– Ты все еще прелесть, Мэгги. Только совсем разбита.
– Спасибо, – отвечаю я и беру Куинси под руку. – Честно говоря, я ожидала такого любезного отношения.
Дэн вьется около нас. У него прекрасная фигура. Потом он исчезает на кухне.
– Я должен заморозить шампанское.
– Мне тебя очень не хватало, – говорит Куинси, усаживаясь в гостиной на один из диванчиков с ситцевой обивкой. – Я чувствовала себя такой беспомощной, когда это случилось. Мне хотелось сделать нечто большее, чем просто поговорить с тобой по телефону. Но я даже не могла двинуться с места. Ну, как ты, Мэгги?
– Да тебе ничего и не нужно было делать. Это было ужасно, и мне кажется, что будет еще хуже, потому что первый шок прошел, я все еще потрясена.
Дэн возвращается в комнату. Его черные глаза искрятся, когда он смотрит на Куинси, а потом на меня.
– Ты уже сказала ей?
– Еще нет, – говорит Куинси, хлопая его по руке. – Только собралась. Мэгги, тебе хотят предложить вести одно телевизионное нью-йоркское шоу, которое запланировано к эфиру этой весной.
– Разве это не грандиозно? – говорит Дэн. – Куча денег и свое собственное шоу. Ты объездишь весь мир, все самые знаменитые места. Ты получишь от этой работы колоссальное удовольствие.
Они внимательно смотрят на меня, ожидая хотя бы намека на какие-нибудь эмоции. Рада ли я, или мне не по душе это предложение? Но я только в недоумении хлопаю глазами.
– Ну? – спрашивает Куинси и смотрит на Дэна.
– В каком смысле?
– Ну, разве ты не потрясена? – спрашивает Дэн.
– Нет, нисколько. Скорее даже раздражена тем, что ты вальсируешь здесь, полагая, что я должна прийти в восторг от какого-то шоу. Разве я должна как-то особенно реагировать? Кроме того, это все-таки моя жизнь, несмотря на то, что она процентов на десять наполнена вами.
– Никто и не говорит, что она не твоя, – мягко произносит Куинси. – Нам всего лишь пришло в голову, что тебе нужно отдохнуть вместо того, чтобы возвращаться на Ближний Восток и опять делать репортажи об этой войне. Мы подумали, что ты будешь рада сделать что-то значительное.
– Я уже делаю это, – огрызаюсь я.
– Ну, если под таким углом смотреть твои репортажи из Мариона, то ты права, – саркастически хмыкнул Дэн. – Но эта чертова дыра никак не сравнима с тем, что ты увидишь, путешествуя по миру – бывая в Париже, Лондоне, Риме и Афинах. Когда ты займешься этой новой работой, ты обо всем забудешь.
Меряя пространство перед окном, я едва держу себя в руках. Меня охватывает паника, когда я допускаю, что кто-то может отнять у меня часть моего мира, ведь в этой части – Ави Герцог.
– Послушайте! Я очень благодарна вам обоим, но мне нравится делать то, что я делаю. И я намерена вернуться на Ближний Восток.
Дэн совсем сникает и устало трет кулаком глаза.
– Я открою шампанское, – говорит он.
– Мэгги, – начинает Куинси, – я понимаю, как тяжело тебе от того, что случилось с Джоем, но ты должна постараться превозмочь это. Ты можешь зациклиться на этом, и я подумала, что новое назначение пойдет тебе на пользу.
– Я согласилась приехать сюда только потому, что наступило временное прекращение огня, и теперь лишь вопрос времени, когда сирийские войска пополнят ряды ООП. Драка разгорится снова, и когда это случится, нужен будет кто-то, чтобы делать об этом репортажи.
– Мэгги, остановись. Ведь ты не единственный репортер, которого они могут туда послать!
– Нет, я единственная, кто действительно разбирается в том, что может произойти. Все прочие питаются информацией из вторых рук. Вот им-то и следует поручить вести это шоу.
Дэн снова появился в комнате. На этот раз он держит поднос, на котором бутылка шампанского и три фужера.
– У меня есть для тебя новости, Мэгги, – говорит он, хлопая пробкой. – Дело в том, что нашей публике на все это наплевать. Они даже не в состоянии отличить шиита от еврея, а сунита от палестинца. Единственное, что их интересует, это могут ли они спокойно ездить в Европу без риска быть захваченными в заложники. Может быть, еще нефтяной кризис. В крайнем случае, еще вопрос, захватят ли коммунисты власть в мире. И то, последнее интересует их потому, что это может сказаться на рынке недвижимости. Пойми, Мэгги, телевидение в Америке – дело паскудное.
– Ну что же, тогда вам, может быть, стоит подыскать себе более сговорчивого клиента. Какого-нибудь милягу, который с радостью побежит делать это идиотское шоу.
Куинси бледнеет.
– Какая муха тебя укусила?
– Как ты только можешь говорить в таком тоне! – говорит Дэн, протягивая мне шампанское. – Ты не просто наш клиент. Ты наш близкий друг.
Однако я не в состоянии отвечать. Я закрываю лицо ладонями и плачу. Куинси подходит ко мне, но в это время раздается телефонный звонок.
– Пожалуйста, – говорю я, всхлипывая, – возьми трубку. Я не могу.
Несколько минут спустя Куинси возвращается. Она садится рядом и обнимает меня.
– Ты должна была мне сказать, – говорит она, гладя меня по голове.
– Мне очень жаль, Куинси…
– Что именно ты должна была сказать? – интересуется Дэн.
– Можно ему рассказать? – спрашивает меня Куинси, наклонив голову.
– Можно.
– Похоже на то, что звонил мужчина. Между прочим, у него очень приятный голос. Кроме того, он влюблен в Мэгги. – Она поворачивается ко мне. – Ави хочет, чтобы ты знала, как ему тебя не хватает и что завтра он выезжает в поле. Он позвонит тебе, как только вернется. Это будет в полночь по нью-йоркскому времени. Почему ты не сказала мне, что в этом причина твоего желания остаться в Израиле?.. И еще, о каком-таком поле он говорил? Я что-то не поняла.
– Пожалуй, будет все-таки лучше, если я действительно займусь этим шоу.
Дэн расхохотался.
– У тебя фантастический дух противоречия. Похлеще, чем у моей жены. Нас восхищает, что у тебя в жизни появился мужчина. Куинси немедленно отправится в Ай-би-эн и продлит твой контракт. Больше нет проблем?
– Он женат.
– Ох, черт, – вырывается у Куинси.
– Женился – разженится, – спокойно заявляет Дэн. – Собственно, я вообще не вижу в этом деле никаких проблем, за исключением этого самого поля, которое, как я понимаю, – поле брани? Стало быть, ты связалась с военным человеком?
Куинси внимательно смотрит на меня.
– Так, Мэгги?
– Да. То есть нет. В общем, я не понимаю. Что я связалась – это истинная правда. Что он военный – тоже. И поле – это поле брани. Но теперь, когда я здесь, мне все кажется совсем другим, чем там. И я совершенно не представляю, что собираюсь делать…
– Только не надо рассказывать, что тот, кто воюет там, бравый генерал, а тот, кого сюда привезли в гробу, несчастный бедняга. Оба достойны восхищения… Однако, может быть, тебе действительно стоит подумать насчет шоу.