Рон подошел к окошку, схватился за склизкие прутья и постарался выглянуть. Он долгое время смотрел на небо.
Неожиданно вздрогнул, и его облило рыбьими внутренностями. Он стал плеваться и потом закричал. Впервые за все пребывание здесь мальчишка дал волю гневу. Начал пинать стену и бить ее кулаками, пока кисти не обагрились, и кровь начала не течь почти что ручьем.
Как он попал сюда? Зачем надо было красть? Самое место для убийцы, для вора. Почему не послушал дядю Брэла? Он же предупреждал, он все делал для них. Чертова самонадеянность!
Рон вспомнил окровавленное лицо Грэга, а потом мальчишки, которого убил в особняке. В животе скрутило, и вышло содержимое. В основном желчь и пара твердых кусочков. Глаза слезились. Ко всему прочему появился страх ослепнуть.
Ничего не оставалось, только плакать. Он уперся головой о стену и стал всхлипывать.
Призрак плачет, лучший вор во всем городе. Неуловимый и бесстрашный. Теперь же наполовину голый, с разбитый носом, окровавленными руками, дрожащий непонятно от чего и беспомощный.
— Так всегда в первый раз, — пробормотал грубый голос.
Рон невольно повернул голову и увидел черную гору, сидящую рядом. Мужик что-то перебирал в руках, крутил так и сяк. Он опирался спиной на прутья, подогнув к плечам ноги.
— Попривыкнешь. За что попал сюда? — спросил он.
А действительно, за что? За убийство или воровство? Или просто так попался под кулак? Или все вместе взятое?
Мальчишка лишь еще раз всхлипнул.
— Понимаю, слушать советы у того, кто сидит здесь, странно. И все же, слезами не поможешь.
— К-как будто е-есть что-то, что мне поможет, — проговорил Рон, речь его прерывалась и превращалась в вытье.
— Помочь может только смирение.
«Проклятый дурак! Наверно сидит здесь за то, что плюнул какому-нибудь богатому пузану в лицо, завтра же его освободят. А мне точно веревка светит».
Слезы снова накатились и полились ручьем. Страшно хотелось пить, а вода выливается из глаз.
— Можешь не отвечать.
— Я уб… у-убийца, — еле выдавил из себя это слово.
Как же он стал таким? Почему все случилось именно так?
— На, пожуй. — Протянул сквозь решетку то, что крутил в руках.
Черствый кусок хлеба упал в протянутую ладонь. Маленький и слегка заплесневелый, но зато пах хлебом. Рон схватился за него дрожащими руками и завыл. Он проникся самыми теплыми чувствами к этому человеку, лица которого даже не видел и не знал имени. Волна доброты и невыносимой печали нахлынули на него и слезы вновь залили глаза. Рот начал дрожать.
Мальчишка прижал к себе кусочек хлеба.
— Полно тебе, полно. Никогда хлеба не видал что ли?
Рон не ответил. Он не мог выдавить и слова из себя.
— Наверно, своровал что ни то, а там все пошло не так. Да?
Смог только кивнуть. Мужик вряд ли бы заметил такой кивок, казалось, он вообще не смотрит на него.
— А ты как оказался здесь? — слова наконец-то напомнили членораздельную речь.
— Связался не с теми людьми. Знаешь, как бывает, сначала ты выше всех, а потом вот так, как я.
— Выше всех?
— Купцом был. Плавал на корабле, торговал то здесь, то за пределами Масмара.
Как мог попасть сюда такой человек? Как же, очень легко. С помощью вранья и Рон мог стать здесь хоть императором. Перед смертью лучше наплести побольше, чтобы прониклись к тебе.
Что-то шершавое чесало пальцы. Корка хлеба.
Богачи не способны на такое. Пусть, Рон тоже не хотел бы запомниться вором. Только время не вернуть, названый купец уже услышал признание.
Надзиратель вновь прошел мимо. В руке, как всегда, факел, на поясе меч, на лице безразличие.
— Было время, — протянул купец и положил руку под голову. — Приходилось бывать в Чиянии? Еще ее Золотой Империей кличут. И знаешь почему, а? Я то всегда думал, что там все из золота, даже сортиры. На самом деле так прозвал ее один генерал, оттуда же. Представь себе, поэтом слыл. А соль вся в чем: в Чиянии кроме осени других времен года нет. Всюду листья желтые и красные, только еле-еле зеленым отдают. Представляешь? Сколько бы ни приплывал туда торговать, столько на осень и натыкался. Один знакомый шляпник и поведал эту историю.
— Хотел бы там побывать, — сказал Рон, хотя не верил сказкам, а про такую страну даже не слышал.
— Там люди верят, что после смерти человек рождается в другом теле, в теле только родившегося. Надеюсь, я появлюсь там.
— Такого не бывает.
Купец не ответил. Он только сидел и покачивал головой.
Потянуло в сон, Рон не заметил, как уснул.
* * *
Разбудил его удар под дых. Самое, что ни на есть, отвратное ощущение. Резко просыпаешься, ничего не понимаешь, не можешь дышать и через мгновение ощущаешь тупую и тянущую боль. Мальчишка свалился набок и судорожно стал глотать воздух. Ладони сжимались в кулаки и стали хватать песок. Рон развалился на полу и пытался встать, тянулся, не зная к чему.
Его хватанули за подмышки и понесли. Когда выносили из камеры, голова ударилась о железный прут. По лицу потекла кровь. Она капала с брови, норовила залить глаз. Ноги не двигались, а безжизненно сгребали песок.
— Эй! Он же еще ребенок! — раздался знакомый голос купца.
Впереди шел какой-то человек. На его голове виднелся странный цилиндр. Выйдя на свет, шляпа блеснула темно-синим. Он завернул за угол и стал подниматься по лестнице.
Тот, что тащил Рона, пнул мальчишку еще раз в живот.
— Тебе что, гаденыш, ноги не нужны? — просипел мужик в кольчуге. Это тот надзиратель, что ходил туда-сюда с факелом.
Он наступил на правую лодыжку. Острая боль пронзила ногу и отдалась в затылок. Пальцы скривились, а зубы заскрежетали.
— Что там? — спросил человек в синей шляпе.
— Не тащить же мне его по лестнице.
— Смотри, чтобы тебя не потащили потом. Живее!
Тот, что в кольчуге, проворчал себе под нос ругательства на непонятном языке и снова подхватил Рона. Руки впились в тело, как стальные. Мальчишка издал сиплый вдох. Половину его лица кровь все-таки залила.
Ноги больно бились о углы ступенек. Рон пытался сам начать идти, но сразу же отбросил это дело, когда человек в кольчуге хлопнул ему по голове чем-то железным. Тело обмякло. Все перед глазами поплыло. Дощатая фактура быстро менялась на трещины и обратно на мыльное темное пятно. Было слышно, как пыхтит и дышит надзиратель.
Лестница закончилась, появился длинный узкий коридор. Впереди тьма, по бокам закрытые двери.
Рону казалось, что это сон, он искренне желал проснуться. Но боль давала понять, где реальность, а где глупые надежды.
Коридор быстро миновал. Лестница теперь спускалась вниз. Долгая и темная, ведущая во мрак. Человек в цилиндре стоял у ее подножия и смотрел наверх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});