Но пришло всего лишь утро, хмурое, но без ненастья. В той норе, закрытой от ветра действительно плотными кустами, сделалось даже тепло. Не мудрено, Берольд практически не присел ни на миг, подпитывая огонь сушняком. Когда же одежда высохла до своего естественного человеческого состояния, он облачил в нее своего товарища по несчастью, оделся сам, зарядил костер самой гигантской порцией дров и тут же уснул, не в силах более противиться усталости.
В это же самое время ссутулившийся Бетенкур шел вдоль кромки воды и с ненавистью смотрел на реку. «Все, все напрасно!» — стучалась в голове мысль, и выпустить ее вон не представлялось возможным. Лошади сбежали, все богатства утопли, задерживаться здесь не имеет смысла — короля обязательно начнут искать. А когда в оговоренный час не зажгутся огни на бакенах, круг поисков моментально сузится до устья Сены, обнаружатся обломки Белого корабля, сыщется тело бакенщика, закапывать которое инквизитор не собирался. Домой возвращаться тоже смысла нет. Уж он-то знал, что докопаются до его причастности к произошедшей трагедии, будут допрашивать с пристрастием, сокрыть правду не удастся.
В сердцах Бетенкур хватил хрустальным шаром о торчащий из воды камень, тот разлетелся миллионом брызг. Не камень, к сожалению, а магическое око. Ну вот, теперь и средство коммуникации с Баал Зевулом, или кем там еще, утеряно. Впрочем, Жан был разочарован. Информация о Белом корабле не дала ничего, разве, что тот утоп по ошибке и недоразумению. Видение себя в королевском обличие — тоже чепуха. Привело к тому, что долбанул какую-то королевскую особу по голове веслом, тот и осыпался на дно. Вот ведь незадача!
Бетенкур извлек стеклянную пирамидку, взвесил ее в руке и, решившись, запустил в реку. Та сверкнула гранями и почти без брызг ушла под воду. Жан проводил ее взглядом и, вдруг, заметил некий предмет: то ли сундук, то ли ящик, подталкиваемый волнами на мелководье. Инквизитор подозрительно обернулся вокруг, даже зачем-то втянул в себя воздух носом, но ничего не изменилось: ящик был, даже какой-то запах дыма донесся ветром — более ничего.
Стараясь не спешить, инквизитор разулся, засучил штанины и только после этого побрел к своей находке. Дыхание его участилось, на лбу, несмотря на ледяную ноябрьскую воду под ногами, выступила испарина. Сундук был среднего размера, не самый тяжелый по весу, но явно не пустой. Внутри что-то загадочно шелестело, но не переливалось и не звякало.
Сам ящик был сделан очень искусно, опоясывающие его кожаные ремни замыкались двумя витиеватыми замками. Ключом к ним очень удачно подошел первый же попавшийся под руку булыжник. А внутри — Бетенкур бы не удивился мышиным трупикам и прочей гадости — в нескольких совершенно сухих мешочках покоились желтые камни удивительной прозрачности, некоторые, правда, с некими инородными вкраплениями в самой глубине. Но это совсем не портило товарный вид камешков.
— Янтарь! — прошептал инквизитор и снова принялся лихорадочно озираться по сторонам: никого.
Тогда он взялся гигантскими скачками носиться по берегу, все время приближаясь к кромке воды и всматриваясь в прибой. Даже руку козырьком поставил, чтобы лучше было видеть. Другой он под мышкой держал вожделенный сундучок.
Бегал, бегал, проголодался, больше ничего, кроме обыкновенных обломков не нашел. Однако с таким запасом янтаря он опять почувствовал себя королем. По следам нашел болтающихся по лесу и никем не сожранных лошадей, подкрепился из своих продуктовых запасов и, вскочив в седло, отправился прочь из Нормандии, держа путь в сторону юга.
Проснувшийся от чувства голода Берольд тоже сходил на разведку, но ни звуков, ни каких иных следов присутствия на берегу отряда убийц не обнаружил. Стефан все так же лежал в глубоком беспамятстве, и ему явно нужна была помощь лекаря. Устроив из веток волокуши, былой мечник пошел вдоль берега, таща за собой беспомощного товарища.
Не прошло много времени, как он достиг трупа несчастного старика, уже слегка подпорченного дьявольскими птицами чайками. Занеся Дюка в осиротевшее жилище, он подкрепился домашним вином с сухарями и тут же, во дворе, выкопав могилу, опустил в нее тело былого хозяина подворья. Теперь ему нужна была помощь.
Удивительно, что в устье реки не стояло никакого городка, ближайшее селение было выше по течению на достаточном удалении: пару раз сбегаешь туда-обратно — день и закончился. Но делать нечего, надо поспешать.
Берольд, как умел, подоил мнущихся около ворот своего загона коз, сам испил молока и, разжав зубы Стефану с помощью обнаруженной двузубчатой вилки — тут уж не до деликатности — влил ему в рот густое жирное питие. Тот проглотил все, однако добавки не попросил, да, вообще, глаза не открыл.
— Ну, ты полежи тут, ваше величество, — сказал, словно оправдываясь, Берольд и отправился в путь по дороге из серого камня. Шел и думал: «Странно, брусчатка есть, а домов нет. Люди, точно держатся стороной этих мест».
Добравшись под вечер до селения, он, конечно, не стал кричать на торговой площади, что Белый корабль разбился, все утонули, а король лежит при смерти. Будучи главарем мясников, Стефан имел контакты с самыми различными людьми с самых различных мест. Вот и здесь он первым делом нашел коллегу по цеху, мрачного детину с поросшими рыжими волосами руками — тот словно специально всегда выставлял их на обозрение, даже специально завернув рукава рубашки.
После непродолжительного сугубо специфического разговора, изобилующего словами «окорок», «корейка», «огузок» и прочими, детина помягчел. Во всяком случае, перестал хмуриться и раскатал рукава обратно. Выслушав просьбу Берольда, он неожиданно полностью доверился ему, не стал переспрашивать и недоверчиво хмыкать. Надо повозку, чтобы отвезти больного товарища в Руан — их есть у меня. Лекарь? Сейчас организуем. Мясник мясника видит издалека. Мясник мясника в беде не бросит. Мясник мясника лишнего не спросит.
Сам же и вызвался сопровождать Берольда, повозку и нисколько не удивленного лекаря, с непостижимой быстротой собравшего весь свой врачебный инструмент: пилы, зловещего вида стамески и набор тонких стилетов.
— Вообще-то мне кажется, что руки-ноги у него в порядке, отрезать не требуется, — осторожно заметил руанец.
— Ничего, это дело поправимое, — возразил лекарь и потом, увидев поскучневшее лицо собеседника, добавил. — Медицина хороша в меру, но вовремя. Так, где у нас пациент находится?
Они уже вышли за околицу последнего дома, Берольд объяснил ситуацию, что бакенщик мертв, в его пустом доме лежит человек без памяти, они собираются выдвинуться в Руан настолько скоро, насколько позволит состояние больного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});