И. Б.
Вьюга листья на крыльцо намела,Глупый ворон прилетел под окноИ выкаркивает мне номераТелефонов, что умолкли давно.
Словно сдвинулись во мгле полюса,Словно сшиблись над огнем топоры –Оживают в тишине голосаТелефонов довоенной поры.
И внезапно обретая черты,Шепелявит озорной шепоток:– Пять-тринадцать-сорок три, это ты?Ровно в восемь приходи на каток!
Пляшут галочьи следы на снегу,Ветер ставнею стучит на бегу,Ровно в восемь я прийти не могу…Да и в девять я прийти не могу!
Ты напрасно в телефон не дыши,На заброшенном катке ни души,И давно уже свои «бегаши»Я старьевщику отдал за гроши.
И совсем я говорю не с тобой,А с надменной телефонной судьбой.Я приказываю:– Дайте отбой! Умоляю:– Поскорее отбой!
Но печально из ночной темноты,Как надежда,И упрек,И итог:– Пять-тринадцать-сорок три, это ты?Ровно в восемь приходи на каток!
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
«Люди, я любил вас – будьте бдительны!»
Юлиус Фучик (Любимая цитата советских пропагандистов)
Я люблю вас – глаза ваши, губы и волосы,Вас, усталых, что стали, до времени, старыми,Вас, убогих, которых газетные полосыЧто ни день – то бесстыдными славят фанфарами!Сколько раз вас морочили, мяли, ворочали,Сколько раз соблазняли соблазнами тщетными…И как черти вы злы, и как ветер отходчивы,И – скупцы! – до чего ж вы бываете щедрыми!
Она стоит – печальницаВсех сущих на земле,Стоит, висит, качаетсяВ автобусной петле.
А может, это поручни…Да, впрочем, все равно!И спать ложилась к полночи,И поднялась – темно.
Всю жизнь жила – не охала,Не крыла белый свет.Два сына было – сокола,Обоих, нет, как нет!
Один убит под Вислою,Другого хворь взяла!Она лишь зубы стиснула –И снова за дела.
А мужа в Потьме льдиноюРаспутица смела.Она лишь брови сдвинула –И снова за дела.
А дочь в больнице с язвою,А сдуру запил зять…И, думая про разное, –Билет забыла взять.
И тут один с авоськоюИ в шляпе, паразит! –С ухмылкою со свойскоюГеройски ей грозит!
Он палец указательныйЕй чуть не в нос сует:– Какой, мол, несознательный,Еще, мол, есть народ!
Она хотела высказать:– Задумалась, прости!
А он, как глянул искоса,Как сумку сжал в горстиИ – на одном дыханииСто тысяч слов подряд!
(«Чем в шляпе – тем нахальнее!»Недаром говорят!)
Он с рожею канальскоюГремит на весь вагон:– Что с кликой, мол, китайскоюСтакнулся Пентагон!
Мы во главе истории,Нам лупят в лоб шторма,А есть еще, которыеВсе хочут задарма!
Без нас – конец истории,Без нас бы мир ослаб!А есть еще, которыеВсе хочут цап-царап!
Ты, мать, пойми: неважно нам,Что дурость – твой обман.Но – фигурально – кажномуЗалезла ты в карман!
Пятак – монетка малая,Ей вся цена – пятак.Но с неба каша маннаяНе падает за так!
Она любому лакома,На кашу кажный лих!..
И тут она заплакалаИ весь вагон затих.
Стоит она – печальницаВсех сущих на земле,Стоит, висит, качаетсяВ автобусной петле.
Бегут слезинки скорые,Стирает их кулак…И вот вам – вся история,И ей цена – пятак!
Я люблю вас – глаза ваши, губы и волосы,Вас, усталых, что стали, до времени, старыми,Вас, убогих, которых газетные полосыЧто ни день – то бесстыдными славят фанфарами!И пускай это время в нас ввинчено штопором,Пусть мы сами почти до предела заверчены,Но оставьте, пожалуйста, бдительность «операм»!Я люблю вас, люди!Будьте доверчивы!
