Чувствую себя мерзко.
Утром Сильвен роется в мешке с одеждой, находит промасленную бумагу, в которую завёрнуты мои заколки, вытряхивает их и аккуратно складывает выброшенную на берег рыбу. Я, стараясь не смотреть, без аппетита жую хлеб.
Но, когда фэйри зачем-то принимается рыть ямку подальше от воды, не выдерживаю:
— Что ты делаешь?
— Камни, — Сильвен на мгновение отрывается от работы и кивает на рубины. — Надо оставить здесь. В Гленну их тащить нельзя, а мы выйдем туда к полудню.
— Почему нельзя? — с рубинами расставаться жаль. Наверняка Сильвен найдёт ещё парочку причин не разжигать огонь ночью, а без камней будет холодно.
— Потому что с ними нас любой колдун немедленно вычислит.
— И что в этом плохого? — недоумеваю я. — Вот и попросим его помочь…
Сильвен поворачивается ко мне.
— Ты.., — он замирает, глотает часть фразы. — Можешь на помощь в Гленне даже не надеяться. То, что мы сбежали из Дугэла, станет понятно сразу. И никто не захочет ссориться с туманной королевой. А значит, тебя отправят в Дугэл в качестве подарка Её Величеству, а меня убьют.
У меня сразу возникает с десяток вопросов. Например, зачем фэйри ублажать нашу королеву, если мы с Гленной на ножах? И тому подобное. Но я некоторое время молчу, стараясь не думать об этом: в конце концов, не доверять Сильвену причин у меня нет. И в свете того, что происходит, я согласна: мне нужна какая-нибудь сильная колдунья, которая объяснит причину моих кошмаров и любовь водных духов. Хорошо, раз домой мне всё равно не вернуться, я пойду за Сильвеном к морю. Какая-то часть меня, игнорировать которую не получается, очень этого хочет, превращая в навязчивое желание, даже если здравый смысл кричит, что в Дугэле я в безопасности. Ха, в безопасности? Моя мама мертва, одноклассник оказался колдуном, к тому же спятившим. Как я буду объяснять это страже, а? Меня же наверняка ищут. К тому же Сильвена в Дугэле убьют, тут и думать нечего. А я за него в ответе. Значит, надо добраться до одного из Прибрежных человеческих королевств и устроиться там. Здесь мои с Сильвеном цели совпадают.
Пытаюсь помочь фэйри привязать мешки к седлу — Сильвен отбрасывает мои руки и молча делает всё сам. Тоже молча отхожу.
Идём по берегу вдоль течения. Я подбираю юбки и шлёпаю по воде. Она отчего-то не кажется мне холодной — наоборот, почти как тёплое молоко, очень приятная. И ноги — безумное облегчение — не болят.
Сильвен молча ведёт лошадь. Меня снова забавляет, насколько у них похожий взгляд: у фэйри и его животного.
— Сильвен? — фэйри поворачивается ко мне, но глаза не поднимает.
Кусаю губу.
— Извини. Пожалуйста. Я вчера не сдержалась. Прости меня, хорошо? Ты меня спасаешь, заботишься обо мне, а я, неблагодарная…
— Я тебе служу, — перебивает фэйри всё тем же ровным тоном.
Я молча смотрю на него и выдавливаю:
— Но…
На этот раз он смотрит в ответ — мне холодно от его взгляда.
— В общем… извини, — комкаю слова я.
Сильвен равнодушно пожимает плечами.
Ноги ни капельки не болят. Я поскальзываюсь иногда на камнях — но только и всего. Мне никогда ещё не было так хорошо — несмотря на бессонную ночь, непрекращающийся дождь и надоевшую серость вокруг. Жизнь без боли… за одно это можно любить воду, несмотря на все кошмары.
— А почему, — тишина давит, и я пытаюсь её разбить, задав хоть один из интересующих меня вопросов. — Почему ты сказал, что тебя убьют, если нас схватят твои… э-э-э… если нас схватят фэйри?
Сильвен отвечает не сразу, мне даже кажется, что он не расслышал меня или просто не хочет разговаривать.
— Потому что у нас убивают изгнанников, посмевших вернуться.
— Изгнанников? — повторяю я. — Как это?
Фэйри смотрит перед собой, и его голос по-прежнему равнодушен:
— Что, в Дугэле никого не изгоняют?
— Нет…
— Ну ещё бы, при такой изобретательной королеве, — усмехается Сильвен. — А ты думала, откупные фэйри будут из нашей верхушки, да? Может, тоже про принцев себе что-нибудь насочиняла?
