19. Дикая кошка
Дженна, настороженно глядя на степняка своими невозможными светлыми глазами, приблизилась. Штаны, кое-как натянутые на мокрые бедра, покрылись темными пятнами. С рубашки текла вода.
Баяр со вздохом поднялся, кинув ей – “Лепешки можно есть” и принялся рыться в седельных сумках. Достал свою рубашку, бросил на траву:
– Переоденься в сухое.
– Отвернись.
– И не подумаю. Ты – моя жена, буду смотреть, сколько захочу.
Фыркнула негодующе, прищурилась.
– Хочешь, я сам тебя переодену?
Молча, не скрываясь и ничего не стыдясь, стащила через голову рубаху, демонстрируя и небольшую, но вполне аппетитную грудь, и белую кожу, и кровоподтек на ребрах. Потянулась изящно, как кошка – нет, ничего в ней нет от мальчика – подхватила пальцами сухую одежду.
Баяр глаз не отводил, даже дыхание затаил. Да, зрелище завораживающее. Но сегодня он все равно ее не возьмет, ему совершенно не нужно, чтобы жена в постели плакала от страха или сжималась от его прикосновений. Нет. Сначала ее нужно приручить.
Он с сожалением повертел в руках покрытую черной сажей сковородку.
– Вымоешь? – спросил Дженну.
Любая женщина-кохтэ могла на такое предложение рассмеяться ему в лицо, но Дженна кивнула послушно. Все же с женой Баяру, кажется, не так уж и не повезло, можно и договориться. А если уж она будет слушаться его, как слушался Дженай, то и вовсе все будет отлично.
– Садись, – он кивнул на расстеленное на траве покрывало. Свернул лепешку в трубочку и протянул ей. – Нет, открой рот. Я буду тебя кормить.
– Ты дебил? – спросила Женька по-русски, ловко, словно кошка лапой, выхватывая у него из пальцев лепешку. – Я не девка какая-то ваша. Я – воин.
– Урок послушания, воин, – терпеливо ответил Баяр, аккуратно и медленно складывая следующий хлебный пласт. – Все, что ты сейчас имеешь – исходит из рук командира. Или ты принимаешь, или идешь на все четыре стороны. Без оружия, потому что оно тоже не твое. Твоего здесь нет ничего.
Женька прищурилась и огляделась. Так, сможет ли она тут выжить одна? Без оружия и совершенно без пропитания? А запросто. Воровать она умела, долго не есть и не пить тоже. Надо только найти стан, где можно разжиться припасами. А так он и недалеко – за пару дней дойдет.
Качнула головой презрительно, попыталась вскочить – и тут же была поймана мужскими руками. Затрепыхалась, как воробушек, попыталась вырваться — куда там! Баяр держал крепко. Стиснув ее локти, силой усадил обратно.
— Бежать решила? Ну и какой же ты тогда воин? Струсила, сдалась? Как обиженная женщина? Что, так сложно из моих рук пищу принять?
Женька молчала, глядя на него с ненавистью. Зависеть она ни от кого в жизни не желала.
— Хорошо. Тогда ты меня корми. И увидишь, что нет в этом ничего страшного или унизительного.
Убрал руки, осторожно положил лепешку в миску, вытер пальцы о штаны и застыл, глядя на нее с совершенно пустым лицом. Таким… чужим. Нерусским. Азиатским. Глаза эти раскосые, загорелая кожа, выбритые виски. И что ей с ним делать? Кормить? Серьезно?
Осторожно подцепила пальцами уже подсохшую лепешку, скомкала ее и поднесла осторожно к его рту. Он откусил спокойно и принялся жевать. Отчего-то Женька глаз не могла отвести от его губ. Такие… твёрдые. Четко очерченные. Очень красивые. Раньше не замечала. Видела плечи, руки, глаза. Скулы эти азиатские. А губы только сейчас увидела.
Кормить его вдруг оказалось не просто приятно, а очень… интимно. Как он на неё смотрел, глаз не сводил, огнём горящих! Женька краснела, руки у неё дрожали. Никогда она не делала с мужчиной чего-то настолько бесстыдного. Унизительно? Ничуть.
И когда Баяр поднёс к ее рту кусочек лепешки, она осторожно взяла ее губами. Доверилась. Он усмехнулся про себя. Как все просто! Вот уже эта пугливая кошка и ест из его рук. Скоро и приласкать себя позволит.
