Читать интересную книгу Трактир жизни - Иннокентий Анненский

Явление божества

Над светлым озером Норвегии своейОна идет, мечту задумчиво лелея,И шею тонкую кровь розовая ейЛуча зари златит среди снегов алее.

Берез лепечущих еще прозрачна сень,И дня отрадного еще мерцает пламя,И бледных вод лазурь ее качает тень,Беззвучно бабочек колеблема крылами.

Эфир обвеет ли волос душистых лен,Он зыбью пепельной плечо ей одевает,И занавес ресниц дрожит, осеребренПолярной ночью глаз, когда их закрывает.

Ни тени, ни страстей им не оставят дни,Из мира дольнего умчались их надежды:Не улыбалися, не плакали они,И в голубую даль глядят спокойно вежды.

И страж задумчивый мистических садовС балкона алого следит с улыбкой нежнойЗа легким призраком норвежских береговСреди бессмертных волн одежды белоснежной.17—19 января 1901Царское Село

Негибнущий аромат

Если на розу полейСолнце Лагора сияло,Душу ее перелейВ узкое горло фиала.

Глину ль насытит бальзамИли обвеет хрусталь,С влагой Божественной намБольше расстаться не жаль:

Пусть, орошая утес,Жаркий песок она поит,Розой оставленных слезМоре потом не отмоет.

Если ж фиалу в кускахВыпадет жребий лежать,Будет, блаженствуя, прахРозой Лагора дышать.

Сердце мое, как фиал,Не пощаженный судьбою,Пусть он недолго дышал,Дивная влага, тобою;

Той, перед кем пламенелЧистый светильник любви,Благословляя удел,Муки простил я свои.

Сердцу любви не дано, –Но, и меж атомов атом,Будет бессмертно оноНежным твоим ароматом.

Над умершим поэтом

О ты, чей светлый взор на крыльях горней ратиЦветов неведомых за радугой искалИ тонких профилей в изгибах туч и скал,Лежишь недвижим ты, – и на глазах печати.

Дышать – глядеть – внимать – лишь ветер,пыль и гарь…Любить? Фиал златой, увы! но желчи полный.Как Бог скучающий, покинул ты алтарь,Чтобы волной войти туда, где только волны.

На безответный гроб и тронутый скелетСлеза обрядная прольется или нет,И будет ли тобой банальный век гордиться,

Но я твоей, поэт, завидую судьбе:Твой тих далекий дом, и не грозит тебеПозора – понимать, и ужаса – родиться.

О Майя, о поток химер неуловимых,Из сердца мечешь ты фонтан живых чудес!Там наслажденья миг, там горечь слез незримых,И темный мир души, и яркий блеск небес.И самые сердца рожденных на мгновеньеВ цепи теней твоих, о Майя, только звенья.Миг – и гигантская твоя хоронит теньВ веках прошедшего едва рожденный деньС слезами, воплями и кровью в нежных венах…Ты молния? Ты сон? Иль ты бессмертья ложь?О что ж ты, ветхий мир? Иль то, на что похож,Ты вихорь призраков, в мелькании забвенных?

«О ты, которая на миг мне воротила…»

О ты, которая на миг мне воротилаЦветы весенние, благословенна будь.Люблю я, лучший сон вздымает сладко грудь,И не страшит меня холодная могила.

Вы, милые глаза, что сердцу утро днейВернули, – чарами объятого понынеЗабыть вы можете – вам не отнять святыни:В могиле вечности я неразлучен с ней.

Поль Верлен

Сон, с которым я сроднился

Сонет

Мне душу странное измучило виденье,Мне снится женщина, безвестна и мила,Всегда одна и та ж и в вечном измененьи,О, как она меня глубоко поняла…

Всё, всё открыто ей… Обманы, подозренья,И тайна сердца ей, лишь ей, увы! светла.Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,Она горячие рождает испаренья.

Брюнетка? русая? Не знаю, а волосЯ ль не ласкал ее? А имя? В нем слилосьСо звучным нежное, цветущее с отцветшим;

Взор, как у статуи, и нем, и углублен,И без вибрации спокоен, утомлен.Такой бы голос шел к теням, от нас ушедшим…

Lе Rve Fамilier[29]

Мы полюбили друг друга в минуты глубокого сна:Призрак томительно-сладкий и странный – она,

Маски, и вечно иной, никогда предо мной не снимая,Любит она и меня понимает, немая…

Так, к изголовью приникнув, печальная нежная матьСердцем загадки умеет одна понимать.

