Фокс вдруг подумала, что если и может быть что-нибудь хуже, чем не иметь отца, так это иметь отца, который никогда тобой недоволен, для которого ты всегда был горьким разочарованием.
— Ты проиграла.
Она взглянула на доску: Пич завладел ее королем. Фокс чертыхнулась и начала убирать фигуры в коробку.
— Извини, я испортила тебе игру. Почему тебе нравится, что Таннер знает названия звезд? Ведь это ты показал мне Большую Медведицу и научил находить Полярную звезду. Ты же знаешь названия всех звезд.
— Положим, не всех, — скромно заявил Пич. — А мистер Таннер знает названия созвездий.
— И ты знаешь.
— Но меньше, чем знает мистер Таннер.
— Пич Эрнандес, — она грозно прищурилась, — вы пытаетесь возвысить мистера Таннера в моих глазах?
— Думаю, он и так уже возвысился, Мисси.
В обязанности Таннера входила оценка настроений шахтеров и прием у них жалоб во время его поездок по рудникам компании. Хоббс Дженнингс не хотел быть последним, кто узнает о том, что среди шахтеров зреет недовольство. Он должен был узнавать это первым для того, чтобы у него было время ре шить проблему.
Не все относились к Дженнингсу с тем же уважением и лояльностью, как Таннер, но за пятнадцать лет службы Таннер никогда не слышал, чтобы кто-либо назвал Дженнингса нечистым на руку сукиным сыном. Поэтому его обеспокоил тот факт, что где-то такой человек существует и, возможно, даже работает в самой компании. Рано или поздно этот озлобленный тип может доставить компании неприятности. В лучшем случае он соберет вокруг себя недовольных, в худшем — может вспыхнуть бунт.
Пыль впереди немного рассеялась, и он увидел длинную рыжую косу Фокс. Сколько бы он ни просил, она ни за что не хотела открыть ему имя человека, считающего Хоббса Дженнингса сукиным сыном. Попав в облако пыли, Таннер крепко стиснул зубы. Упрямство не самая приятная черта в характере женщины. Впрочем, в характере Фокс было немало черт, которые большинство людей заклеймили бы как ужасные.
Ожидая, когда ему удастся увидеть ее прямую спину и длинную косу еще раз, Таннер стал перечислять про себя черты ее характера, которые ему нравились. Она была надежной — это очевидно. Судьба может сурово обойтись с ней, но Фокс не только выживет, а еще будет и процветать. Ее надежность и безрассудная храбрость идут рука об руку с независимостью. Она сама принимает решения, и ей нет дела до того, что думают другие. Это качество больше всего отличало ее от тех женщин, которых знал Таннер.
У нее случались перепады настроения, но она, несомненно, была самой храброй из знакомых ему женщин. И самой отчаянной, подумал он, вспомнив, как она удар ила Джубала Брауна, да с такой силой, что он согнулся пополам. Ей повезло, что Браун не поквитался с ней таким же образом, хотя Таннер догадывался, что Фокс была к этому готова. До того как он увидел Фокс в действии, он был твердо убежден в том, что женщина не может так эффективно вывести из строя мужчину.
— Помяни дьявола… — пробормотал Таннер, увидев, что Фокс повернула обратно и направляется к нему. Своих мулов она передала Ханратти.
— Вам надо принять решение.
Он внимательно посмотрел на ее лицо.
— У вас что-то прилипло к щекам и лбу.
Это что-то придавало ее лицу желтоватый оттенок. Она сжала губы, и ему показалось, что она не собирается ему отвечать. Но она вздохнула и сказала:
— Это Пич придумал какую-то смесь против солнечных ожогов. Все это время мне помогал его лосьон, который он называл молочком Сезам, но сегодня утром он настоял на новой смеси. Она состоит из яичного желтка, меда и еще какого-то вещества, название которого Пич держит в секрете.
То, что Фокс пользуется косметическими средствами, поразило Таннера.
— Вы, наверное, считаете, что глупо мазать лицо всякой дрянью, чтобы защитить его от солнца.
— Я еще не встречал женщины, которая не избегала бы солнца.
В дикой засушливой Неваде было мало деревьев. Кедры, сосны и можжевельник практически не давали тени. Человек мог скрыть свое лицо, лишь низко надвинув шляпу, но и это не спасало его полностью от палящих лучей солнца.
— В общем-то я не возражаю против небольшого загара, но я не хочу становиться темнее, чем сейчас.
Сейчас ее лицо было золотистого цвета, который оттенял голубизну ее глаз. Таннер сомневался, что у Фокс когда-либо будет молочно-белая кожа, продиктованная модой. Она всегда будет чуть смуглой с румянцем на щеках. По мнению Таннера, эти живые цвета делали ее гораздо привлекательнее белокожих женщин.
— Я подъехала к вам не для того, чтобы обсуждать свое чертово лицо, — сердито сказала она.
— А о чем вы хотели меня спросить?
Разговаривать с Фокс, подумал он, все равно что идти по полю, на котором расставлены ловушки, готовые вот-вот захлопнуться.
— У меня есть причины не появляться в Денвере с сильно загорелым лицом. — Ее глаза вызывающе сверкнули, что заставило его воздержаться от комментариев. — Не тщеславие заставляет меня мазаться яичным желтком.
— Немного тщеславия никогда не повредит. — Он понятия не имел, что еще сказать по этому поводу.
— Я хочу поговорить о шахтерском поселке, где мы собираемся остановиться.
Слава тебе, Господи. О шахтерских поселках он знал все. Или почти все.
— Я думаю, что нам надо пожить там дня два, но решение должны принять вы.
Он сразу же подумал о сроке, который поставили ему похитители.
— А почему вы решили остановиться на два дня?
— Мы в пути уже десять дней. Животным не повредит день-другой отдыха, да и нам тоже. В поселке есть баня и несколько примитивных закусочных, но еда там все-таки лучше, чем та, что мы готовим на костре. И там есть пара огромных палаток, используемых в качестве салунов.
Все вещи Таннера требовали стирки, а от людей разило дымом и потом. Она была права и насчет животных — им тоже нужен отдых от седел и тяжелого груза.
— У нас все идет, как намечено, — добавила Фокс. — Двухдневный отдых не скажется на нашем графике.
Что беспокоило Таннера, так это салуны. Насколько Таннеру было известно, Ханратти и Браун пока не нарушали его требований насчет выпивки, хотя обоим это не слишком нравилось. Смогут ли они устоять против салунов?
— Хорошо, — неохотно согласился он. Фокс кивнула:
— Мы разобьем лагерь на окраине поселка.
Во время короткого полуденного отдыха Таннер поговорил Ханратти и Брауном.
— Пьяные не очень-то хорошие охранники, — сказал он им.
— Не будьте с нами так суровы. Протестовал главным образом Браун. Ханратти глянул на мула, груженного золотом.
— Напиваться, ясное дело, не профессионально, но от пары стаканчиков человек не опьянеет. Как насчет этого? Мы не покидаем наш лагерь одновременно и не выпиваем больше двух порций?