Лепешки кончились слишком быстро. Жара начинала спадать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Устала? — поинтересовался Баяр. – Ложись спать. Я искупаюсь и к тебе присоединюсь.
— Вот так, без шатра? – растерялась Женя.
— Ночи еще теплые, а замерзнуть я тебе не дам.
Он пожал плечами и принялся раздеваться. Женька быстро опустила глаза. Разглядывать его было неловко, хотя очень хотелось.
Как все усложнилось для них обоих! Им было так легко рядом в ролях “учитель и ученик”, а вот будучи женой, Женька просто не знала, куда себя деть. Он ведь сейчас намекнул? Или – прямо сказал? Ночью будет приставать? Дает ей время морально подготовиться, да? За это она была почти благодарна. И даже трястись перестала. Ночь так ночь, ничего страшного. Потерпит. Зато можно будет больше ничего не бояться. Лучше уж – сегодня. К тому же вероятность забеременеть почти нулевая. А потом уже они к друг другу привыкнут, и Женька осмелится поговорить с ним о детях. И вообще – сбежать она всегда успеет, не так уж это и трудно, только пока Баяр не сделал ничего такого, из-за чего ей хотелось бы сбежать. Даже кормление оказалось совершенно не страшным.
Все же оглянулась на него, а потом подумала – какого черта! Схватила сковородку и пошлепала к воде оттирать ее песком. Заодно и полюбуется на красивого мужчину. Теперь она могла себе позволить любые фантазии. Этот мужчина каким-то невероятным образом был ей вполне доступен.
Сковородка очищаться отказывалась. Баяр, краем глаза поглядывающий на ее мучения, подошел к ней – совершенно голый, абсолютно! – и насмешливо посоветовал:
– Брось. Утром ножом отскребу.
Медленно, очень медленно Женька подняла глаза. Ощупывая его взглядом, не упуская ни малейшей детали. И ноги разглядела, чуть расставленные, и все, что между ними, и дорожку чёрных коротких волосков внизу живота, и бронзовое тело, худощавое и мускулистое, покрытое каплями воды.
– Нравлюсь? — насмешливо спросил Баяр, когда Женька наконец взглянула ему в лицо.
Она прикусила губу и кивнула, отчаянно покраснев, но не отводя глаз. Сказать что-то уже не смогла, горло перехватило от дикости момента.
— Ты тоже мне нравишься, — он протянул руку, поднимая ее.
Неужели это случится сейчас, сегодня?
Нет. Баяр заглядывал в ее огромные глаза цвета неба и понимал: рано. Боится она. Ей нужно ещё немного времени. Он потерпит. Самое главное они друг о друге сегодня поняли. Он — мужчина, она — женщина.
Невозмутимо натянул штаны под ее изумленным взглядом. Надел рубашку. Растянулся на одеяле, приглашающе похлопав рядом с собою. Дженна, недоверчиво моргая, тихонько, на кошачьих лапках, подошла и опустилась рядом, и даже не протестовала, когда он притянул ее к себе, прижимая к горячему телу. Да, не могла она не ощутить его отчетливого возбуждения. Он все же мужчина. Ворочалась, его словно нарочно будоража, пока он тихо не выдохнул ей в затылок:
— Да спи уже. Встаём на рассвете.
И заснул, уткнувшись в ее влажные после купания волосы.
А зачем теперь на рассвете? Они куда-то спешат? И что же, он совсем ее не хочет? Нет, оно и к лучшему, конечно. Но немного обидно. Самую малость.
Разбудили Женьку далеко не нежно.
— Дженай, утреннюю тренировку никто не отменял, — Баяр тыкал ей в бок плечом лука. — Стреляешь ты все ещё неважно, будем с этим работать.
Она медленно села, хлопая длинными рыжеватыми ресницами и поправляя съехавший ворот слишком широкой чужой рубахи, не замечая, как Баяр быстро облизнул губы и тихо вздохнул. Он-то спал далеко не так безмятежно.
Поднялась, забрала у него лук. Молча. Она и раньше не особо разговорчивой была, а сейчас — все слова растеряла и вовсе. Кивнула только в знак того, что согласна.
Он был уже на ногах и, кажется, давно. Волосы и плечи влажные, в котелке на костре что-то варится, сам раздет до пояса, в одних только исподних штанах по колено. На миг Женьке даже стало стыдно за свой крепкий сон, но она подумала, что раз Баяр спокоен, значит, нечего и ей переживать.