Читать интересную книгу Сказки Амаду Кумба - Бираго Диоп

Потом Джабу Н’Дав обратился к дракону:

— Рассказать матери, что ты мне сказал?

Гарр-дракон, извергая огонь, ринулся к мусорной куче.

Джабу Н’Дав,Беги домой!Джабу Н’Дав!

Джабу Н’Дав повернулся к нему спиной и, подбоченясь, запел так, чтобы его услышали в деревенских хижинах, освещенных багровыми отблесками драконова огня, хижинах, где и большие и малые дрожали от ужаса.

О мать моя!Послушай, что сказал Гарр!В глазах у него полыхает пожар,И слышится вой:«Джабу Н’Дав,Беги домой!»

И, продолжая плясать на мусорной куче, Джабу Н’Дав быстро повернулся к дракону:

Джабу тебя не боитсяИ никуда не уйдет!Хочешь сразиться?

Боязливая луна, которая не хотела смотреть на поединок маленького Джабу и Гарра-дракона, давно уже ушла спать.

А звезды, ослепленные багровым пламенем, вылетавшим из глаз, из пасти, из ноздрей и всего тела Гарра-дракона, все еще моргали заспанными глазами и вслушивались в перебранку дракона с Джабу Н’Давом.

Гарр-дракон командовал:

— Джабу Н’Дав! Беги домой!

А Джабу Н’Дав насмешливо отвечал:

— Джабу тебя не боится и никуда не уйдет!

— Беги домой! — снова грозно кричал Гарр-дракон.

А Джабу Н’Дав, приплясывая на мусорной куче, все пел, и не для дракона — его он будто и не замечал, — а для жителей деревни:

Джабу не боится!И готов сразиться!Что ему дракон?

Извергнув весь свой огонь, Гарр-дракон сделал скачок и, вытянув длинный раздвоенный язык, разом проглотил Джабу Н’Дава. Но хвост дракона свешивался с кучи.

Джабу Н’Дав спустился в желудке Гарра вниз, к хвосту, и выбрался наружу. Не мешкая, он, в свою очередь, проглотил дракона, начиная с длинного хвоста. Но дракон вылез из большого живота Джабу Н’Дава и упал у его ног. По пути он оставил в желудке мальчика свою чешую и спинной гребень.

Джабу Н’Дав вторично побывал во внутренностях Гарра-дракона и, снова выскочив, проглотил его. Гарр опять выбрался наружу, но уже без пламени из ноздрей и пасти и без рогов. Он тут же проглотил Джабу Н’Дава, а тот выбрался на волю и, в третий раз проглотив дракона, заткнул себе задний проход косточкой плода грудного дерева.

Потом он вернулся домой и проспал до вторых петухов.

Он спал (или притворялся, что спит) так крепко, что мать не решалась его разбудить. Она была счастлива, что Джабу вернулся целым и невредимым и страхи ее оказались напрасными, как в те вечера, когда он убегал в сумерки из дому к запретному тамаринду.

* * *

Солнце уже здорово припекало землю, когда Джабу Н’Дав встал и направился к дереву Совета, под которым беседовали старцы, мужчины в летах и юноши. Все они толковали о пережитом накануне ужасе — ведь Гарр-дракон впервые так близко подошел к деревне и так долго здесь оставался.

Каждый из стариков рылся в памяти, стараясь припомнить, кто же из предков здешних жителей мог так прогневать дракона, что он уже столько лун упорно возвращается сюда и наводит на всех страх.

Тут подошел Джабу Н’Дав, живот которого был вздут несколько больше обычного.

— Что делает здесь этот младенец? У него еще молоко на губах не обсохло! — возмутились старики и зрелые мужи.

— Ах вы так, старики? Ну, я вас сейчас удивлю, — сказал Джабу Н’Дав.

— Ты нас удивишь? Да разве же твой дед, прадед и отец когда-нибудь нас могли удивить словом или делом? — спросил дребезжащим голосом один из стариков, грозя Джабу Н’Даву длинной палкой (она служила почтенному старцу третьей ногой).

— А я вот удивлю! — повторил Джабу Н’Дав.

Говоря это, он наклонился, вытащил косточку из заднего прохода и изверг в кругу старцев, зрелых людей и молодежи… Гаинде-льва! А тот под оглушительный смех при первом же прыжке получил по хребту крепкий удар стариковской палки.

* * *

— Нет больше Гарра-дракона, — сказал Джабу Н’Дав. — А там, далеко, удирает Гаинде-лев. Теперь он царь бруссы, но, чтобы от него избавиться, достаточно будет одного удара палкой — ведь лев никогда не забудет, как все над ним смеялись.

