в свой дом церковную утварь, золотые и серебряные вещи из всей волости под видом организации «музея эстонско-германской общности».
Услышав имя Рудольфа Илу, Мадис помрачнел:
— На связях с бандой не изловлен, но чем-то Вяэрси его взяли. А ведь бедняк, еле тащит семью, шестеро малых у него.
По всей волости, на столбах, деревьях, дверях магазинов появились белые листки с лаконичным извещением:
«Кто хочет искупить вину перед народом, бросит оружие и явится с повинной! Кто не замешан в убийствах и терроре, будет прощен и вернется в свой дом, к своему мирному занятию. Председатель волостного Совета, парторг волости, заместитель министра государственной безопасности Эстонской ССР».
Когда Анвельт и Мюри постучались в дом к Рудольфу Илу, они ожидали, что их встретит солидного возраста человек, отец шестерых детей, усталый от забот и тягот жизни. Но дверь отворил совсем еще молодой русобородый мужчина, державший в руках деревянную лошадку, которую он, очевидно, вырезал для малыша. Глаза его смотрели выжидательно и немного насмешливо.
— А я ждал дорогих гостей из центра, — он словно предвосхитил их намерение представиться. — Мужики здешние меня уже давно пугают вашей службой, будто я вор какой или шпион. А я что? Кроме земли и детей чего я знаю?
— Ну, не будем играть в тихоню, товарищ Илу, — сказал Анвельт. — Не такой уж вы простачок. Войти к вам можно?
В доме было бедно, тесно, но чисто. Жена Илу, худощавая, но ладная собой женщина, старших ребят выставила за порог, малышей увела за перегородку.
— Люблю дома, где есть детвора, — заговорил Мюри, — в них всегда можно договориться.
— О чем договориться со мною желаете, товарищи начальники? — весело протянул Илу. — Сруб надо вам рядком с моим поставить или купить что у меня хочется?
— На первый случай, — улыбнулся Анвельт, — хорошо бы прекратить связи с бандой Вяэрси.
— А вы у меня в доме видели лесных братьев? — хладнокровно спросил Илу. — Или слухами питаетесь?
— Ну, а если увижу, Илу? Если увижу?
— Тогда будет разговор, — отрезал хозяин. — А пока разговор не состоялся.
Мюри понял, что Илу будет твердо стоять на своем. Надо было искать нити, связывающие его с Вяэрси. Прощупывая почву, он осторожно спросил:
— Послушайте, Илу. Шесть детей поднимать нелегко. А если еще в обстановке раздоров, стрельбы и поножовщины…
— Вы, что ли, — насмешливо бросил Илу, — поможете мне их на ноги ставить?
Пауль почувствовал, что затронул больное место; хозяин даже повернулся спиной и отошел к окну.
Когда офицеры снова нанесли визит Рудольфу Илу, они поняли, что хуторянин уже не столь беспечен. В глазах уже не плясал смех, пальцы были плотно сжаты.
— Я хотел бы вам рассказать одну историю, Илу, — без подходов начал Мюри. — В семье нас было семь братьев и сестер, все работали, помогали друг другу, сызмальства пасли скот, позднее делали и другие работы. Но, если теперь меня спрашивают, кто нас поднимал, я показываю их, — и он протянул вперед свои руки, кряжистые, сильные.
— А вы это к чему клоните, гражданин?..
— А клоню я к тому, что хочу вам рассказать, как накопили свое состояние братья Вяэрси.
Когда он дошел до воровства церковной утвари, Рудольф хрипло сказал:
— А вот это уже нехорошо. Вас тут не было, в волости, а многие наши были…
— Да, я воевал в других местах, — отрезал Мюри, — но завтра я вернусь к вам с человеком, который жил здесь и при немцах.
Анвельт не знал, где разыскал Мюри этого высокого седого пастора, который участвовал в работе Государственной Комиссии по расследованию злодеяний оккупантов. Когда священнослужитель покинул хутор, Мюри не дал Илу передышки.
— Что же получается, Илу? Три церкви обворовали только в вашей волости наци и их эстонские прихлебатели. Золотые кресты, алтарная роспись, серебряные подсвечники — все это Тийдо Вяэрси свез на свой хутор. Потом где-то зарыл. Где? Для кого? Рихард и Райво занимались делами не лучше. Лесные братья… Теперь награбленным добром и обагренными кровью руками они будут поднимать ваших детей. Вас это устраивает, Илу?
— Чего вы хотите? — резко спросил Илу. — Вы думаете, я не вижу, что делается вокруг? Я не приму больше помощи ни от одного Вяэрси. Но выдать их — это совсем другое…
…В дверь домика, где жил парторг волости, стучали. Мадис Айнула встал с кровати, но до него уже в сенцах очутился Мюри. Спросил, кто и зачем. Услышав знакомый голос Илу, впустил его. К одежде хуторянина прилипли комья влажной земли, его борода была спутана. Дышал он с присвистом, тяжело — не иначе бежал все четыре километра от дома к парторгу.
— Маркус! — хрипло крикнул Рудольф. — Они выкрали моего сына Маркуса! Приказывайте, что делать?
Мадис зачерпнул из ведра кружкой воду, подал Рудольфу, тот большими глотками отпил, утер потный лоб.
Илу рассказал, что произошло. Твердо решив оборвать связи с Вяэрси, он отправился на свое последнее свидание с главарем банды Рихардом. Явка у них была на старом кладбище. Рихард долго не появлялся, видать, проверял, нет ли хвостов за хуторянином. Наконец появился, будто из могилы вынырнул. И насмешливо спросил Илу: «Слух прошел, новые дружки у тебя. Почему моего человека не принял?» Илу не хотел делиться с Рихардом всем, чем терзался в бессонные ночи. Сказал просто: «Я тебе помогал чем мог и тебе спасибо, что выручил в голодный год. А теперь хочу пожить спокойно, Рихард. В белый корабль не верю. Учти, за шестерых малых я в ответе». Рихард отряхнулся, вскинул карабин за спину, жестко бросил: «За шестерых? Смотри, не обсчитайся. Я бы тебя мог здесь запросто оставить… навечно. Но я тебя с другого бока достану. Ты еще вернешься к нам, друг». И нырнул обратно в бездонную темень. О несчастье на хуторе догадался, завидев соседа, притулившегося к косяку. Вбежал в дом, застал жену, съежившуюся от горя, детей, сбившихся в угол. «Маркуса схватили у колодца, — глухо пояснил сосед. — Зажали рот и в мешок сунули…» Десятилетний Маркус был любимцем Рудольфа. И тогда хуторянин прибежал сюда.
— Что тебе делать? — переспросил Мюри. — Повести нас к бункеру Вяэрси.
— Я для такого дела не гожусь, — шептал он. — Я не какая-нибудь выпь болотная… Да и не был я никогда в его бункере…
— Ты должен найти людей, — тихо сказал Мюри, — которые дорогу к бункеру знают. Маркуса постараемся спасти, но завтра те нападут на твоего Тойво или твою Эльзу. Положи на одну чашу весов все жизни, что погубили в волости братья Вяэрси, а на другую чашу — клятву верности, которую вырвал у тебя бандит и убийца