Талиесин резко и неожиданно оборвал песнь, и струна арфы задрожала на пронзительной высокой ноте. Поэт бессильно опустился на сиденье. На устах его была пена. Тишина повисла в зале, словно каждый воин был пригвожден к месту думами. Затем громкий крик вырвался из каждой глотки. Эти быстрые, мимолетные образы, вызванные волшебными словами поэта — всего каким-то полудесятком слов, сложились в картину более яркую, чем сами те события. Одно видение сменялось другим, но все равно они не исчезали, словно не было им конца. Князья уже не сидели в доме короля Гвиддно, перед ними была Стена с ее крепостями, извилисто тянувшаяся под летним солнцем, словно гадюка, что греется на пустоши. Видели они дальний дым горящих городов, слышали тяжкую поступь сверкающего оружием воинства Кунедды, самого благородного короля, едущего впереди войска. Узрели они также и его ужасный конец от копий сынов Коэла, его собственных родичей. Пал Кунедда, и предавшие его разбежались перед бледноликими айнглами! Раскаяние и гнев теснились в каждой груди, и торжественные клятвы о мести произносили пред лицом всего прославленного собрания герои с золотыми гривнами на шее, жадные до убийства, равно как и до меда и вина.
Король Гвиддно глянул туда, где сидел Талиесин, надвинув капюшон своего пурпурного плата, чтобы укрыть в тени свое лицо, и улыбнулся в душе. Ауэн поэта переменил замыслы людей, собрав воедино их думы и сердца. Слава Кунедды была дорога людям Севера, верховным королем которых он был много поколений назад. Он был также предком Рина маб Мэлгона, самого почетного гостя Гвиддно, помощи отца которого он искал. Песнь о гибели Кунедды пробудила стыд и сожаления среди потомков Коэла, которых много было на этом пиру.
Так случилось, что король Гвиддно недавно связал свою судьбу с Уриеном Регедским, главой племени Коэла, величайшего из Тринадцати Королей Севера. Ныне замыслы Уриена были таковы: на другое лето намеревался он вступить в союз с королями Севера и вступить войной в земли Бринайха на восточном побережье, ибо решил он рассчитаться с морскими волками и низвергнуть их короля Иду.
Гадатели Уриена уверили его в том, что эти орды айнглских дворняг, что вечно толкутся в устьях рек да в лесах, словно лисы, будут изгнаны и что морской прилив слижет их. Но гадания туманно говорили также о крови и предательстве, и от раздумий дальновидного короля не ускользало и то, что Ида может получить помощь от флота и войска Кинурига, короля ивисов — сэсонов Юга. Ведь известно, что все князья сэсонов связаны кровью, ведя свой род (как они заявляют) от одноглазого бога, которого именуют Воден.
Тремя годами раньше Кинуриг разгромил в битве Кунина, доблестного князя бриттов, и его союзное войско из южных городов и крепостей Придайна, оттеснив их в сильную крепость на холме, построенную еще людьми Ривайна. После жестокой осады дикари взяли крепость приступом и изгнали оттуда Кунина, который бежал, как раненый олень, в леса Дивнайнта, ища убежища у Герайнта маб Эрбина. Впоследствии Кинуриг стал самым могущественным королем сэсонов и айнглов, что были до него, не исключая коварного Хенгиста и проницательного Кередига, и в надменной наглости он присвоил себе титул Вледига всего Острова Придайн! Если Кинуриг двинется на север на помощь Иде со всеми своими войсками, то даже Уриену Регедскому придется туго, и уж желанной победы ему точно не одержать.
Но если на Кинурига, в свою очередь, нападет Мэлгон Высокий из Гвинедда, владыка богатого зерном Острова Мон, то тогда войска и флот сэсонов Юга будут изрядно прижаты к стене на собственной земле и не смогут помочь своему дружку — волку Идее из Бринайха Тогда самые могучие Защитники Быков Острова Придайн Уриен Регедский и Мэлгон Гвинеддский смогут спихнуть бледноликое племя сэсонов со всех их выгодных позиций на восточном и южном побережье Придайна в море навсегда.
И только старая кровная вражда между сынами Коэла, предка Уриена, и сынами Кунедды, предка Мэлгона, доныне мешала великому замыслу короля Уриена. Теперь же песнь Талиесина стерла ненависть и недоверие, что четыре поколения стояли между ними, и по всему залу князья обоих домов протягивали руки друг другу и обменивались клятвами боевого братства. На миг король Гвиддно Гаранхир изумился в душе своей, не сделал ли этого бард намеренно — ведь не скупо одарил его Уриен Регедский этим летом, — но ни единой мысли невозможно было прочесть на сияющем лике поэта или в его быстром взгляде.
Итак, герои наполнили свои рога и кубки сладким желтым хмельным медом, и все более радостно пели и кричали они. Они громко хохотали, когда насмешники короля Гвиддно, надев собачьи личины, предстали перед ними, читая стихи стыда, позора и поношения, осмеивая славу и отвагу Гваллауга из Эльфеда и Иды из Бринайха. Все были пьяны и веселы, и веселее всех прославленный гость короля, Рин маб Мэлгон. Это был красивый светловолосый князь, прославленный во всем королевстве отца своего своими победами над могучими мужами и прекрасными женщинами. Воистину, говорили в те дни, что ни женщина, ни девушка, с которой захотелось бы ему провести веселую минутку, не могла сохранить своего доброго имени после тоге, как он посетил ее жилище.
Король Гвиддно Гаранхир старался, чтобы принц Рин вернулся ко двору своего отца в Гвинедде с добрыми словами о том, как его принимали во Вратах Гвиддно на Севере Потому привели трех прекрасных девушек-рабынь, которых король подарил принцу Рину: первая была голубоглазой и светловолосой дочерью морского короля из Бринайха, вторая — смуглая, с пламенными глазами дочь короля фихти, чья твердыня в горах Севера, третья — хорошенькая рыжеволосая принцесса с зеленого Острова Иверддон. Ее захватили всего месяц назад, когда корабли Гвиддно разоряли берега земель ее отца.
Принц Рин с одобрением посмотрел на каждую, ласково поцеловал их и приказал своим людям устроить их на эту ночь со всеми удобствами в его жилище за стенами зала короля. С одобрением повернулся он к королю и поднял свой окованный золотом рог во славу его. Однако, хотя все вроде бы и прошло гладко, король был весьма озадачен, как же продвинуть дело дальше. Он беспокойно ерзал на своем высоком сиденье, и прелестная девушка, которая поддерживала его ноги, протянула руку, чтобы успокаивающе погладить его по бедру.
Девушки-невольницы были, конечно же, очень хороши. Но при дворе Мэлгона Гвинедда в Деганнви, наверное, хватает красивых женщин, если люди не врут, и было ясно, что король должен подарить принцу что-нибудь настолько великолепное, чтобы это восхитило людей Гвинедда и заставило их говорить ° славе короля Гвиддно Гаранхира и о доблести людей Севера. Но сундуки его были почти пусты, так расточительно в прежние времена было его гостеприимство. Хотя никто в Кантрер Гвэлод не знал об этом, в его каменных погребах под двором мало что оставалось от некогда хранившихся здесь золотых украшений, мягких мехов и богатых нарядов. Даже застежка, которую носил сам король, не могла сравниться с той, которую только что беспечно расстегнул Рин намереваясь снять плащ для пира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});