Стыд убивает вернее всего, даже самых сильных, в особенности сильных. Лев — запомните это! — всегда будет царем зверей, но есть средство обратить его в бегство: покажите ему палку.

Самба-рожденный-в-ночи

— Мать, роди меня.

— Как же тебя родить, ты еще недоношен?! Покончив с дневными трудами и улегшись в постель, Кумба, мать семерых сыновей, рожденных в один и тот же день, переговаривалась по ночам с ребенком, который шевелился в ее чреве. И это продолжалось уже семь ночей.

— Мать, роди же меня!

— Как же тебя родить, ты еще недоношен.

— Ну, тогда я рожусь сам, — сказал ребенок, когда прокричал первый петух. Он перерезал пуповину, вымылся и подошел к материнской постели. В это время старые женщины, привлеченные криком матери, вбежали в хижину и остолбенели от изумления:

— Что такое? Что здесь творится?

— Это я родился, — сказал ребенок, который рос на глазах.

Я Самба, что ночью вошел в этот дом,Старше я матери,Старше отца —И ровесник тому, кто родится потомУ жены моего отца.

Старые женщины разбежались.

— Мать, — сказал Самба-рожденный-в-ночи, — я знаю, что мои братья пойдут сегодня в дальние края, чтоб искать себе жен. Мать, скажи нм, пусть возьмут и меня с собой.

— Куда тебе с ними?! Ты еще слишком мал. И хоть ты растешь на глазах, они но захотят возиться с тобой. Им и так нелегко будет найти семь сестер, дочерей одной матери, рожденных в один и тот же день. А я требую этого от них для того, чтобы не было ссор и ревности в доме.

Братья и в самом деле не захотели взять с собой Самбу, который появился неизвестно откуда; и на другой день они, распрощавшись, ушли ранним утром на поиски жен.

Они вышли до восхода солнца и шли долго, весело переговариваясь. Вдруг один из семи, шедший впереди, нашел на тропинке серебряную монету. Он подобрал ее, положил в кошелек, а кошелек сунул в карман.

Они пошли дальше, и шли очень долго. Солнце уже сильно припекало, проникая сквозь листву деревьев. Брат, нашедший серебряную монету, стал жаловаться:

— Какая жара! Как мне душно!

И тогда он услышал голос из кармана своей бубу:

— А мне-то каково! Ведь я сижу в кошельке, а кошелек у тебя в кармане.

Юноша вытащил из кармана кошелек, а из кошелька серебряную монету и бросил ее оземь.

Лишь только монета коснулась земли, перед братьями предстал Самба-рожденный-в-ночи.

— Ну-ка беги домой! — приказал ему брат.

И они оставили Самбу-рожденного-в-ночи на тропинке.

Они шли долго и пришли в скалистые земли, где терялся след тропы. Тот брат, что шел впереди, ударился большим пальцем ноги о камень.

— Ой-ой! — вскрикнул он. — Как больно!

Он поднял камень и услышал:

— Ведь я же не жалуюсь, а ты меня здорово пнул ногой!

С испуга юноша выпустил из рук камень, и тот, едва коснувшись земли, превратился в Самбу-рожденного-в-ночи.

— А ну, возвращайся домой! — приказал ему брат.

И они оставили Самбу в стране скал.

Они шли еще долго, дни и ночи, и однажды в полдень остановились в тени грудного дерева. На дереве висели желтые и красные плоды величиной с шарики амбры. Один из братьев поднял руку и, сорвав такой плод, попробовал его, но тотчас выплюнул на ладонь.

— Он очень горький, хоть и красив.

— А ты просил позволения сорвать его? — спросила косточка.

Юноша бросил ее, и как только она коснулась земли, Самба-рожденный-в-ночи предстал перед братьями.

— Сейчас же возвращайся домой! — приказал ему брат.

— Да пусть идет с нами, — сказали другие.

И Самба-рожденный-в-ночи пошел впереди семи братьев.

Они шли еще долго, дни и ночи, и пришли на берег Великой реки.

Тогда Самба-рожденный-в-ночи запел:

Кумба, несущая челн.Опрокинула челн на себя!Кумба, что бродит в ночи!

И волны на середине Великой реки всколыхнулись, закипели и засверкали радужным блеском.

Самба-рожденный-в-ночи все пел:

Самба, несущий челн,Пошел ее искать,Сын рыбака-гребца!

И высокие волны хлынули к ногам Самбы-рожденного-в-ночи и его братьев.

А Самба-рожденный-в-ночи все пел:

Я не достанусь тебе,Ты не продашь меня,Ты не посадишь меня в челнок!

Волна, гребень которой касался облаков, а пена убелила густую синеву неба, с воем подкатилась к ним и вынесла на берег Диасига, старейшего каймана, повелителя вод.

Самба-рожденный-в-ночи приказал кайману: