Шестьдесят тысяч европейских обезьян загадили город в прямом и переносном смысле до полной невозможности в нем находиться. Грязь и мусор создавали непроходимые баррикады, перегораживающие улицы, и еще холера.
Усилия нескольких тысяч человек, одновременно страдающих поносом, имели свой специфический аромат. Запах, так сказать, будущей победы.
По советским меркам, поехать в Варну понежиться на песочке было редкой удачей. Но не в это раз. Петрович представлял, что его ждет, но действительность превзошла все ожидания.
Да еще одежда. Он вырядился под корреспондента, и красовался в тяжелом суконном костюме. Последний писк моды. Сюртук, жилет, идиотская шляпа, шелковый галстук. Недаром потница в современной Европе считалась практически нормой. Да к тому же одежды были на редкость неудобными.
— Что-то я перемудрил с аутентичностью, — думал донельзя раздраженный Петрович, перешагивая очередную кучу мусора. — Нет, в следующий раз никаких натуральных материалов. Я что, какой-то долбанный реконструктор, париться во всем этом?
И еще благо, что у него в руках только крепкая трость, а огромные кофры со спецоборудованием тащат Влад с Денисом.
Попытка посидеть в кофейне едва не закончилась дракой, да даже не дракой, а просто смертоубийством английских свиней, чье поведение недостойно высокого звания офицера. Свиньи орали свои свинские песни, нажравшись свинского пойла.
Петрович понял, что его план совершить минимальное воздействие трещит по швам, и он уже готов просто разбомбить военный лагерь. Залить его напалмом и фосгеном.
А до События оставалась еще два, два с половиной часа.
В конце концов Петрович и полиморфы вышли на черноморский бережок ввиду Варненской крепости, достали из корфов предусмотрительно захваченные складные стулья со столиком и принялись любоваться на портовые виды. С корабликами и лодочками.
— Я вот все думаю, не сделаем ли мы хуже? Есть войны, проигрыш в которых оказывается лучше выигрыша. Конечно, когда тебе устраивают тотальный геноцид, хорошего в этом мало. А так заставляет шевелить булками. Как хороший пинок в зад. Стимулирует социальные процессы, так сказать. А мы сорвем капанию, так наши дебилы и к Первой мировой с гладкостволом останутся.
— Если ты, Петрович, серьезно так думаешь, то тогда скажи, что мы в этой обосранной Варне делаем? — лениво спросил Влад, разглядывая корабли на рейде в подзорную трубу.
— Я тебе скажу — отозвался Денис. — Мстим за еще неубитого Нахимова. Петровичу с детских лет жалко было дурачка Павлушу, вот он и хочет отомстить всем сразу, англам, франкам и туркам. И еще сардинкам.
— Нахимов не дурачок!
— Нахимов самый настоящий дурачок. А как еще назвать старшего офицера, который как нарочно подставляется под вражеский выстрел. Ну не дурачок, так суицидник, невелика разница.
Самое обидное, что в глубине души Петрович был согласен со своими полиморфами. Ну вот зачем так демонстративно стоять на бруствере, буквально напрашиваясь на пулю?
Арифметика войны была на редкость проста. Английский штуцер бил на 1200 шагов. Русская пушка на 900. Русская кремневка на 300. Это не учитывая пассивности русского командования, вороватости интендантов, пятой колонны в виде крымских татар и прочих несчастливых обстоятельств этой войны.
А Николая Палыча Петрович считал еще большим дурачком, чем Нахимова. Зачем надо было помогать мерзопакостным австриякам, не поимев с этого практически ничего? Да пусть бы венгры себе склепали странишку, и покупать у них консервированное лечо и зеленый горошек фирмы «Глобус». А заодно продать им все кремневки, и на полученные денежки наделать себе штуцеров. Нет, поперлись. Подавили восстание. Австрияки нам теперь друзья. Гадюки подколодные, а не друзья. Волки позорные.
И этот, друг… [2] Мало ему быть другом, братом хочет быть. Правильно Бодров говорил: «не брат ты мне, гнида черножопая».
А за островных тварей даже и разговору не было.
Петрович понимал, что звучит это все, мягко говоря, по-детски. Однако это служило еще одним дополнительным стимулом устроить союзничкам гадость побольше.
Тем более, что и случай сам шел в руки.
Пожар начался как по расписанию. К шести вечера уже полыхало пол-Варны. Турки и болгары смотрели на огонь совершенно безучастно, как будто это и не их дома горели. Ну, если честно в настоящий момент это в самом деле были не их дома. Союзники выгнали на мороз всех, и богатых и бедных. И все равно строений не хватало, так что англы и франки ютились в каждом сарае.