Если же греза в морщинах горячую влагу рождает,Плача, лицо мне слезами она прохлаждает…

Цвета назвать не умею ланиты ласкавших волос,Имя?.. В нем звучное, помню я, с нежным слилось.

Имя – из мира теней, что тоскуют в лазури сияний,Взоры – глубокие взоры немых изваяний.

Голос – своею далекой, и нежной, и вечной мольбой,Напоминая умолкших, зовет за собой…1901

Соlloque Sеntiмеnтаl [30]

Забвенный мрак аллей обледенелыхСейчас прорезали две тени белых.Из мертвых губ, подъяв недвижный взор,Они вели беззвучный разговор;И в тишине аллей обледенелыхВзывали к прошлому две тени белых:«Ты помнишь, тень, наш молодой экстаз?»«Вам кажется, что он согрел бы нас?»«Не правда ли, что ты и там всё та же,Что снится, тень моя, тебе?» – «Миражи».«Нет, первого нам не дано забытьЛобзанья жар… Не правда ль?» – «Может быть».«Тот синий блеск небес, ту веру в силы?»

«Их черные оплаканы могилы».Вся в инее косматилась трава,И только ночь их слышала слова.

«Начертания ветхой триоди…»

Начертания ветхой триодиНежным шепотом будит аллея,И, над сердцем усталым алея,Загораются тени мелодий.

Их волшебный полет ощутив,Сердце мечется в узах обмана,Но навстречу ему из туманаВыплывает банальный мотив.

О, развеяться в шепоте елей…Или ждать, чтоб мечты и печалиЭто сердце совсем закачалиИ, заснувши… скатиться с качелей?

«Сердце исходит слезами…»

Сердце исходит слезами,Словно холодная туча…Сковано тяжкими снами,Сердце исходит слезами.

Льются мелодией нотыШелеста, шума, журчанья,В сердце под игом дремотыЛьются дождливые ноты…

Только не горем томимоПлачет, а жизнью наскуча,Ядом измен не язвимо,Мерным биеньем томимо.

Разве не хуже мученийЭта тоска без названья?Жить без борьбы и влеченийРазве не хуже мучений?

«Я долго был безумен и печален…»

Я долго был безумен и печаленОт темных глаз ее, двух золотых миндалин.

И всё тоскую я, и все люблю,Хоть сердцу уж давно сказал: «Уйди, молю»,

Хотя от уз, от нежных уз печалиИ ум и сердце вдаль, покорные, бежали.

Под игом дум, под игом новых дум,Волнуясь, изнемог нетерпеливый ум,

И сердцу он сказал: «К чему ж разлука,Когда она всё с нами, эта мука?»

А сердце, плача, молвило ему:«Ты думаешь, я что-нибудь пойму?

Не разберусь я даже в этой муке.Да и бывают ли и вместе, и в разлуке?»

Первое стихотворение сборника «Sagesse» [31]

Мне под маскою рыцарь с коня не грозил,Молча старое сердце мне Черный пронзил,

И пробрызнула кровь моя алым фонтаном,И в лучах по цветам разошлася туманом.

Веки сжала мне тень, губы ужас разжал,И по сердцу последний испуг пробежал.

Черный всадник на след свой немедля вернулся,Слез с коня и до трупа рукою коснулся.

Он, железный свой перст в мою рану вложив,Жестким голосом так мне сказал: «Будешь жив».

И под пальцем перчатки целителя твердымПробуждается сердце и чистым, и гордым.

Дивным жаром объяло меня бытие,И забилось, как в юности, сердце мое.

Я дрожал от восторга и чада сомнений,Как бывает с людьми перед чудом видений.

А уж рыцарь поодаль стоял верховой;Уезжая, он сделал мне знак головой,

И досель его голос в ушах остается:«Ну, смотри. Исцелить только раз удается».

Томление

Сонет

Я – бледный римлянин эпохи Апостата.Покуда портик мой от гула бойни тих,Я стилем золотым слагаю акростих,Где умирает блеск пурпурного заката.

Не медью тяжкою, а скукой грудь объята,И пусть кровавый стяг там веет на других,Я не люблю трубы, мне дики стоны их,И нестерпим венок, лишенный аромата.

Но яд или ланцет мне дней не прекратят,Хоть кубки допиты, и паразит печальныйНе прочь бы был почтить нас речьюпогребальной!

Пускай в огонь стихи банальные летят;Я все же не один: со мною раб нахальныйИ скука желтая с усмешкой инфернальной.

Преступление любви