желаете отказаться. Вот, в общих чертах, что я помню из слов доктора.
– А помните его ответ на вопрос о том, какое лекарство он думает прописать? Болезнь, причина которой коренится в душе, может быть исцелена только средствами, влияющими на нравственное состояние человека.
– Да, я помню его слова, – сказал лорд Лоринг. – В пояснение своей мысли доктор прибавил: появление нового, всепоглощающего интереса в вашей жизни, радикальное изменение вашего образа мыслей, влияние на вас не известной вам прежде личности, встретившейся неожиданно, или совершенно новое место жительства могли бы чрезвычайно благотворно повлиять на вас.
Глаза Ромейна засверкали.
– Совершенно верно! – воскликнул он. – Я вполне ясно помню слова доктора: «Если мой взгляд верен, меня не удивит, когда мне сообщат, что выздоровление, которого мы все так желаем, началось при обстоятельствах самых незначительных: под влиянием чьего-нибудь голоса или чьего-нибудь взгляда». Мнение доктора вспомнилось мне только тогда, когда я уже написал свою глупую извинительную записку. Я не стану рассказывать вам последовавших за этим воспоминаний, чтобы скорее дойти до результата. В первый раз во мне блеснула надежда – слабая надежда, что нашлось одно из влияний, о которых говорил доктор, способное заставить замолчать голос, преследующий меня, это влияние – взгляд.
Если бы Ромейн сказал это леди Лоринг, а не ее мужу, она тотчас бы поняла его. Лорд Лоринг же ждал дальнейшего объяснения.
– Я еще вчера говорил вам, – продолжал Ромейн, – что все утро опасался услышать голос и пришел посмотреть на картины, надеясь немного развлечься. Все время, пока я был в галерее, я не боялся и не слыхал голоса. Но по возвращении в гостиницу он снова начал мучить меня, и я с горестью должен признаться, что мистер Пенроз видел мои страдания. Вы и я, мы оба приписывали перерыв перемене обстановки. Теперь я думаю, что мы оба ошибались. В чем состояла перемена? В вас и леди Лоринг я видел двух своих самых старинных друзей. Посещение вашей галереи только возобновило во мне впечатление сотен других подобных посещений. Чьему же влиянию я в самом деле обязан облегчением? Не старайтесь отделаться от моего вопроса, отвечая на него насмешкой над моей болезненной фантазией. Болезненная фантазия превращается в действительность для человека, подобного мне. Припомните слова доктора и вспомните новое лицо, которое я видел в вашем доме! Вспомните взгляд, впервые нашедший дорогу к моему сердцу!
Лорд Лоринг еще раз взглянул на часы над камином. Стрелки указывали час обеда.
– Мисс Эйрикорт? – шепотом спросил он.
– Да, мисс Эйрикорт.
Слуга отворил дверь в библиотеку, и Стелла сама вошла в комнату.
VIII. Патер или женщина
Лорд Лоринг отправился одеваться.
– Я вернусь через десять минут, – сказал он, оставляя Ромейна и Стеллу наедине.
Она была одета, как всегда, просто. Белые кружева служили единственным украшением ее серебристо-серого платья. Ее великолепные волосы были уложены в полной красе, без всяких украшений. Даже золотая брошка, придерживающая ее кружевную пелеринку, была чрезвычайно проста. Сознание, что она предстает во всей своей красоте перед глазами мужчины со вкусом, вызвало в ней снова некоторую натянутость, которую Ромейн заметил в ту же минуту, как она подала ему руку. Они были одни, и она в первый раз видела его во фраке.
Может быть, женщины не в состоянии верно оценить то, что красиво по форме и цвету, или, может быть, у них нет собственного мнения, когда заговорит мода, но, без сомнения, из тысячи женщин едва ли найдется одна, которой не нравится мрачный и некрасивый парадный костюм мужчины девятнадцатого века. Красивый мужчина, на их взгляд, становится более привлекательным в пошлом черном фраке и белом галстуке – одежде, совпадающей по цвету с одеждой его слуги, прислуживающего ему за столом. Бросив украдкой взгляд на Ромейна, Стелла потеряла всякое доверие к себе и принялась перебирать фотографии, лежавшие на столе.
Минутное молчание, последовавшее за поклоном, стало невыносимо для нее. Чтобы как-нибудь прервать его, она совершенно невольно высказала последнюю мысль, занимавшую ее, когда она вошла в комнату.
– Мне кажется, что, входя сюда, я слышала свое имя, – сказала она. – Вы говорили обо мне с лордом Лорингом?
Ромейн признался, что они говорили о ней.
Стелла улыбнулась и перевернула лист альбома. Но были ли когда-нибудь картины способны обуздать женское любопытство?
– Конечно, нельзя спросить, что вы говорили? – сорвалось у нее.
Невозможно было отвечать ей правду, не входя в объяснения, которых Ромейн страшился. Он колебался.
Продолжая смотреть альбом, она произнесла:
– Понимаю! Говорили о моих недостатках. – Она остановилась и снова исподтишка взглянула на него. – Если вы укажете мне их, я постараюсь исправиться.
Ромейн почувствовал, что оставалось только высказать правду, умолчав немногое.
– Мы говорили о том, – сказал он, – как на впечатлительного человека может повлиять голос или взгляд…
– О влиянии на меня? – спросила она.
– Нет. О том влиянии, которое вы можете иметь на других.
Она прекрасно знала, что он говорит о себе, но решилась доставить себе удовольствие заставить его признаться в этом.
– Если я обладаю таким влиянием, – сказала она, – то надеюсь, что это к лучшему?
– Без сомнения, к лучшему.
– Вы говорите с уверенностью, мистер Ромейн. С такой уверенностью, будто убедившись на опыте, а это вряд ли возможно.
Он бы еще нашел возможность избежать прямого ответа, если бы она ограничилась одними словами, но, говоря, она смотрела на него.
– Признаться ли вам, что вы правы? – сказал он. – Я говорил, что испытал это вчера на себе.
Стелла снова сосредоточила свое внимание на фотографиях.
– Это невероятно, – мягко заметила она и, помолчав, спросила: – Я сказала что-нибудь такое?
– Нет. Я почувствовал ваше влияние, когда вы взглянули на меня. Если бы не этот взгляд, я не пришел бы сегодня.
Она вдруг захлопнула альбом и немного отодвинулась от Ромейна.
– Надеюсь, – сказала она, – вы не столь плохого мнения обо мне, чтобы думать, что мне приятна лесть.
Ромейн отвечал серьезно, и она тотчас успокоилась:
– Я счел бы дерзостью льстить вам. Если бы вы знали настоящую причину моих колебаний принять приглашение леди Лоринг, если бы я мог признаться вам в тех надеждах, которые привели меня сюда, вы бы почувствовали, что я говорю правду. Я еще не смею сказать вам, что благодарен за такую безделицу, как взгляд, и подожду, пока время не докажет, что некоторые из моих странных фантазий справедливы.
– Фантазии, касающиеся меня, мистер Ромейн?
Не успел он ответить ей, как раздался звонок к обеду. Лорд и леди Лоринг вошли в комнату.
Обед прошел удачно – за исключением