море. Прибрежные скалы из пестрого песчаника – красная линия, отделяющая их остров от всего остального мира. Впервые – спокойно. Многие умирают в конце дня. Если корабль дураков и лазарет, то лишь для тех, кто считает жизнь болезнью. Но умирают так, как и подобает львам. На закате, под крики тонкоклювых кайр, сладко потягиваясь навстречу солнцу. А на рассвете – рождаются. Под песню ветра. Музыку затеял Марк. Нашел две пальмы на хорошо продуваемом участке. Натянул между ними лиану. Развесил несколько пустых кокосовых орехов, набросал внутрь мелкие камешки. Связку бамбуковых стебельков, с дырками для пущего свиста. Ракушки. Остров наполнился звуками. Запахами. Сальвия собрала дикий виноград, постелила рубаху Отто и, лихо отплясывая, давила перезрелую мякоть ногами. Выжала получившийся сок в чашу, сделанную из кокоса. Оставила бродить на солнце. Тут же забыла о своей затее. Отто глядел на свои руки, покрывшиеся надписями после знакомства с Чипатиаком, и не мог прочесть ни слова. Кажется, речь шла о каком-то проклятии? Или он это выдумал? Быт шел на поправку. Наконец почувствовав под ногами землю, все эти отвергнутые обществом люди захотели мечтать. Ходить голыми. Демонстрировать свои шрамы. Делиться безвкусным супом. Ненавидеть кокосовое молоко. Забывать прошлое.
Так Морган понял, что он дома.
У него никогда не было другого дома. Никогда не было другой жизни.
Он родился в этот мир для того, чтоб быть счастливым. Здесь. Вместе со своими друзьями. Вместе со слепящим солнцем, раскаленным песком и соленым ветром.
Вместе с искрящимся морем и маленькими рыбешками, кусающими за пальцы ног.
Как же здесь хорошо. Было. Пока Марк не обнаружил селенье Рхъйаджри. Марку не сиделось на месте. Одноглазый фокусник, создающий музыку из ничего. Странник с рыжей бородой и вечной ухмылкой. Он не был счастлив, но не знал, чего ему не хватает. Однажды Марк повстречал на своем пути женщину. Он никогда её не забудет! Но связь утеряна… Он даже не видел её лица.
Марк вынужден был бежать из города, потому что пообещал спасти дочь палача от пляски Святого Вита посредством кровопускания.
Не помогло.
Сбежать ему помог священник. Когда-то Марк спас его собаку, отогнав стаю диких лис. Он облачил Марка в длинные одежды, подарил маску в виде клюва[37], сделанную из свиной кожи и обработанную парафином. Внутри клюва помещались травы. Считалось, что болезнь передается вместе с запахом смерти. На месте глаз были стеклянные вставки, сквозь которые тяжело было разглядеть, что происходит вокруг. Марк надел черные перчатки, высокие сапоги и отправился в долгий путь.
– Так к тебе никто не приблизится, – сказал священник и благословил Марка, – кроме чумных больных. Не снимай её в течение года. Тогда ты искупишь свои грехи.
Марк последовал совету старого друга.
На пути его встречалось множество больных, он никому не отказывал в помощи. Посыпал бубонные язвы солью, чтоб обеззаразить, дарил амулеты с изображениями святых и подносил к губам страждущих флягу с кокосовым молоком, если чувствовал рядом с ними дыхание смерти.
Женщина, которую полюбил Марк, жила в лесу. Она скрывала своё лицо от всех. Ходили слухи, что она ведьма. Что на лице её выжжена лилия и что она готовит ядовитые снадобья для королевского двора.
Она пришла к нему во сне. Обесиленный, он упал на зеленую траву и блаженно прикрыл глаза. Как красиво вокруг! Болотная топь тянула за собой. Марку снились разноцветные сны, его уставшие ступни мягко ступали по цветочному полю. Наконец-то он может вздохнуть полной грудью, снять маску… Но нет сил пошевелить руками. Какой сладкий сон. Что это? Кровавая лилия посреди сиреневого цвета. Кто-то тащит его за собой. Не трогайте! Остановитесь!
Женщина выхаживала его несколько недель, так и не посмев снять маску. Лишь отвернула её, чтоб обеспечить больший доступ кислорода.
– У каждого есть право скрывать своё лицо, – сказала она и тогда Марк впервые услышал её голос.
Низкий. Хриплый. Полный горечи.
Она кормила его наваристым бульоном, выводила на прогулку, рассказывала на ночь истории о лесных жителях.
– Я смогла заснуть. Впервые за очень долгое время, – сказала она и прижала голову Марка к своей груди. Так они и сидели. Он слушал биение её сердца, она плела колоски из первоцветов.
Дождалась, пока он полностью окреп.
– Веруете? – спросила она, указав на крестик, подаренный Марку другом.
– Иначе мы бы не встретились, – Марк попытался взять её за руку, но она отпрянула.
На прощание подарила ему ложку. С белой лилией на ручке. Любимый столовый набор фрау Блот.
– Я украла её из своей прежней жизни. Пусть это будет символом того, что прошлое всегда с нами, хоть и не определяет наше будущее.
– Я приду за вами, – сказал Марк, – ещё пятьдесят дней, и я смогу за вами вернуться.
– Меня здесь не будет, – сказала она, когда Марк скрылся в лесу.
И оказалась права.
С тех пор они не виделись.
Такова судьба одноглазого фокусника. Быть менестрелем, не умеющим играть, но умеющим слышать.
Если бы не Марк, они бы никогда не узнали тайну острова.
Марк бродил по острову и наткнулся на пещеру. Он прошел её насквозь и обнаружил жизнь по ту сторону черного камня и алых скал.
Стоял запах жареного мяса. Селение Рхъйаджри праздновало новолуние. Ночь, когда цветет Саркун – бешеная вишня, от сока которой блестят глаза и розовеют щеки. А если выпить отвару из перетертых корешков – незрячие обретают зрение, зрячие видят в темноте, а блуждающие во тьме – находят путь. Саркун заставляет сердца биться чаще и снимает желудочную порчу. Ночь, когда жители селения Рхъйаджри вспоминают о том, откуда пришли. Вспоминают своё прошлое. Оно проступает неспешно, как силуэты в тумане. Мысли путаются. Трудно отличить вымысел от реальности. Неужели была жизнь до острова свободы? Смрад городского рынка, протухшая рыба, гниющие коровьи туши, помои, женщина на пристани с тихими глазами, торгующая табаком? Пыль от копыт прямо в лицо. Хмурые палачи. Свирепствующая толпа. Неужели всё это было на самом деле? Сколько недель прошло с тех пор, а может быть и лет? Милый, выпей ещё. Веселись от души! Лишь один грех существует в ночь десятого новолуния – предаваться унынию. Завтрашний день смоет воспоминания.
Часы на городской площади снова остановят свой ход. Сегодня они оживают, отмеряют сутки, но завтра снова заснут.
– Все поединки насмерть этой ночью! – сообщил Марку жонглер. – Первый человек, которого он встретил по ту сторону пещеры. – Нынче ночью часы идут! Часы идут, но им не обхитрить время. Все поединки насмерть этой ночью!
– Гоните страхи и сомненья прочь! – Он ловко водил смычком по струнам виолы, в