В Серебряном боре, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра, стоит, врытый в землю, неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены деления с цифрами – от единицы до семерки. К верху столба, прилажено колесико, через которое пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с другой – к ней подвешена тяжелая гиря. Сторож дома отдыха объяснил мне:
– А это, Александр Аркадьевич, говномер… Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень, значит, повышается – гиря понижается… Пока она на двойке-тройке качается – ничего… А как до пятерки-шестерки дойдет – тогда беда, тогда, значит, надо из города золотариков вызывать… Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически скромно:
ПЕЙЗАЖ
Все было пасмурно и серо,И лес стоял, как неживой,И только гиря говномераСлегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,(Хотя и грош ему цена),Покуда существуют гириИ виден уровень говна!
ПРОЩАНИЕ
За высокими соснами виден заборИ калитка в заборе.Вот и время прощаться, Серебряный бор,Нам – в Серебряном боре!
Выходила калитка в бескрайний простор,Словно в звездное море.Я грущу по тебе, мой Серебряный бор,Здесь – в Серебряном боре.
Мы с тобою вели нескончаемый спор,Только дело не в споре.Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор,Здесь – в Серебряном боре.
Понимаешь ли – боль подошла под упор,Словно пуля в затворе.Я с тобой расстаюсь, мой Серебряный бор,Здесь – в Серебряном боре.
Ну не станет меня – для тебя это вздор,Невеликое горе!Что ж, спасибо тебе, мой Серебряный бор,Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор,И грущу по тебе, мой Серебряный бор,Здесь – в Серебряном боре!
ОТЧИЙ ДОМ
…Еще позволь желание одно Мне произнесть:
Молюся я судьбине.
Чтоб для тебя я стал хотя б отныне Чем для меня ты стал уже давно!
Е. Баратынский
УПРАЖНЕНИЯ ДЛЯ ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ РУКИ
1. ДЛЯ ПРАВОЙ РУКИAllegro moderato
Весь год – ни валко и не шатко,И все, как прежде, в январе.Но каждый день горела шапка,Горела шапка на воре.А вор белье тащил с забора,Снимал с прохожего пальто,И так вопил: – Держите вора!Что даже верил кое-кто!
2. ДЛЯ ЛЕВОЙ РУКИMaastozo
Ты прокашляйся, февраль, прометелься,Грянь морозом на ходу, с поворотца!Промотали мы свое прометейство,Проворонили свое первородство!Что ж, утешимся больничной палатой,Тем, что можно ни на что не решаться…Как объелись чечевичной баландой –Так не в силах до сих пор отдышаться!
3. ДЛЯ ОБЕИХ РУКVivache
Кто безгласных разводит рыбок,Кто – скупец – бережет копейку,А я поеду на птичий рынокИ куплю себе канарейку.
Все полста отвалю, не гривну,Привезу ее, кроху, на дом,Обучу канарейку гимну,Благо слов ей учить не надо!Соловей, соловей, пташечка,Канареечка жалобно свистит:– Союз нерушимый республик свободных…
ПЕСНЯ ОБ ОТЧЕМ ДОМЕ
Ты не часто мне снишься, мой Отчий Дом,Золотой мой, недолгий век.Но все то, что случится со мной потом, –Все отсюда берет разбег!
Здесь однажды очнулся я, сын земной,И в глазах моих свет возник.Здесь мой первый гром говорил со мнойИ я понял его язык.
Как же страшно мне было, мой Отчий Дом,Когда Некто с пустым лицомМне сказал, усмехнувшись, что в доме томЯ не сыном был, а жильцом.
Угловым жильцом, что копит деньгу –Расплатиться за хлеб и кров.Он копит деньгу, и всегда в долгу,И не вырвется из долгов!
– А в сыновней верности в мире семКлялись многие – и не раз! –Так сказал мне Некто с пустым лицомИ прищурил свинцовый глаз.
И добавил: – А впрочем, слукавь, солги –Может, вымолишь тишь да гладь!..Но уж если я должен платить долги,То зачем же при этом лгать?!
И пускай я гроши наскребу с трудом,И пускай велика цена –Кредитор мой суровый, мой Отчий Дом,Я с тобой расплачусь сполна!
Но когда под грохот чужих подковГрянет свет роковой зари –Я уйду, свободный от всех долгов,И назад меня не зови.
Не зови вызволять тебя из огня,Не зови разделить беду.Не зови меня!Не зови меня…Не зови – Я и так приду!
РУССКИЕ ПЛАЧИ