Далеко за полночь полог шатра откинулся и на пороге показался Варлаф. Я лежала лицом к шатру и делала вид, что сплю. Мне ужасно хотелось посмотреть на него — мне никогда не доводилось наблюдать предателя, удовлетворенного любовными ласками, в естественной среде обитания. Странно, но удовлетворенным он не выглядел. Лицо его было темно и еще более непонятно. При взгляде на него у меня сжалось сердце, и накатила такая тоска, хоть вой. Не повернув головы в мою сторону, он подобрал свою перевязь, и ушел в лес, не сказав никому ни слова.
Я перевернулась на другой бок и попыталась уснуть. Негромкие голоса подручных Ацуцы мешали мне. Поневоле я стала прислушиваться.
— Хозяйка, небось, спит сладко! — посмеиваясь, говорил один, — После ЭТОГО ей всегда сон надобен. Говорят, колдуньи в постели силу теряют.
— Вранье, — отвечал другой, — после этого сон всем надобен, а не только колдуньям. А вот нам всю ночь глаз не смыкать. Может, скрасим себе вечерок?
— Ты чего! — возмутился третий, — Хозяйка узнает…
— Не узнает, — поддержал первый голос, — у нас будут эти… агрументы!
— Аргументы, балда! — промолвил четвертый, молчавший доселе, голос. — Но ты прав. Кто она без своего колдовства. Да и герой куда-то смылся. Еще неизвестно, может, он присоединился бы к нам, если бы мы ему предложили поучаствовать? Думаю, сейчас самое лучшее время!
Забряцала амуниция. Я уже давно навострила уши, но только сейчас до меня дошел истинный смысл сказанного. Я вскочила на ноги и прижалась спиной к прутьям клетки. Мысли истерично метались — может быть, все это подстроено, чтобы я в отчаянии позвала Демона? Тогда я не буду его звать! Но, Боже мой, что же я буду делать?
Они уже бряцали ключами, открывая клетку. Похоть на их лицах была всамделишная, они похохатывали, подталкивая друг друга, и от них воняло! Как же от них воняло!
Я молчала, наблюдая, как распахивается дверца. Да и что я могла сказать?
— Выходи, подружка, — сказал первый — я узнала его по голосу, — мы будем галантны, если ты нам немного поможешь! Ну, чего встала? Иди сюда…
И он похлопал рукой по своему бедру, словно собаку подзывал.
— Ты лучше иди, — доброжелательно сказал номер четыре — он был самым здоровым из всех, — а то хуже будет!
Совершенно не к месту я вспомнила, как делала прививку Томиной кошке. Абиссинка Сонька была маленькая и изящная. Они держали ее вдвоем — Тома и ее помощница Вика, а я пыталась уколоть песочный бок, извивающийся, словно бешеный угорь на горячей сковородке. Такой дьявольской силы просто не могло быть в легком и тонком теле, но вот поди ж ты! Сонька оказалась сильнее троих человек, а ведь она была куда меньше, чем мы!
Тысячи пузырьков воздуха наполнили покалыванием мои пальцы. Нет, к сожалению, это не было триумфальным возвращением моей магической силы. Это ненависть переполнила меня. Ненависть женщины, которую собираются взять силой. Я поняла, что если меня попытаются вытащить наружу, я буду сопротивляться так, как научила меня маленькая абиссинская кошка — я забуду о собственном достоинстве, о человеческой сущности, о гигиене и санитарии, наконец! Я вцеплюсь зубами в горло первому, вошедшему в клетку, я буду рвать его плоть пальцами, в которых ненависть танцует воздушными пузырьками, я выколю его глаза и…
— Развлекаемся? — раздался спокойный голос Варлафа.
Он неторопливо шел от леса, неся обнаженный меч на плече, словно палку.
— Присоединишься? — осторожно предложил второй.
— Или ты уже ее попробовал? — загоготал первый. Особым умом он явно не отличался.
— Благодарю, — Варлаф остановился чуть позади, — не стоит. И вам не советую.
— Это почему? — ощерился четвертый и чуть выступил вперед.
Он был не выше Варлафа, но значительно шире того в плечах. Варлаф склонил голову на бок и добродушно усмехнулся.
— Не стоит со мной ссориться, — заметил он. — Хозяйке не понравится, если вы испортите ее жертву. Мне, быть может, кликнуть ее?
— Не много ли ты берешь на себя? — осипшим от бешенства голосом спросил здоровяк и внезапно кинулся на Варлафа.
Дальнейшее произошло так быстро, что я не успела ничего разглядеть. Номер четвертый неожиданно взлетел в воздух, перелетел через голову Варлафа, и шмякнулся пятой точкой прямо в огонь. Он заорал так, что спящие у других костров повскакали и заголосили. Вокруг слышался призыв к оружию, ржание лошадей и рев перепуганных быков.
Полог шатра откинулся, и на пороге показалась Ацуца, закутанная в длинную шаль. Она держала в руке свой посох, вершина которого ярко светилась голубым и потрескивала.
— Что здесь происходит? — поинтересовалась она.
Этот низкий голос перекрыл все звуки, и разом наступила тишина.
Варлаф уже успел отобрать ключи у горе-охранников, запереть мою клетку и подойти к Ацуце. Он молча протянул ей связку, обнял ее за плечи, стараясь держаться подальше от посоха, и увел внутрь.
Шепотом кляня любителей клубнички на чем свет стоит, люди Ацуцы успокаивали лошадей, укладывались обратно. Трое охранников понуро уселись вокруг костра. Номер четвертый остался стоять…
Я сползла на дно клетки и свернулась калачиком, баюкая подступающие слезы. Надежда вцепилась в мое сердце всей когтистой дланью — запирая дверцу клетки, Варлаф посмотрел мне прямо в глаза — для нее, глупой, этого было достаточно!
***
Следующие два дня обоз двигался неуклонно и неутомимо к северу. Мы миновали окрестности Ордустиса — чьи высоченные стены и свет в ночи были видны издалека, прошли мимо четырех из восьми виденных мною холмов с древними развалинами. Каждый раз, приближаясь к холму, Ацуца делала нам знак остановиться, слезала с лошади и, помогая себе своим посохом, взбиралась на вершину холма, чтобы исчезнуть в развалинах на некоторое время. Один раз Варлаф вызвался сопровождать ее, но она рассмеялась, похлопала его по крепкому плечу и ушла одна. Взгляд, которым он провожал ее спину, мне не понравился.
Из нашего лагеря по ночам стали исчезать люди. Охрану стоянок удвоили, но все равно пятеро из двадцати солдат Ацуцы пропали бесследно под низким сплошным пологом древнего леса. В том, что этот лес был древним, сомневаться не приходилось. Достаточно было взглянуть на толщину древесных стволов, на узловатые, покрытые паутиной мхов и лишайников ветви, на густо поросшую белесым мхом почву. В тишине порой раздавались странные крики, которые я никак не могла идентифицировать. Несколько раз, вечером я видела чьи-то любопытно горящие в темноте глазки. Они злобно щурились на свет наших костров и взблескивали зелеными лунными искрами. Так и хотелось крикнуть в темноту: 'Мы с тобой одной крови! Славные мы, хорошие мы! Голлум! Голлум!'.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});