Все еще размышляя о Фокс, он крикнул банщику, чтобы тот принес ему виски.
По ту сторону стены Фокс опустилась в воду, настолько горячую, что ее кожа сразу порозовела. Устроившись поудобнее, она стала прислушиваться к тому, что происходит в мужском отделении. Но все было тихо.
Мысль о том, что Таннер сидит голый в ванне на расстоянии менее десяти футов от нее, привела ее в странное возбуждение. Ей нравились мужчины с волосатой грудью и ногами, и она попыталась представить себе, каким должен быть Таннер. Господи!.. Ее пробила дрожь.
«Прекрати», — приказала она себе в отчаянии. Любая мысль о Таннере была бесполезной. Хуже того, думая о нем, она чувствовала себя неполноценной. Он был как король на шахматной доске, а она всего-навсего скромная пешка. Как правило, эти две фигуры редко стоят рядом.
Если Таннер и заинтересовался ею, у Фокс не было никаких иллюзий насчет того, что это значило. Его интерес продлится ровно столько, сколько продлится их экспедиция. Она понимала, что в его жизни она будет лишь временно… Кем она станет, если согласится? Известно кем… Разве не понятно?
Впрочем, скорее всего она просто витает в облаках. Мэтью Таннера не привлекают такие женщины, как она. И у нее хватит ума, чтобы не позволить мужчине попользоваться ею в течение нескольких недель, а потом бросить.
И все же… она не переставала думать о том, есть ли у него волосы на груди и ногах. И будущее не имело никакого значения, потому что ее будущее — это виселица.
— Черт побери…
Собрав все свое мужество, она взяла со стола рядом с ванной ручное зеркало. Ее ждало разочарование. Как это не раз бывало, она выглядела не так, как ей бы хотелось.
Но после пристального изучения своего лица она все же пришла к выводу, что выглядит лучше, чем тогда, когда в последний раз смотрелась в зеркало. Щеки казались менее красными и обветренными, а губы перестали шелушиться. Мазь Пича, видимо, все-таки действовала: она не загорела до черноты, как бывало после многодневного пребывания на солнце.
Но она никогда не будет красавицей, решила она, хмуро глядя на себя в зеркало. У нее чересчур большой рот, очень черные брови, а черты лица слишком резкие. Ее кожа никогда не будет белой, к тому же у нее полно веснушек, и она не умеет делать замысловатые прически. Она не была изящной и грациозной, не умела стрелять глазками и надувать губки. Она лучше умрет, чем заставит себя надеть корсет.
Положив зеркало, она раскурила сигару и стала пускать дым в стену, за которой находилось мужское отделение. Обреченно вздохнув, она погрузилась в воду по самые плечи.
Впервые в жизни Фокс пожалела, что она не красавица.
Глава 7
Таннер подождал, пока выйдет Фокс. Ее огненно-рыжие волосы были заплетены в мокрую косу, и от нее пахло дешевым мылом. Он подумал, что ей ни к чему все эти мази и лосьоны. Ей очень шло чисто отмытое лицо.
Увидев его, она удивленно подняла бровь.
— Я думала, что вы уже ушли.
— Я обещал вам пирожки. Или… — Он вспомнил, как она лихо опрокинула стаканчик виски в баре «У Джека» в Карсон-Сити. — Может, вы предпочитаете виски?
— Это что, проверка? Я не пью, когда работаю. — Она сердито на него посмотрела. — Пора бы знать.
Он, конечно, знал.
— Просто решил спросить.
Таннер намеренно шел рядом, но на расстоянии вытянутой руки. Если учесть те образы, которые проносились в его воспаленном мозгу всего несколько минут назад, будет разумнее держаться от Фокс подальше, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться к ней даже случайно.
Полный решимости отвлечься от чистой кожи Фокс, он решил получше рассмотреть, что собой представляет шахтерский поселок, хотя заранее знал, что он как две капли воды будет похож на любой другой — беспорядочное нагромождение палаток и костров вокруг центра поселка, где располагались все самые необходимые общественные постройки: пара салунов, магазин горного снаряжения, лаборатория для исследования образцов породы и обычно поделенная на отсеки большая палатка для проституток.
Шахтеры тоже были как будто на одно лицо, и все они настороженно относились к новым людям, появившимся на руднике.
Пока Таннер и Фокс шли по поселку, ни один из них не поздоровался. Даже продавщица пирожков посмотрела на них с подозрением.
— Остаетесь или вы проездом? — Она вытерла руки о заштопанные штаны. Узнав, что они не останутся, она немного подобрела. — Я продавала по доллару, но вам уступлю за пятьдесят центов.
— Да они стоят не больше тридцати, — фыркнула Фокс. — Больше мы не заплатим.
— Если бы не конец дня, я бы плюнула на вас, и подыхайте с голоду, — огрызнулась продавщица, но посмотрела на Фокс с интересом. — Мне пора идти домой готовить ужин, так что отдам за тридцать пять.
— Тридцать, и ни пенни больше.
— Я рада, что вы не останетесь. — К удивлению Таннера, обе женщины улыбались друг другу.
Таннер заплатил за пирожки, и они, прислонившись к какому-то столбу, съели их, наблюдая, как наступают сумерки и небо на западе постепенно окрашивается заходящим солнцем в золотистые и пурпурные цвета. Это была страна огромного неба, где человек чувствовал себя крохотной песчинкой мироздания.
— У меня пирожок со сметаной и с изюмом, — сообщила Фокс. — А у вас?
Таннер проследил за тем, как она провела языком по верхней губе, слизывая крошки, судорожно сглотнул и отвернулся.
— У меня с сушеными персиками.
— С персиками! Недаром женщина заломила такую цену. Персики здесь не достанешь, а если они есть, то очень дорогие.
— А вы умеете печь пирожки? — полюбопытствовал он. Женщине, умеющей говорить на языке пайютов и одержавшей над мужчиной победу в стрельбе, по мнению Таннера, вряд ли понравилось бы стоять на кухне у плиты и печь пирожки.
Она поджала губы, а ее лицо вдруг пошло красными пятнами.
— Нет, — неохотно призналась она. — Я умею готовить обычную еду, но ничего особенного. Печь я умею только галеты.
— Тоже неплохо.
— Иногда хочется что-то вроде пирога или пирожного, но Пич не умеет печь, поэтому и я не умею. Но я могла бы научиться. Нет ничего такого, чему бы я не могла научиться. Просто у меня никогда не было к этому тяги.
Они молча доели свои пирожки, и Таннер вытер руки о свою бандану.
— Становится темно.
— И холодно, — добавила Фокс, поеживаясь. Пич, видимо, был прав, предрекая снег. Фокс зевнула.
— Эта ванна меня разморила. Лягу спать пораньше, а завтра посплю подольше.
Они уже дошли до окраины поселка, и Таннер ожидал увидеть костер в их лагере, но впереди было темно.
— Разве, когда мы уходили, костер не горел?
— Конечно, горел. Мы всегда поддерживаем огонь в лагере. Таннер почувствовал, как она напряглась, и увидел, что она вглядывается в темноту.