— Да нет, вообще-то, — я замечаю, что невольно копирую его тон. — Я как-то об этом совсем не думала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сильвен фыркает.
— Нас почти всех отобрали из приговорённых. Из разных деревень, практически по всей Гленне. И вместо изгнания отправили туманной королеве. Всё равно смерть.
Я глотаю это — мой фэйри не только сумасшедший, он ещё и преступник.
— И за что тебя? — мой голос звучит так же ровно. — Приговорили.
Сильвен смотрит на небо, с которого сыплется дождь. И тихо, почти неслышно говорит:
— За срубленное дерево.
— За что? — выдыхаю я, пытаясь не засмеяться. Я-то думала, он кого-то убил…
Сильвен резко поворачивается.
— Тебе не понять. Тебе, — он снова давится частью фразы. И, отдышавшись, тише и спокойнее добавляет: — В каждом дереве живёт дух. Потому прежде чем рубить наш лес, дугэльская королева отравляет его туманом. А мы… мы живём рядом с духами деревьев, они помогают нам, дают нам магию…
— Зачем же ты тогда его срубил? — спрашиваю я, действительно ничего не понимая.
Сильвен отворачивается.
— Не смог разойтись с кленовым духом. Ему мои жертвы не понравились, он оскорбился. И охотился за мной месяц. Я выбирал между смертью и… смертью.
— А когда жертвы не нравятся, — после паузы спрашиваю я, — это тоже преступление, да?
Фэйри отрывисто кивает.
— Ну ты прав, — я тоже смотрю на небо. — Я действительно ничего не понимаю.
Дугэла мне не видать как своих ушей, в Гленне все, похоже, малость того — и в Прибрежных королевствах наверняка тоже найдётся какой-нибудь подвох.
Это весь мир вдруг стал таким странным, или просто мне всё видится в сером свете?
Где-то за облаками — серыми ошмётками, затянувшими небо — встаёт солнце. Мы отходим от реки, и чем дальше, тем сильнее болят ноги. Сильвен молча подхватывает меня, когда я в очередной раз спотыкаюсь, усаживает в седло. Я моментально засыпаю.
А когда просыпаюсь, не сразу понимаю, что сон кончился. Впрочем, мне никогда, почему-то, не снятся такие сочные краски. Обычно — синее или серо-зелёное. Сейчас вокруг — сочная яркая зелень, совершенно несравнимая с туманными красками дугэльских парков. Я оглядываюсь и понимаю, почему Сильвен говорил, что в деревьях его родины живут духи. Они действительно живы, эти деревья. Как живы люди по сравнению с любыми куклами, неважно как хорошо сделанными.
Я сижу в переплетении корней у ствола. Рукой чувствую исходящее от коры тепло, и листья шелестят на невидимом ветру совершенно не так, как в Дугэле. Прижимаюсь щекой к стволу: запах, терпкий и свежий, ударяет в нос. Не привычный запах мокрой земли, а что-то другое, настоящее и свободное.
И где-то наверху солнце просвечивает сквозь листья, и в тонких столбиках света вьются мелкие мотыльки и мошки.
— Как красиво, — выдыхаю я.
Сильвен, сидящий неподалёку с веткой в руках, поднимает голову.
— Спи. Ночью поспать не удастся. Спи сейчас.
Я слишком сонная и усталая, чтобы раздумывать над его словами. Я просто улыбаюсь в ответ и некоторое время смотрю на него. Фэйри почти сливается с окружением: его сероватая кожа, татуировки, тёмные волосы — как игра света и тени, серое и тёмно-зелёное, переплетение ветвей… Только глаза блестят, как солнце сквозь листву. Действительно красиво.
Засыпаю, глядя Сильвену в глаза, под несмолкающий переклик птиц. На зыбкой границе между сном и явью мне кажется, что я слышу музыку — не рокот, на этот раз, а звон колокольчиков. Он очень гармонично дополняет увиденное.
Так вот, значит, какая на самом деле Гленна. И каков на самом деле лес. Зачем королева приказывает его рубить? Такой красотой можно только наслаждаться.
Сильвен будит меня на закате. Весело потрескивает костёр, небольшая полянка вокруг так же очерчена маленькими костерками по окружности.
— Не выходи из круга. Что бы ни случилось. Поняла?
Я удивлённо смотрю на него. Фэйри держит в руке всё тот же прутик, только его конец остёр, как шип.