Читать интересную книгу Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

– Не морочьте мне голову, Фрост, – раздраженно сказал Кей. – Это же Иенс с завода. Вы его прекрасно знаете, и незачем его унижать…

– Прошу прощения, мессир, но никакого неуважения к господину Иенсу проявлено не было – это он, напротив, рвался в дверь без приглашения и вопил, что в таких, позволю процитировать, жалких лачугах жили разве что конюшие его деда…

– Каков наглец, – удовлетворенно заметил Господин W. – Определенно, мне этот щенок нравится.

– Нравится, так впустите, – сказал Кей. – Что ему надо, он сказал?

– Сказал, что доставил некую картину, будто бы вами заказанную, и при себе имеет четырехугольный предмет, обернутый мешковиной.

– Картину? – восхитился W. – Как интересно. Сто лет не видел картин. Пусть заходит.

Фрост так же незаметно испарился, а Господин W потянул Кея к выходу из зала. Золотому Полководцу не терпелось взглянуть на картину.

Пока Иенс ждал у подъезда, он продрог и успел изрядно разозлиться. После оттепели неожиданно похолодало – не спасали ни тощее пальтецо, ни шерстяной, связанный Гердой шарф. Стылый туман пробрался под подкладку, и вдобавок в подошве правого ботинка обнаружилась дыра. Естествоиспытатель как раз воображал по четвертому кругу, как он унаследует дедовское имение, а Кей, потрепанный революцией, но недобитый, будет стучаться в дверь его роскошного особняка, вымаливая корочку хлеба, и он, Иенс, прикажет лакеям… Что именно прикажет лакеям, он так и не успел сочинить, потому что огромный швейцар, преграждающий путь в жилище паршивого выскочки, отступил в сторону и низко поклонился. Иенс покрепче зажал картину под мышкой, кинул последний презрительный взгляд на швейцара и вошел.

Перед ним открылся огромный холл, торжественный, как зал суда, и стылый, как погреб. Мраморная лестница возносилась в недоступную высоту, откуда слышались звуки скрипки, смех и звон бокалов.

– Пальтишко прошу, – раздалось из-за плеча доктора.

Тот не глядя скинул пальто на руки слуги и пошел к лестнице. Навстречу уже спускался названный паршивый выскочка. Рядом с ним шагал кто-то высокий, плечистый и сияющий, в ком Иенс не сразу признал Господина W. Сияние золота было так ослепительно, что Иенс поневоле зажмурился, а когда снова открыл глаза, золотой мираж расплылся, задрожал – и вот на ступеньках уже стояла хрупкая невысокая девушка в черном вечернем платье и черной же полумаске. Девушка держала Кея под локоть, но смотрела на него, Иенса, – и доктор почувствовал, как краснеет.

Хозяин дома, похоже, не ощутил рикошета взглядов, которыми обменялись его подруга и молодой ученый. Он невозмутимо приблизился к Иенсу и по-дружески протянул руку. Иенс торопливо вытянул свою, совершенно забыв, что держит под мышкой картину. Холст, завернутый в мешковину и натянутый на фанерную раму, грохнулся на пол. Иенс покраснел еще сильнее и сказал, мучительно заикаясь:

– Из-извините. Я н-не знал, что у вас ве-вечеринка.

Кей, ничуть не обескураженный, легко наклонился, поднял картину и, не снимая мешковины, положил на перила лестницы.

– Это я должен извиниться, – сказал хозяин дома. – Во-первых, потому, что не отправил вам приглашения. Во-вторых, потому что совершенно забыл о своем заказе. Сколько я вам должен?

Иенсу неожиданно сделалось жарко. Щеки его пылали, как зимний закат над рекой.

– Ви-видите ли… де Вильегас… это мой сосед… ху-художник. Он очень за-загружен. Сроч-срочный за-заказ из изда-издательства. Иллюстрации к книж-книжке. Свод нравоучительных текстов… Он не-не хотел поначалу браться за работу…

Чем дальше Иенс лгал, тем легче и легче ему становилось говорить, будто ложь лечила заикание. Он уже смелее взглянул на Госпожу. Та улыбалась, да, несомненно улыбалась ему. Губы доктора поневоле расплылись в ответной улыбке.

– Я понял, – нетерпеливо проговорил Кей. – Так сколько вы ему обещали?

– Тридцать тысяч, – выпалил Иенс, замирая от собственной наглости.

– Ого, – усмехнулся Кей. – Должно быть, тексты и вправду были крайне нравоучительные. – Отвернувшись, он бросил куда-то в пустоту холла: – Фрост, выдайте доктору тридцать пять тысяч.

– Н-нет, за-зачем… – снова забормотал Иенс.

– Тридцать пять, и больше ни слова.

Иенс почувствовал, как в руку ему сунули толстую пачку, но когда обернулся, не обнаружил рядом никакого Фроста.

– Извините, меня ждут гости, – холодно проговорил хозяин. – Вызвать вам извозчика?

– Н-нет, к че-чему затрудняться, я пе-пешком…

– Передайте мой поклон уважаемому де Вильегасу. И пожелание успехов в работе над иллюстрациями.

