я боюсь, – прошептал он.

– Напрасно. Я намного страшней.

Он вытер вспотевшую ладонь о пончо и взялся за ручку чемодана.

– Раз, два, три! – скомандовал я и распахнул дверь. Коротышка выпрямил ноги, отрывая чемодан от пола, и вышел на палубу. Я прихватил с собой пустое ведро и щетку для мойки окон на длинном черенке.

Мы шли вдоль борта по нижней палубе. Я молил бога, чтобы сейчас мы не наткнулись на бронзоволицых, на матроса, которого я оставил связанным в каюте, и на его начальника, помеченного голубым ромбом. Каждый из них был для меня опасен в равной степени.

– Направо! – шепнул я коротышке.

Он свернул в гостевой холл. Я следовал за ним в трех шагах. Длинный черенок от щетки прошелся по пышному платью немолодой дамы. Я ожидал, что она закатит скандал, но дама почему-то мне улыбнулась и помахала высохшей рукой.

По винтовой лестнице мы поднялись на среднюю палубу и вышли к борту.

– Стой! – скомандовал я.

Узкая прогулочная палуба была пуста. Пассажиры прятались от полуденного зноя в каютах с кондиционерами. Я свесился за борт, посмотрел, как корпус теплохода мягко режет гладкую поверхность реки, словно нож вонзался в брикет сливочного масла, сплюнул вниз и, повернувшись к коротышке, сказал:

– Видишь, висит колокол? Ты будешь стоять здесь до тех пор, пока я не дойду до него и не начну мыть окно. Только после этого вместе с чемоданом пойдешь в мою сторону. Не останавливаясь, проследуешь дальше. Я тебя догоню. Понятно?

Коротышка кивнул.

– Но не вздумай шутить! – напомнил я и украдкой показал ему пистолет.

Я не успел сделать и шага, как из холла на меня вылетело что-то небритое, горячее, смердящее табаком и дешевым виски.

– А-а-а!! Вот ты где!!

Я не сразу узнал вакуэро, но машинально выставил вперед черенок щетки. Мой горячий соперник наткнулся на него грудью. Черенок с коротким хрустом переломился надвое. Испуганный таким непредвиденным прессингом, коротышка в страхе замер рядом со мной, не зная, что делать: или пускаться наутек, или прикрываться от вакуэро чемоданом. Убедившись, что черенок не проткнул его насквозь, вислоусый драчун снова кинулся на меня, но забыл про свой коронный прием и не успел увернуться от бокового удара в скулу. Его откинуло спиной на дверные створки, отделяющие от нас холл. Они распахнулись, точь-в-точь как в салуне, не препятствуя падению тела, и тотчас снова закрылись.

– Ты все понял? – в последний раз уточнил я у коротышки.

Кажется, он уже ничего не понимал и морально готовился к тому, что с этой минуты его будут бить в разных местах разные люди. Я нахлобучил ему шляпу на нос и, положив щетку с обломанным черенком на плечо, матросской походкой вразвалку пошел к горящему надраенной медью колоколу.

Остановившись рядом с ним, я повернулся к окну, зашторенному изнутри прозрачным тюлем, плеснул из ведра на стекло плевок воды и стал его старательно размазывать щеткой. Я боялся ошибиться; отсюда, снаружи, каюта почти не просматривалась, я видел лишь свое отражение да контуры дивана и стола, едва проступающие в глубине. Была ли это каюта бронзоволицых?

Краем глаза я заметил, как коротышка на ватных шагах медленно пошел в мою сторону. Я стал тереть стекло еще более энергично. Моя добросовестность перешла все границы. Я дышал на стекло, протирал его рукавом, соскребал ногтем только мне заметные пятнышки и снова неистово тер щеткой. Мне уже казалось, что из этой затеи ничего не выйдет, что я задарма вымою стекло, так и не добившись цели. Но вдруг из темноты материализовалось смуглое лицо носатого. Он отдернул тюль, постучал по стеклу золотым перстнем и махнул рукой, словно хотел отогнать муху: