двух зол, и притом как меньшее.
Лорду Лорингу стало ясно, что до больного места надо касаться осторожно. Он сказал шутливо:
– Уж не Стелла ли второе зло?
– Конечно, нет.
– Что же?
Ромейн отвечал почти сердито:
– Моя собственная слабость и мой эгоизм! Это недостатки, которые я должен победить, если не хочу стать бездушным человеком. Вот худшее из зол. Я уважаю мисс Эйрикорт и восхищаюсь ею – думаю, что между тысячью женщин не найдется ни одной, подобной ей, но не уговаривайте меня снова увидеться с ней! Где Пенроз? Поговорим о чем-нибудь другом.
Не могу сказать, огорчился или обиделся лорд Лоринг этой безумной речи, я слышал только, как он стал прощаться, говоря:
– Я не ожидал этого, Ромейн. Следующий раз, когда встретимся, мы поговорим о другом.
Дверь в кабинет отворилась и снова закрылась. Ромейн остался один.
По-видимому, он вовсе не желал одиночества в эту минуту. Я слышал, как он позвал Пенроза и как тот ответил:
– Я нужен вам?
Ромейн отвечал:
– Один Бог знает, как мне нужен друг, а другого друга, кроме вас, у меня нет вблизи. Майор Гайнд уехал, а лорд Лоринг обиделся на меня.
Пенроз спросил почему.
Ромейн дал ему необходимое объяснение. Как духовное лицо, пишущее духовным лицам, я обхожу молчанием подробности, не интересные для нас. Сущность сказанного им следующая: мисс Эйрикорт произвела на него впечатление, какого не производила на него ни одна женщина. Если бы он чаще виделся с нею, это могло бы кончиться тем – прошу вашего извинения за то, что употреблю его смешное выражение, – что он «влюбится в нее». В этом душевном или физическом настроении, как бы его ни определяли, вероятно, он был бы не в состоянии сдерживать себя так, как сдерживал до сих пор. Если бы она согласилась посвятить ему свою жизнь, он, может быть, принял бы жестокую жертву. Но лучше, чем решиться на это, ради нее же самой, будет избегать ее – все равно, что бы ему ни пришлось из-за этого выстрадать или с кем бы ни пришлось разойтись.
Представьте себе человека вне стен сумасшедшего дома, рассуждающего таким образом. Признаться ли вам, почтенные собратья, на какую мысль навела меня его исповедь. Слушая Ромейна, я почувствовал благодарность к знаменитому собору, который окончательно воспретил женитьбу священникам католической церкви. Иначе слабость, унижающая Ромейна, лишила бы и нас нравственной силы и священники могли бы сделаться орудием в руках женщин.
Но вам, вероятно, желательно узнать, как поступил Пенроз в этом случае. Я должен вам сказать, что в первую минуту он поразил меня.
Вместо того чтобы воспользоваться случаем и советовать Ромейну искать утешения в религии, Пенроз стал уговаривать его еще раз обдумать свое решение. Вся слабость характера бедного Артура высказалась в его следующих словах.
Он сказал Ромейну:
– Может быть, мне не следовало бы говорить с вами так откровенно, но вы так великодушно открылись мне – вы были так добры и внимательны ко мне, – что участие, которое я принимаю в вас, придает мне смелость. Уверены ли вы, что такая радикальная перемена в вашей жизни, как женитьба, не поведет к совершенному избавлению от вашей болезни? Если это возможно, то разве ошибочно было бы предположить, что доброе влияние вашей жены могло бы сделать ваш брак счастливым? Я не могу брать на себя смелость давать вам советы по этому поводу. Уверены ли вы, что достаточно обдумали такое серьезное дело?
Успокойтесь, ваше высокопреподобие! Ответ Ромейна поправил все дело.
Он сказал:
– Я размышлял об этом до тех пор, пока не мог уже думать больше. Я верю, что эта прелестная женщина может избавить меня от моего мучения. Но может ли она избавить меня от угрызений совести, вечно преследующих меня? Я чувствую то, что должен чувствовать убийца. Отняв жизнь у другого человека, человека, даже не оскорбившего меня, я совершил грех, за который нет ни искупления, ни прощения. Может чье-нибудь влияние заставить меня забыть это? Нет, довольно об этом – довольно. Лучше поищем забвения в книгах.
Эти слова подействовали на Пенроза должным образом. Теперь – я понимаю его колебание – он чувствовал, что может честно высказаться. Его усердие даже больше чем уравновесило его слабость, как вы сами сейчас увидите.
Он говорил громко и положительно, когда голос его донесся до меня.
– Нет! – заговорил он быстро. – Ваше спасение не в книгах и не в сухих религиозных обрядах, называющихся протестантизмом. Дорогой мистер Ромейн, вы можете снова найти мир, который считаете потерянным навеки, в божественной мудрости и сострадании святой католической церкви. Вот лекарство от всех наших страданий! Вот новая жизнь, которая сделает вас счастливым человеком!
Я повторяю его слова только для того, чтобы показать вам, что его энтузиазму можно доверять, раз он возбужден. Он говорил со своим красноречивым убеждением, приводя необходимые доводы с силой и чувством, подобных которым мне редко случалось слышать. Молчание Ромейна свидетельствовало, что речь Пенроза произвела впечатление. Он не из тех людей, которые стали бы слушать рассуждения спокойно, если думают, что могут опровергнуть их.
То, что я слышал, было достаточным для того, чтобы убедиться, что Пенроз действительно начал благое дело. Я тихонько вышел из приемной и ушел из гостиницы.
Так как сегодня воскресенье, то я не пропущу почту, если закончу письмо теперь. Я сейчас послал Пенрозу приглашение прийти ко мне, как только это будет возможно. Может быть, до отхода поезда найдутся еще известия, которые надо будет сообщить вам.
Понедельник.
Есть еще известия. Пенроз только что ушел от меня.
Конечно, он начал с того, что рассказал мне то, что я знал и без него. Он, как всегда, скромно отозвался о своих надеждах. Но ему удалось уговорить Ромейна прервать на несколько дней свои занятия историей и переключить свое внимание на книги, которые мы обыкновенно советуем читать в таких случаях тем, кого желаем убедить. Это, без сомнения, уже большой шаг вперед.
Но это еще не все. Ромейн положительно помогает нам – он окончательно решил освободиться от влияния мисс Эйрикорт! Через час он и Пенроз уедут из Лондона. Куда они едут – это хранится в глубокой тайне. Все письма, адресованные Ромейну, будут отправляться к его банкиру.
Причину этого внезапного решения надо приписать леди Лоринг, которая пожаловала вчера в гостиницу и имела свидание наедине с Ромейном. Она, без сомнения, желала поколебать его решение и побудить его снова подвергнуться очарованию мисс Эйрикорт. Какие убедительные доводы она употребляла, конечно, не известно