— Пошли в вафельную, — предложила подруга. — Угощаю.
— Ничего не хочу, — сказала я безразличным голосом, но решила составить ей компанию.
— Так что ты будешь делать? — обратилась она ко мне, когда на стол поставили тарелки с большими кусками пирожного и дымящийся чайник.
— Не знаю, — мое отчаяние было тихим, и кипело где-то глубоко внутри.
— Кораблев такой красивый, умный, золотой мужик, ждешь от него ребенка, и тут вдруг не любишь. Сдурела ты, мать, с катушек слетела. Да и не любовь это. Паша — котяра, а такие коты рассеивают вокруг себя флюиды, — она помахала перед моим носом руками. — Ты как последняя дурочка повелась.
— Какие еще флюиды? — угрюмо спросила я. — Он мудак. Козел хвостатый и рогатый. Убить его мало.
— Тогда к чему вся эта надуманная трагедия? — удивилась Оксана. — И потом ты беременна, а ребенок — это не игрушка.
— Знаю, — я положила голову на стол, закрыв глаза. — С ребенком Арсений поторопил. Надо было пожить вместе, притереться, а я, идиотка. Ты знаешь, он стал форсировать события. Детей предложил, с родней познакомил. Мы встречаемся пару недель, а он торопится как на пожаре. Некогда размышлять. Сначала это радовало. А сейчас не знаю.
— Какие могут быть сомнения, балда! — постучала она по голове. — Он просто клад, к тому же граф, обалдеть просто! А ты дура, — она засмеялась и стала уплетать вафлю.
— Думаю о нем постоянно, — пожаловалась я. — Не знаю, почему, засел в голове. Заметила, что даже когда Кораблев обнимает, я представляю этого гада. Собака!
— У тебя точно крыша поехала, — покачала головой Оксана. — Возвращайся обратно, сама увидишь, дурман тут же рассеется. Он брызжет вокруг своей животной магией. Такие знаешь как умеют. Девки на них как мухи на мед летят.
— Я не муха, — обиделась на подругу. — Завтра же возвращаюсь. Ты права. Это все ребячество, а он бабник. К тому же я ему даром не нужна.
— Точно. Бабники это когда вместо головы член. Они думают только этим. И никогда не успокоятся, — сказала подруга, дожевывая остатки пирожного и косясь на мою тарелку.
— Ешь, не хочу, — подвинула ей свою порцию. — Затмение нашло.
Утром я позвонила Кораблеву и твердо сообщила, о том что возвращаюсь обратно.
— Думаю, Паша уладит ситуацию с мамой, — обрадовался Арсений. — Позвоню ему сейчас.
— Не надо, сама, — остановила его.
В приемной Дима с Леной работали как пчелы. Молодцы все-таки, подумала. Не ошиблась в них. Не успела положить сумку и включить пк, черт сам выглянул и поманил в кабинет.
Сегодня он напялил все бордовое. Я вспомнила его платье в подарок и поморщилась. Надо вернуть. Несмотря на кровавый вид, Чистяков был растерян и молчалив.
— Я тут подумал, что тебе, наверное, нужно вернуться обратно, — сказал он неожиданно, и я обомлела. Мысли что ли читает? И тут же разозлилась, представив, как ухожу, а за мной следом вползают три гадюки.
— Слабак, — буркнула я, не скрывая раздражения.
— Что ты сказала? — прищурился он. — Повтори!
— Футболишь меня, чтобы отделаться от спора, признайся сразу, что не тянешь, и дело с концом.
— Хорошо, нет так нет, — внезапно остыл он. — Значит сегодня ужинаем у мамы.
— Как это ужинаем? У какой мамы? — побледнела я. — Не пойду я с тобой никуда ужинать. Заканчивай с цирком.
— Пока ты здесь, я держу пост, а шоу продолжается, — пояснил негодяй, и я решила дать задний ход.
— Ладно, я возвращаюсь, — примирительно сказала ему, пытаясь унять бухающее сердце, а бухало оно потому, что Паша почему-то смотрел на меня, не мигая. Гипнотизировал, подлец.
— Слабачка, — выдал он презрительно и отвернулся. — Собирай вещи и топай отсюда.
— Ты груб и бестактен! — воскликнула я, поняв, что самым постыдным образом капаю слезами. Неужели он прав, и я такая сопля?
— Держи, — протянул платок такой белизны, что я сразу же перестала плакать.