Маршал Сен-Арно доблестно сражался с огнем, пытаясь локализовать пламя и не дать ему дойти до пороховых и артиллерийских складов. В Том Времени ему это удалось, хотя он и признавался, что четырежды был готов отдать приказ отступить.
Поначалу Петрович хотел загримировать одно из полиморфов под маршала, да и отдать такой приказ. Но, поразмыслив, от этого плана отказался. А ну как дождь пойдет? Или ветер не в ту сторону подует? Нет, нельзя отдавать все на волю провидения. А раз склады пороховые и артиллерийские, то радиовзрыватели будут там совершенно уместны. Так что полиморфы на склады наведались, и кое-что туда добавили.
И ведь недаром опытные складские работники рассказывали Петровичу, что излишки куда хуже недостачи. Недостача — это всего лишь показатель того, что ты лох. А вот излишки говорят о том, что ты мухлевал с товаром, подкладывая свой.
На всякий случай отъехали от Варны километров на пять. И то Петрович беспокоился, что бы какое шальное ядро не прилетело.
Нет. Не прилетело. Хотя жахнуло знатно. Восемь миллионов снарядов, десятки тысяч пудов пороха, тонны и тонны продовольствия, снаряжения, самых разнообразных грузов. Кракатау отдыхает.
Из шести видеокамер, установленных полиморфами, уцелело две.
Ядра бабочками порхали в воздухе, без разбора поражая что франков, что турков, что англов. И пехота свое получила, и флот.
Воевать, по большому счету, союзникам в этом году стало нечем.
Хорошо.
Свою задачу Петрович счел выполненной.
Ну а русские дальше уже сами пусть изворачиваются, у Петровича и других дел полно.
26. Папы, антипапы и голод в Европе
Настоящий попаданец делает калаш примерно на второй-третий месяц, причем независимо от времени попадания. Хоть девятнадцатый век нашей эры, хоть до нашей.
Петрович с калашом заморачиваться не стал. А сделал рогатку. Тоже, надо сказать, грозное оружие в умелых руках. Не летальное, но очень травматическое. На пятьдесят-шестьдесят метров зарядить свинцовым или глиняным шариком в корпус — и большой вопрос, сохранит ли оппонент свое агрессивное настроение или проникнется идеями пацифизма.
Резина делалась классическим способом. Каучук плюс сера. В первую очередь Петровича интересовали резинки для рогаток. А во вторую — калоши.
Ха-ха. Калоши вместо калашей.
Валенки-то уже начали делать. И пользовались они безумным спросом. А валенки с калошами вообще обещали быть хитом сезона на много лет.
За каучуком к ацтекам Петрович пока решил не ездить. В закромах «Флеш-Рояля» каучука было достаточно для работы фабрики «Треугольник» на полвека. А к ацтекам еще успеется съездить.
Не готов был пока Петрович заниматься атлантическими базами.
Других дел полно.
Голод, например.
К голоду Петрович начал готовится давно.
Природа не подвела, дожди и заморозки исправно уничтожили большую часть урожая на большей части Франции и Германии.
По прогнозам, голод должен был растянуться на три года. Аналогичная ситуация в России окончилась смутой и едва не привела к распаду государства.
Петрович очень надеялся спровоцировать в Европе что-то вроде «Столетней войны».
Резонов было несколько. Для начала снять социальное напряжение, чуть позже вылившееся в Крестовые походы. Петрович решил, что можно прекрасно обойтись и без крестоносцев, по крайней мере на востоке.
Ну в самом деле, сельджуков не будет, поставки специй не прервутся, громить Иерусалим нет никакой необходимости. Пусть лучше друг дружку режут, им же по большому счету все равно кого резать. И Константинополь не пострадает. Разграбить Константинополь, точнее принять материальные ценности на ответственное хранение Петрович мог и без всяких крестоносцев с венецианцами.
Безлюдные просторы Руси надо было заселять. А ужасы гражданской войны прекрасная причина отправиться в заснеженные просторы Приуралья.
Немножечко положить золотишка в закрома, продав всем желающим режущие, колющие и прочие игрушки для настоящих мужиков.
Петрович, как всегда, прибеднялся. На самом деле он собирался попросту разорить Европу, втянув ее в затяжную войну.
Но сколько он не насиловал имитатор, «столетка» не получалась. Не сложились для нее социальные условия.