Москва, 9 декабря 1991 года
Ранним утром девятого декабря 1991 года Вадим Медведев, советник Президента СССР, позвонил Горбачеву в машину. Как человек наиболее приближенный к Горбачеву он знал, что время следования в пути – самое удобное для того, чтобы связаться с ним по телефону:
– Михаил Сергеевич, – поздоровавшись, обеспокоенно спросил Медведев, – не нужно ли подготовить к заседанию Госсовета еще что-нибудь дополнительно?
Накануне, в воскресенье, Горбачев позвонил Медведеву на дачу и потребовал ускорить работу над материалом, в котором речь шла о необходимости и важности сохранения Союза, развивалась и шлифовалась аргументация о пагубности его распада.
Но на этот раз Горбачев не проявил к теме интереса:
– Теперь уже не аргументы нужны, а кое-что другое. – раздраженно ответил он из машины и бросил трубку.
А. Грачев (воспоминания): – Сразу после приезда президента в Кремль я вошел к нему в кабинет. Он полностью владел собой, был мобилизован и бодр. Горбачев ждал намеченную на 12 часов встречу с Ельциным и уже прилетевшим в Москву Назарбаевым. Мы обменялись мнениями по поводу произошедшего в Беловежской Пуще. Горбачев наступательно сказал мне:
– Пусть объяснят это всей стране, миру и мне. Я уже говорил с Назарбаевым – тот возмущен и тоже ждет объяснений от Ельцина. Должен прибыть к 12 часам, как и было условлено.
– А как Ельцин? – поинтересовался я.
– Обещал прийти, но потом перезвонил и сказал, что опасается за свою безопасность. Боится, что его здесь арестуют. Я ему: «Ты что, с ума сошел?» А он: «Может, не я, а кто-то еще». В общем, кажется, я его убедил, и он сейчас будет…
Но спокойствие и уверенность Горбачева были скорее наигранными, показными. Параллельно руководитель аппарата союзного президента Г. Ревенко лихорадочно пытался вызвать в Кремль других участников беловежской встречи.
В районе десяти утра телефонный звонок из Кремля поднял с постели еще не отошедшего как следует от проводов гостей минского председателя Верховного Совета. Шушкевич спросонья долго и путано объяснял, почему он не в Москве, как договорились, но приехать в конечном итоге отказался:
– Я должен все осмыслить… Отоспаться… Все произошло так неожиданно…
Узнав от Ревенко, что Кравчук и Шушкевич не прибудут и разговаривать придется с одним Ельциным, Горбачев понял, что этот раунд он проиграл. Даже если ему удастся, как уже бывало, заговорить Ельцина, поколебать его позицию, согласованное решение «трех» останется в силе…
По кремлевскому коридору в сопровождении верного Коржакова уверенно шагает российский президент… Такого в древних стенах Кремля не было никогда. Традиционно здесь всегда был один хозяин. Он мог конфликтовать с кем угодно, даже вести боевые действия против бунтовщиков, но сопернику вход в Кремль был заказан.
В декабре девяносто первого в Кремле было два хозяина. Над куполами древнего обиталища русских царей реяло два государственных флага. Вход на третий этаж здания, где размещался кабинет Горбачева, прикрывала верная ему союзная охрана, но въезд на территорию Кремля контролировала служба безопасности российского президента.
Министерства и целые отрасли указами Ельцина к тому времени уже были переведены под российскую юрисдикцию. Армия в лице министра обороны Шапошникова, несмотря на то, что перед ее высшим командованием выступали оба президента, держала равнение на Ельцина. В декабре 1991 года «полновластный» Президент СССР не контролировал даже обнесенную кремлевскими стенами вершину Боровицкого холма…
В открытую дверь кабинета президента СССР Ельцин увидел Назарбаева, зашедшего туда двумя минутами раньше. Позднее Ельцин рассказывал, что он рассчитывал на разговор с Горбачевым один на один. Присутствие казахского президента его удивило и разозлило. По его словам, Назарбаев не отставал от Горбачева по части допроса, учиненного союзным президентом.
Полуторачасовая встреча, как и ожидалось, никакого результата не дала, наоборот, всколыхнула старые обиды, посыпала солью незарубцевавшиеся раны. О том, что консенсуса достичь не удалось, было видно и по хмурому виду Назарбаева, который, выйдя из кабинета союзного президента, провел краткую пресс-конференцию в представительстве Казахстана и сразу же отправился на аэродром.
