Россия готова отстранить от власти Игоря Смирнова и его сторонников из-за их неготовности идти на компромиссы. К власти в Тирасполе придут здравомыслящие политики, не желающие продолжения конфронтации и разделяющие идеи федерализма. По инициативе российского руководства приднестровский конфликт, наконец, может быть разрешен без ущерба как для Молдовы, так и для ПМР. И почему бы нам не воспользоваться представленной возможностью и не закончить многолетнюю холодную войну? Россия дает нам шанс — воспользуемся же им!
Флориан Краско
Москва готовит нам Приднестровье в масштабах всей Молдовы
Так как степень политического присутствия России в Молдове можно охарактеризовать как «подавляющую», то нет ничего удивительного в том, что в нашей стране очень многие до сих пор исповедуют промосковские взгляды. Рассматриваемый текст интересен тем, что он иллюстрирует позицию отечественных сторонников кремлевской политики в вопросе о переменах в стратегии России по Приднестровью. Позиция автора, учитывая его взгляды, выглядит вполне предсказуемо — он предлагает полностью поддержать «новый» российский вариант урегулирования конфликта. В общем плане, все, написанное Олегом Вольским, звучит как своеобразное оправдание, в качестве фундамента его идеи выдвигается постулат «Давайте поступим, как хотят россияне, ведь я не вижу в этом ничего плохого».
Способность игнорировать негативные стороны жизни — качество относительно полезное, хотя и не слишком удобное для бизнесмена, коим является автор. К огромному сожалению, мы, в отличие от господина Вольского, имеем к разработчикам российской стратегии целый ряд вопросов. Однако, не желая мучить ни их, ни себя, мы предпочитаем, подобно господину Вольскому, выразить свою позицию в ряде конкретных тезисов.
Первое. Никакой необходимости в «объединении» двух берегов в одно федеративное государство на данный момент не наблюдается. Наоборот, налицо огромная, фактически непреодолимая разница в политической ориентации. Для нынешней ПМР есть только одно явление, страх и ненависть к которому превышают силу подобных эмоций в отношении Кишинева — Бухарест. С той стороны объединения не желает ни один реальный политический актор, а все проекты «восстановления территориальной целостности», возникающие на этом берегу Днестра, всегда подразумевают использование силы. Помимо разницы жителей РМ и ПМР в политической ориентации, в последнее время все четче оформляются и различия в национальной самоидентификации. ПМР, несмотря на наличие слова «молдавская» в своем названии, не является молдавским государством. Те его жители, которые являются этническими молдаванами, на самом деле не ощущают себя таковыми. С некоторыми оговорками можно утверждать, что в Приднестровье сейчас идет процесс своеобразного этногенеза, и результат этого процесса будет напрямую зависеть от дальнейшей судьбы анклава. В случае вхождения ПМР в состав России, подавляющее большинство приднестровцев, вне зависимости от этнической принадлежности, скорее всего, признают себя русскими. Если же республика обретет независимость или продолжит формальное существования в составе единого с Молдовой государства, то мы, возможно, уже в ближайшие годы увидим рождение новой нации. Как она будет называться — не знаю, но, в любом случае, молдаванами они уже не станут никогда. Так что говорить о примирении «единого народа» неверно — он не един, более того, он не был таковым никогда. Я сам являюсь сторонником конфедерации, но ее центрами должны стать Кишинев и Комрат, а не Кишинев и Тирасполь.
Второе. Переход государства в конфедеративный формат действительно способно предотвратить румынизацию. Однако же если это будет происходить по подобному сценарию, то на смену румынской экспансии немедленно придет российская. Опираясь на годами лояльный Тирасполь, Кремль будет стремиться полностью изменить существующие схемы функционирования молдавского государства, устроив нам что-то типа Приднестровья в масштабах всей страны. Права русскоязычных будут защищаться даже чересчур усердно — если румыны хотят заставить Молдову говорить только по-румынски, то россияне будут переводить ее исключительно на русский. Олег Вольский справедливо замечает, что ни в одной стране, открывшей на своей территории базы НАТО, жизнь не стала лучше. Однако я готов попросить его показать мне государства, которые встали на путь прогресса после того, как туда вошли вооруженные силы России. Русификация вместо румынизации — Харибда вместо Сциллы.
