в Стамбул и если бы Осман-паша не был загипнотизирован магией слов «английский флот», само присутствие которого в Босфоре исключало, по его мнению, опасность русской атаки, он, конечно же, и место эскадре выбрал бы тщательнее, и батареи укрепил бы, и орудия с нестреляющих бортов своих фрегатов и корветов снял бы. На батареях эти 200 пушек принесли бы куда больше пользы.
Но прежде чем последовать за Нахимовым в атаку, зададимся закономерным вопросом. Что, ни царь, ни Корнилов, ни Нахимов не понимали, к чему приведет нападение? Ведь их ясно и недвусмысленно предупредили две ведущие мировые державы! Таланты царя всем известны, но адмиралы?! Да, это понятно — охотничий азарт, лазаревская школа, хорошие, агрессивные командиры кораблей, любимцы экипажей. АДмирал, однако, должен просчитывать последствия своих действий. Если он флотоводец.
Итак, шесть русских линкоров двумя кильватерными колоннами вошли в гавань Синопа и в половине первого стали на якорь в двух-трех кабельтовых[7] от турок. Те открыли сильный огонь по такелажу и рангоуту[8] с целью нанести потери командам, убирающим паруса. Но Нахимов не послал людей на мачты и стал на якорь с полощущимися парусами. До появления бомбических[9] орудий редко удавалось утопить корабль артиллерийским огнем, проще было взять на абордаж или сжечь, для того и калили ядра, о которых много пишут, чтобы подчеркнуть русский героизм. Но у турок таких орудий не было, да и не ждали они нападения — их батареи №№ 1, 2, 3 даже не успели открыть огонь по идущим мимо кораблям противника. Какие уж тут каленые ядра! Они стали изредка летать лишь в конце боя и никакого вреда не принесли.
Нахимов имел подавляющее преимущество в числе и калибре пушек, в подготовке экипажей и ответил такой канонадой, что уже через полчаса боя флагманский фрегат турок загорелся, два судна взлетели на воздух, остальные отклепывали якорные цепи и выбрасывались на берег. К двум часам дня турецкий огонь почти смолк. И все же турки дрались отчаянно! У российских кораблей рангоут и такелаж были повреждены так сильно, что мачты едва держались, а ремонт затем продлился до февраля следующего года.
К началу третьего часа уже все турецкие корабли пылали, береговые батареи были разбиты, а город охвачен пожарами. В этом бою пришел конец печально известному фрегату «Рафаил». В мае 1829 года, в туман и безветрие, он оказался в окружении эскадры из шести турецких линкоров. Капитан собрал офицерский совет, решили драться. Это, конечно, хорошо, но в английском флоте капитан не собирает советы. Он командует. В итоге «Рафаил» сдался без боя, был переименован в «Фазли-Аллах» и сражался в Синопской бухте. Точно так же, на офицерском совете, менее чем через год будет решаться судьба всего российского черноморского флота. Корнилов рвался в бой, Нахимов и командиры кораблей рисковать не хотели, в итоге флот, уничтожение которого было главной целью союзников, утопили собственноручно, а сами отправились копать окопы. Причем Нахимов так усердствовал в затоплении, что Корнилову пришлось пригрозить ему трибуналом. Обвиняют Меншикова, запретившего выводить флот в море, но Нельсон не задумываясь нарушал такие инструкции, когда считал необходимым. Нельсоны сражаются, а не советуются!
Есть и еще один неприятный момент в истории Синопского боя. После двух часов пополудни на огонь кораблей Нахимова уже никто не отвечал, и он даже послал в Синоп парламентера с угрозой сжечь город в случае дальнейшего сопротивления. Тот никого не нашел, все бежали. В начавшихся пожарах Нахимов винит турок, зажегших свои фрегаты. Но корниловский офицер пишет: «Большая часть города горела, древние зубчатые стены с башнями эпохи средних веков выделялись резко на фоне моря пламени. Большинство турецких фрегатов еще горело, и когда пламя доходило до заряженных орудий, происходили сами собой выстрелы, и ядра перелетали над нами, что было очень неприятно. Мы видели, как фрегаты один за другим взлетели на воздух. Ужасно было видеть, как находившиеся на них люди бегали, метались на горевших палубах, не решаясь, вероятно, кинуться в воду. Некоторые, бы ло видно, сидели неподвижно и ожидали смерти с покорностью фатализма…» То есть фрегаты еще не взорвались, а город уже горел!
А вот что сообщает турецкий историк Кандан Бадем в своей недавней диссертации: «Корнилов опоздал. Нахимов уже сокрушил эскадру, исключая «Таиф». Тем не менее он не прекратил огонь даже после того, как все корабли были сожжены. Мусульманские кварталы города были преданы огню, и после бегства мусульманского населения некому было гасить пожары. За свое поведение, за удар по гражданским целям Нахимов позднее был подвергнут критике, но он оправдывался тем, что к этому привело расположение турецкого флота». Но половина турецких кораблей стояла у греческой части города, тем не менее та не пострадала.
Город несколько десятилетий не мог отстроиться после русского визита. И еще одно непредвиденное следствие синопской победы: с этого момента война в Турции приняла характер отечественной, вызвала подъем патриотизма, запись добровольцев в и вдохновила на создание военных маршей, эпических поэм и народных песен.
Даже дозорные фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» — вопреки девятому пункту боевого приказа Нахимова, который прямо обязывал их следить за пароходами турок, — не удержались от соблазна пострелять по городу. Это позволило турецкому пароходу «Таиф» с английским советником Слейдом вырваться в море. После умелого маневрирования, пройдя мимо трех линейных кораблей, мимо фрегатов, сильно повредив флагман Корнилова «Одессу», он прорвался сквозь строй подошедших русских пароходов. За этот смелый поступок его обвиняют в трусости и бегстве с поля боя. Он, видимо, должен был один (остальные турецкие корабли к этому времени уже пылали на отмелях) сражаться с русскими линкорами, фрегатами и пароходами. Российскому бы флоту так же вырваться из обреченного Севастополя и укрыться в Лимане, по ставить сотни пушек на Кинбурнской косе — нужна лишь темная ночь для прорыва, а на случай безветрия хватало пароходов для буксировки. Ах, да, еще и решительность нужна…
Много пишут, что турецкая эскадра была уничтожена главным образом бомбическими пушками, их разрушительное действие подчеркивается. Но это миф! 80 таких тяжелых орудий, стоявших на нижних деках линкоров, выпустили всего 167 бомб. В частности, флагманская «Императрица Мария» выстрелила их всего пять. Все решило старое, доброе ядро. Анализ артиллерийского огня вообще приводит к печальным выводам о плохой его организации, плохом управлении — палили феноменально быстро, тот же флагман — на уровне мирового рекорда, причем целый час без перерыва, что наводит на определенные размышления: всем, что попадет под руку. И пустыми бомбами, и картечью (на «Париже» и