Отчет об этой пресс-конференции, опубликованный в «Известиях» под полуиздевательским заголовком «Казахстан осмысливает новые реальности», отражает растерянность, которую испытывал в тот момент казахстанский лидер…
Вопрос: – Три республики заявили о денонсации договора от 22-го года. Означает ли это, что Союза со вчерашнего дня уже нет или речь идет о чем-то другом?
Н. Назарбаев: – И Ельцин, и Шушкевич (с Кравчуком я еще не успел переговорить) заявили о том, что никакого славянского союза нет, была встреча, и на ней в ходе дискуссий родились эти документы. На встрече у М. Горбачева Борис Николаевич подтвердил, что никаких постановок о каком-то славянском союзе речи не идет. Минские документы можно воспринять как инициативу трех республик.
Теперь о том, существует или не существует Советский Союз. У меня тоже вызывает вопрос то, о чем вы говорите. В минских документах подчеркивается, что законы третьих стран не действуют на территории подписавших их, союзные органы также ликвидируются. Но речь идет о тех органах, которые создал пятый Съезд народных депутатов СССР. Они конституционны, законны, значит, эти вопросы, я так считаю, может решать только Съезд. Вообще такие вопросы надо бы решать согласованно, не без совета с другими республиками. Они даже не знали о них. Я могу только сожалеть, что так случилось. Еще раз повторюсь: ликвидация союзных органов и перенос координирующих органов – это, конечно, прерогатива Съезда.
Вопрос: – Если вы считаете, что это инициатива, а руководители трех государств – свершившимся фактом, где же оказываются Казахстан и Президент Горбачев?
Н. Назарбаев: – Сегодня, когда я зашел к Горбачеву, а через минуту пришел Ельцин, мы договорились: соглашение, которое подписано тремя республиками, будет разослано как инициатива парламентам республик и будет обсуждаться наряду с проектом договора о Союзе суверенных государств. Это уже другой подход, это – правильно. После обсуждения Верховными Советами этих документов и принятия решения в пользу одного или другого документа, тогда, наверное, встанет вопрос о созыве Съезда народных депутатов.
В проекте договора о ССГ предусматривается место и Президенту, и правительству союзному. В минском же документе ничего такого нет. Вы знаете, я по-разному отношусь к Президенту Горбачеву, не раз критиковал его за допущенные ошибки, за консервативные и сдерживающие моменты в его политике, отставание от событий. Но я считаю, что в сегодняшний трудный момент Горбачев еще не исчерпал всех своих возможностей. Это мое личное мнение. В это труднейшее переходное время, я думаю, он нужен.
Вопрос: – Нурсултан Абишевич, вы как Президент, выступаете за конфедеративное государство или за то содружество, которое предлагается, без союзных органов?
Н. Назарбаев: – Моя позиция отражена в проекте договора о ССГ, в обсуждении которого я принимал участие на заседаниях Госсовета. Если вы помните, я излагал свою позицию и 27 августа на чрезвычайной сессии Верховного Совета СССР. Все, о чем я говорил, остается. Более того, оно оказывается правильным.
Вопрос: – Какова была атмосфера встречи в Кремле с Президентом Горбачевым?
Н. Назарбаев: – Горбачев, как и я, не знал о том, что состоится подписание такого документа. В предварительном варианте со мной и Ельцин, и Шушкевич, и Кравчук говорили о том, что они будут обсуждать то, как совместно переходить к рыночной экономике, согласовывать позиции и обсуждать, как дальше быть с проектом о ССГ. Что касается реакции Михаила Сергеевича, то я думаю, он был огорчен. Я же ничего сверхъестественного в этом документе не увидел, кроме, пожалуй, двух-трех пунктов.
Вопрос: – Группа народных депутатов СССР предприняла кампанию по сбору подписей за созыв шестого Съезда народных депутатов. Как к этому относитесь?
Н. Назарбаев: – Я с пониманием отношусь к этой инициативе. И Съезд народных депутатов, да и весь народ должны иметь возможность высказать свое мнение по всем этим вопросам.
Вопрос: – Вы говорите, что до сих пор придерживаетесь идеи конфедерации. Вместе с тем заявили, что вы – прагматик. Если вариант содружества окажется более прогрессивным, измените ли вы свою точку зрения?
Н. Назарбаев: – Да, я поступаю всегда как прагматик, буду отталкиваться от реальности.