— Я останусь, — пробормотала сквозь всхлипывания. — А ты не воспитан и эти твои костюмы, и обои вишневые с черной кроватью и платье — все говорит об отсутствии вкуса!
Он почесал голову и вдруг улыбнулся так широко, что я тут же начала улыбаться в ответ. Все-таки я дура, Оксана права. Вытащив из кармана ключи, Паша направился к тайной комнате, открыл дверь, и встав в проеме, задумался.
— Это же круто, — сказал он. — Яркий цвет, любовь-морковь и все такое.
— Пошлый, — я осторожно подошла к двери, но в комнату не стала входить. — Кровать как гроб, ужас. И кому тут нравится?
— Ладно, поменяю, — легко согласился он. — Какой лучше выбрать?
— Бежевый, пастельный, оранжевый, салатовый, — начала я перечислять, и вдруг осеклась, а почему это он у меня спрашивает.
— Мне все равно, — я направилась к двери.
— Сегодня видел сон, — догнал он в спину. — Будто ты и Кораблик кувыркаетесь в кроватке. Всю ночь кошмары мучали. Ты же держишь слово? — спросил Чистяков.
— У тебя все сны о сексе, — зло бросила я. — Конечно держу, — соврала не моргнув глазом, а про себя вздрогнула, и как он почувствовал.
— А ты держишь? — повернулась к нему.
— Вот те крест, — истово перекрестился идиот, хотя не был верующим.
Смеясь, я отправилась работать. Нет, он все-таки дурак и почему-то верит мне. Я вздохнула. А сама я сволочь.
Бывают такие дни, когда дел миллион, и сверху еще небольшая горка. Но я выкроила время, написала Арсению, что помираю от объемов работы, и переезд откладывается на неделю. Он тут же перезвонил:
— А я уже место подготовил.
— Похоже, твой друг никак не решится рассказать маме правду, — предположила я. — Зовет ужинать.
— Я тоже поеду и сам поговорю с Полиной Сергеевной, — пообещал принц. — Это я виноват, Паша тут ни при чем.
— Работы выше крыши, — пожаловалась я, созерцая на столе горы документов, которые нужно было просмотреть и распределить.
— Люблю тебя, — в устах Кораблева каждое слово о чувствах зажигалось фонариком и освещало тьму и сомнения. Он идеальный, снова подумала я. Скажу сегодня о ребенке.
После обеда в приемную вошел мужчина лет 35, долго крутил туда- сюда головой и в конце концов подошел к моему столу.
— Олег, — представился фамильярно. — Где тут у вас президент заседает, пришел представиться. Новый сотрудник в отделе по работе с корпоративными клиентами. Шеф звал пообщаться.
Он был из тех пижонов, которых я больше всего не переваривала. С дутым самомнением, заполнявшим лицо до краев, начищенными до блеска туфлями и в дорогом костюме. И с маникюром. Мужчина и маникюр у меня не клеились. Взглянув на его холеные лапы, молча указала на дверь и снова уткнулась в документы.
— А как вас зовут? — распушил перья индюк и стал улыбаться. — Мы не знакомы
— Надя ее зовут, — вырос откуда-то Паша и вывернул ему руку. — А тебя скоро перестанут звать.
Наверное, Олег не ожидал выкручивания конечности и поэтому выдернул ее не очень аккуратно, зацепив черта.
Я вскрикнула, Дима тут же бросился разнимать их, хотя драки как таковой не было. Просто неудачный взмах неудачного человека.
— Уволен, — бросил Паша, пытаясь спрятать под ладонью синяк, который расползался под глазом.
Я вытолкала опешившего Олега за дверь и пробормотала извиняющим тоном:
— Сейчас вы познакомились с президентом компании, а его решения обсуждению не подлежат, — вот кто взял этого павлина на работу, мелькнула мысль. Он же полдня будет полировать пилкой ногти и клеить девушек.
Вернувшись, помчалась к холодильнику, набрала льда и постучала в дверь.
— Холодное надо приложить, — просунула я голову, но в кабинете никого не оказалось. Куда он делся?
Не успела спросить у Димы, где Чистяков, потому что сзади кто-то мягко пнул в задницу, заталкивая внутрь.
Сердце тут же застучало как отбойный молоток. Паша вытирал лицо мокрым платком и усмехался.
— Что-то в тебе есть, — сказал он вдруг и шагнул в мою сторону. — Флюиды какие-то опасные, животная магия.
8.2
Я попятилась, а он продолжал медленно надвигаться, прижимая к стене.