Парочка уже развернулась и начала подниматься по лестнице. Картина так и осталась лежать на перилах, завернутая и никому, очевидно, не нужная. Иенс понял, что его снова унизили, причем намного сильнее, чем там, перед дверью парадного. От обиды хотелось расплакаться, но доктор сжал зубы и позволил себе лишь один, только один взгляд в удаляющуюся узкую спину с низким вырезом бального платья… Госпожа смотрела на него. Смотрела через плечо и улыбалась так ласково, так ободряюще, что неведомо откуда у Иенса нашлись слова:

– По-постойте, Кей. Вы даже не х-хотите взглянуть на картину?

– А это необходимо? – скучливо поинтересовался хозяин.

Однако девушка уже выдернула руку у него из-под локтя и сбежала по ступенькам. Тонкие пальцы рванули мешковину, мелькнуло серо-рыжее, синяя тень гор, бурая кладка колодца.

– Милый, да это же просто очаровательно! – с преувеличенным восторгом возопила Госпожа. – Пикассо! Дали! Да нет, какой Дали – Веласкес! Посмотри на колорит, на чудный, теплый оттенок пустыни, а пугало… Удивительное воображение – нарядить пугало в шляпу с бубенчиками. Нет, решительно, это Босх, Иеронимус Босх!

– Пугало? – сказал Кей, останавливаясь. – Какое пугало?

Иенс, смущенный перечислением абсолютно незнакомых ему имен, только сейчас сообразил, что привлекать внимание к картине не стоило. Королевский-то прихвостень ожидал приобрести портрет роскошной красотки, а вовсе не чучела и колодцы… Доктор мысленно застонал и проклял Герду со всем ее живым воображением, столь напоминающим воображение неизвестного Иеронимуса Босха.

Между тем Кей сбежал по ступенькам и остановился за спиной Госпожи. Он бросил всего один взгляд на рыже-серый пейзаж. Скучливое выражение лица юноши не изменилось, не дрогнули губы – лишь в холодных голубых глазах промелькнуло что-то, не замеченное Иенсом, но мгновенно ухваченное внимательно наблюдавшей Госпожой.

– Дорогой, – заявила она, отставляя картину, – мы просто обязаны попросить нашего дорогого друга Иенса остаться на ужин. Он устал и замерз, доставляя нам это чудесное полотно, и пара бокалов горячительного ему не помешает.

– Да, конечно. Оставайтесь, – рассеянно сказал Кей. – Я попрошу Фроста, чтобы он заехал к вам домой и передал вашей подруге, что вы задержитесь.

– Это со-совершенно не… – начал было Иенс, но Госпожа уже подхватила его под руку и увлекла вверх по лестнице.

От ее худеньких обнаженных плеч пахло ландышами.

У подъезда Кей отдавал распоряжения Фросту. Если бы Госпожа продолжала наблюдать за любовником, она несомненно заметила бы, что инструктаж занял намного больше времени, чем простая просьба заскочить к Иенсу домой и предупредить Герду. Однако Госпожа все свое внимание посвятила доктору – до такой степени, что, когда Кей наконец поднялся в зал, парочка уже выплясывала жаркое танго. Пьяные гусары и их девки восторженно хлопали, лезли к музыкантам и требовали выпивки, а взмыленные официанты носились туда и сюда, как заводные паровозики. Кей усмехнулся и задержался на минутку, любуясь спектаклем. Бедняга Иенс спотыкался, наступал на ноги партнерше, да вдобавок девушка еще и вела. Доктор, не замечая конфуза, очевидно млел и напоминал токующего тетерева. Хозяин дома даже посочувствовал бы гостю – он-то знал на собственной шкуре, каково приходится новым игрушкам Госпожи, – однако сейчас был озабочен другим. Прихватив высокий бокал со светлым бьярмским, Кей незаметно выскользнул из комнаты и отправился на самый верхний этаж дома, к разбитой оранжерее.

То, что мы видим вокруг, как правило, лишь отражение нас самих. Так, стоя на обдуваемой холодным ночным ветром крыше, глядя сквозь туман на редкие огоньки внизу, Господин P, вероятно, увидел бы огромную гноящуюся язву. Господин F – гаргантюанское пиршество, на котором все пожирают всех, Госпожа W… Дафна – да, вероятно, ей спящий Город показался бы огромным, ворочающимся в бессоннице перед завтрашней битвой военным лагерем.

Кей видел бесконечность. Такова особенность зрения всякого, кому в глаз – или в сердце, что, впрочем, одно и то же – попал осколок магического зеркала троллей. Непрерывный зеркальный ряд, отражение в отражении, коридор, уходящий в вечность. Прошлое и будущее, живые и мертвые – все сливалось в глазах Кея в идеальный зеркальный блеск, и лишь самые яркие пятна – вроде, быть может, наряда Золотого Полководца – привлекали его устремленное в точку схождения всех путей внимание. Он способен был часами стоять неподвижно, глядя за горизонт и напоминая вырезанную изо льда статую. Время струилось вокруг него вялым потоком, перекатывало песчинки и мелкие камешки событий и человеческих судеб, не способные оцарапать гладкую поверхность льда. Кей отражал сам себя и был – зеркало, пустота, ничто, бесконечность, поделенная на бесконечность.