Вейд рассмеялся.
— Мама, ты прелесть! Кстати, птенчики скоро будут? В эти выходные?
— Эмили даже яиц еще не снесла, а ты — птенчики! Но ты бы видел, как она усердно возится с гнездом. Наверное, скоро снесет. Кстати, о птенцах, у меня как-то холодновато. Надо подкрутить систему отопления.
— Между прочим, знаешь, как ведут себя мамы других ребят? Как заботятся о своих птенцах? Они звонят им каждый день, интересуются их учебой, пекут им пироги…
— Я не умею печь пироги, — отрезала Лу. — А если б умела, то сама бы их и ела. У меня работа занимает все время. И без моих денег где мы бы сейчас были?
— Именно это я и хотел сказать, — торжественно промолвил Вейд. — Ты у меня мировая старушка. Ладно, до встречи в выходные.
— «Мировая старушка», — покачала головой Лу, кладя трубку. — Как тебе это нравится? — обратилась она к Элиу. — Я — старушка!
Элиу не разделил с ней ее возмущение. Он взволнованно покачивался и смотрел на гнездо, в котором сидела непривычно тихая Эмили, которая в последнее время вела себя очень беспокойно.
— Что, уже? — прошептала Лу. — Неужели?
Ринувшись на кухню, она рывком выдвинула ящик из стола, схватила книгу, которой снабдил ее ветеринар, и стала лихорадочно листать страницы. Господи, она так нервничает, как будто жизнь ее решается. Она так не тревожилась, даже когда муж ушел.
— Так… посмотрим… Три или четыре яйца… О Господи! Температура должна быть восемьдесят пять градусов! Надо срочно нагревать!
Она поспешила в столовую к термостату. Как она и предполагала, температура была существенно ниже: всего шестьдесят пять! Лу поставила переключатель на нагревание.
Потом вернулась к попугаям. Элиу взобрался на самую вышину клетки. Он как будто испугался тихого воркования, доносящегося из гнезда. Чувствуя, что очень рискует, Лу просунула руку сквозь прутья и стала гладить Элиу по грудке. Он не противился.
— Что, парень, не по себе, да?
Он выгнул шею, предлагая ей погладить ему голову. Лу осторожно погладила ему голову. Солнечный свет раскрасил перья попугая во все цвета радуги.
— Не волнуйся, дурачок, — уговаривала Лу самца, а сама свободной рукой листала книгу. — Эмили у нас хорошая девочка, ты оглянуться не успеешь, как будешь счастливым папашей. — Она пропустила главу под названием «Что может случиться плохого» и раскрыла книгу на фотографии двух попугаев с маленькими птенцами. — Смотри! Видишь?
Он отвернулся от нее и посмотрел на гнездо.
— Да ты не торопись, малыш, — сказала Лу. — Не все сразу, дорогой. Подожди немного.
Лу вдруг почувствовала, как сильно она устала. Ей почудилось, что диван широко раскинул мягкие объятия, приглашая ее в свое уютное лоно. Она закрыла занавески на окне и повалилась на подушки. Что-то твердое уперлось в спину. Это оказался телевизионный пульт дистанционного управления.
— О-о, ай лав ю… — вдруг разразился трелью Элиу.
— Что распелся? — пробормотала Лу, включая телевизор. — И вообще, тебе надо помогать жене высиживать детей. Что, не хочешь? А-а, все вы, мужики, такие.
Она попереключала каналы и оставила для фона какую-то неинтересную говорильню. Под скучную болтовню ведущего она и уснула.
Лу бежала по горящим улицам города, перепрыгивая через небольшие костры, густо раскиданные по асфальту. Она не оглядывалась, но знала, что ее преследует Огнепоклонник, поджигающий все на своем пути.
Дома загорались один за другим, уже и под ногами становилось горячо и вязко, обжигало ступни, затрудняло бег.
Огонь постепенно окружал со всех сторон.
И вдруг стал вращаться вокруг нее, все быстрей и быстрей, превращаясь в спиральную галактику; искры оборачивались звездами, сверкающими на темно-синем небосводе. Ее кружили в бешеном темпе, и не было сил противиться сумасшедшей скорости.
Дикий крик молодежного ансамбля ворвался в ее сон. Она открыла глаза и увидела симпатичного солиста. Но музыка не отвлекла ее от неприятных чувств.
Аплодисменты отозвались в голове острой болью. Тошнота подкатилась к горлу, тело как будто стало жить своей собственной, отдельной от сознания жизнью. Она давно не чувствовала себя так плохо, только несколько лет назад, во время жесточайшего гриппа довелось ей испытывать нечто подобное.
Застонав, она попыталась найти дистанционный пульт, чтобы выключить телевизор. Но сил не было. Тело не слушалось, и мозг не повиновался; она снова провалилась в кошмар.
Опять она бежала по знакомому огненному тоннелю охваченных пожаром домов. Огнепоклонник как будто дожидался и встретил ее с распростертыми объятиями. Она отчаянно пыталась убежать от него, крича и зовя на помощь.
— Лу! — звал Огнепоклонник. — Луууууу!
Она собрала все силы и побежала быстрее. Голова болела. Боль толчками отдавалась в висках, синхронно с частотой дыхания и пульса. Улица сужалась. Дома сливались, образуя одну сплошную арку. Верхние окна, оказавшиеся прямо над головой, с шумом распахивались, роняя на нее стекла.
А за спиной смеялся Огнепоклонник. Смеялся и зажигал дома так, чтобы пожар распространялся точно со скоростью ее бега. Она упала, покатилась, ушиблась, застонала, но поднялась и снова побежала.
Ближайшая стена затрещала, застонала, будто ее кирпичи просились на волю. Она в страхе отшатнулась на противоположную сторону улицы, но в спину ей ударил жар. Огонь. Бежать некуда. Только назад. Но там Огнепоклонник.
Стена зашевелилась и стала медленно падать на нее. Она закрылась руками, чтобы не видеть, как ее накроет горячая каменная волна.
Все кончено.
— Лу! Луиза!
Это не Огнепоклонник. Кто-то другой. Она с трудом сбрасывала с себя сон. Судорожно. Задыхаясь.
Боль еще не ушла, она сидела в затылке и иногда била в него, вызывая оранжевые круги перед глазами. Тошнило. Живот свело. Страшная слабость. Она еле смогла поднять руку и прикрыть рот, моля Бога, чтобы ее не вырвало.
— Лу!
Это не во сне! Кто-то действительно звал ее! И стучал. Тогда она попыталась поднять голову. Вместо этого она перевернулась и упала на пол. Кто-то звал ее снаружи! И стучал. Что-то случилось. Надо открыть дверь.
Она попробовала стать на ноги. Не смогла. Ну и что? Надо ли вставать? Так хочется отдохнуть.
Но инстинкт заставил непослушные ноги нести тяжелое тело к двери. Мир сузился до медной ручки на дверях. До нее надо было добраться во что бы то ни стало. Каждый дюйм давался с огромным трудом, ценой неимоверных усилий.
— Лу, открой!
Это Витакер! Она узнала его, он звал ее! Надо непременно открыть! Темная сила злобно гнула ее к земле, туманила взгляд, тянула в сонную глубину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});