Третье. С экономической точки зрения слияние Молдовы и ПМР не способно принести рядовым молдаванам ничего, кроме дальнейшего усугубления кризиса. Экономика Приднестровья по своей природе полностью криминальна, а у нас и своих бандитов более чем достаточно. Легализация приднестровской экономики в Молдове приведет к окончательному слиянию теневых секторов обоих берегов. Насчет перспектив объединения народов я испытываю обоснованные сомнения, но у меня нет никаких сомнений в том, что криминальный элемент объединится мгновенно! Помимо своих воров, на нашу шею сядут и их воры. А Россия не сделает ничего для того, чтобы это предотвратить.
Наша позиция в вопросе о Приднестровье остается неизменной, не смотря ни на какие сказочные предложения РФ. Мы считаем целесообразным самостоятельно начать процесс признания ПМР в качестве независимого государства. Если Молдова хочет иметь будущее, то единственно возможным вариантом отношений между Кишиневом и Тирасполем являются отношения дипломатические. Приднестровье — просто соседняя НЕМОЛДАВСКАЯ страна. Так тому и быть.
4.2007
Олесь Стан
Румынское Косово
Политическое присутствие Бухареста в нашей стране с каждым днем становится все заметнее. С того момента, когда Траян Бэсеску выдвинул Кишиневу предложение объединиться в рамках Евросоюза, дипломатическое наступление Румынии на Молдову постоянно усиливается. Румынский суд признал законность оккупации Бессарабии и Буковины в 1941 году, объявив ее «освобождением», румынское внешнеполитическое ведомство «выбило» у Брюсселя эксклюзивное право на выдачу молдавским гражданам европейских виз, Румыния все более облегчает процедуру получения собственного гражданства и подсчитывает стоимость будущей «унии». Кишиневское руководство не раз заявляло о своем негативном отношении к подобным действиям, но, похоже, у нашей власти нет других средств воздействия на Бухарест, кроме вялых и невнятных протестов. На наших глазах происходит последовательная реализация «великорумынского» проекта, который еще три года назад показался бы параноидальным бредом любому здравомыслящему человеку как по эту, так и по ту сторону Прута. Румыния, одно из самых нестабильных в экономическом отношении государств, похоже, всерьез собралось прирасти новыми территориями.
Отечественные сторонники унионизма приветствуют это, однако до сих пор никто из них толком не высказался о том, как они сами представляют себе процесс формирования «единого румынского государства». Между тем, румынская национальная политика традиционно была бескомпромиссной и жестокой, во все времена румынское руководство, будь то режим Антонеску, советская диктатура или современное «демократическое» правительство, проводило четкую линию унитаризма со всеми вытекающими отсюда последствиями — запретом национального языка, сменой фамилий и прочими сопутствующими случаю элементами. Суть румынской национальной политики можно определить одной фразой — в Румынии должны жить одни румыны.
Между тем современный Бухарест все чаще сталкивается именно с проблемой регионального сепаратизма. Стремясь к присоединению новых территорий, Румыния оказывается признать то, что ей с течением времени становится все тяжелее контролировать собственные национальные окраины. Одним из вызовов, стоящих перед румынской властью, является вопрос о статусе компактно проживающего этнического меньшинства — трансильванских венгров.
Трансильвания, в прошлом часть Австро-Венгерской империи, впервые была присоединена к Румынии после Первой Мировой войны. В пятидесятых годах двадцатого столетия этому краю даже было предоставлено некое подобие автономии, но затем Чаушеску безжалостно ее ликвидировал. Тем не менее, проблема трансильванских венгров постоянно давала о себе знать. Особенно резко она обострилась к концу советского правления в Румынии. Падение диктаторского режима несколько сняло напряжение, однако в наши дни оно вновь начало возрастать.
Венгры как национальное меньшинство проживают не только в Румынии, но и в ряде стран, в девятнадцатом веке входивших в состав империи Габсбургов. После падения советских режимов в Восточной Европе начался рост этнонационализма. В Будапеште появлялось все больше сторонников идеи «Великой Венгрии», объединения всех земель, на которых живут этнические венгры, в том числе и Трансильвании. Но потом эта линия потеряла свою актуальность — Венгрия все стремительнее превращалось в рядовое европейское государство без особых внешнеполитических претензий. Когда к власти пришло левое правительство, все националистические и экспансионистские проекты стали уделом маргиналов.